И ад следовал за ним: Выстрел

ошалевший тигр, подлизывайся, как сука последняя, жизнь всегда на твоей стороне, разве не спасает тебя Господь даже в самых безумных экстремальных ситуациях? Одиночество всегда с тобой, и все закончится одиночеством. Где я сейчас? Ау-ау! Иногда залезаешь на кокосовую пальму, сосешь молочко из ореха и вглядываешься вдаль: не показался ли на горизонте фрегат с надутыми парусами. Не заняться ли пиратством? Или еще круче: людоедством. Жаль, что времени осталось не так уж много…

И это все зажать в руке —

Пусть светят звезды вдалеке!

Шагай вперед, веселый робот!

…Шагай, старик, вперед, шагай, тебе и не такое приходилось! Что жизнь и смерть? Фата Моргана – и только. В конце концов, все мы превращаемся в пыль. И наша участь мгновенна, как и вся жизнь. Мгновенна. Все это не ново и совсем не откровение. Настроение чудесное, все в ажуре, все здоровы и, главное, живы, тебя все любят, вот и сын подарил мобильник, который открывается: “Привет, самый дорогой, единственный и неповторимый! ” Немного иронии, но это свойственно всей династии. Настроение отменное, хотя день нещадно мрачен, природа давит, пригибает, но и фиг с ней, впереди – огни, а в небе вечно-ласковые звезды.

Браунинг не пришлось искать, он лежал в толстой папке с разными раритетными бумаженциями: ученический билет времен средней школы, регистрационное удостоверение на могилу отца, пропуск в санчасть, пара неотправленных писем и прочие мелочи. Браунинг хранился с военных времен, настоящий, бельгийский, с четырьмя патронами, он чуть поблескивал и явно гордился своим возрастом. Найден в оврагах во время детской игры в войну, опробован в хмельном виде уже в зрелом возрасте, – пуля расколотила лампочку и вошла глубоко в потолок. Давние игры. Он погладил пистолет и ощутил приятный холодок стали. Череп, конечно, не сохранится, мозги разлетятся по сторонам и загадят всю мебель. А может, просверлит маленькую дырочку, пронзит аккуратно, без ущерба для так называемой окружающей среды. Экологически чисто. Вызовут милицию. Зря, все равно все дела возьмут в свои руки наши, монастырские. Надо предусмотреть мелочи и оставить телефон службы. Может, вообще все замнут, словно ничего и не произошло (дежурный так и доложит шефу: “Никаких происшествий не произошло”). Может, проводят, как положено, с салютом (это греет). Или совсем тихо, без всяких выстрелов, словно столетнюю бабку, у которой давно перемерли все родственники.

И хрен с ними.

Они любить умеют только мертвых.

Нет, они даже мертвых любить не умеют, они ненавидят всех, кто мешал или мешает.

Умереть, не создавая дискомфорта.

Он тщательно расчесал пробор, усмехнулся. Остатки прежней роскоши. Аккуратно, стараясь не пораниться, выбрился старым “жилеттом”. Надел любимый твидовый пиджак, натянул белые брюки для форса, потер пистолет и положил его в карман. Осмотрел в последний раз комнату и вышел на улицу.

Парк, продуваемый ветром, встретил пением листьев, он все удалялся и удалялся, пока не добрел до полянки.

Жаль, что не завел собаку. Хотя… Бедная собачка потом выла бы, скучала.

Ни о чем не надо жалеть.

Все было прекрасно, могло быть и хуже.

Примечания

1

Я не пою аллилуйю овсянке, хлебным сосискам, яичнице с беконом и прочим безднам английской кухни, но ведь англичане всегда умели поесть на французский или на тот же итальянский манер. Существовали неторопливость, привередливость (по несколько раз отсылали вино), joi de vivre, наконец!

2

И во всем виноват прощелыга Ле Корбюзье, который чуть не разрушил Кремль ради своих уродств, которые, увы, ныне охватили весь мир.

3

“Дурак” по-турецки означает “стой”, и это весьма важно для читателя, не знающего турецкого.

4

Чудесный романс одного эмигранта:

“Мой попугай Флобер…

Он все поет «люблю, люблю, люблю»

И плачет по' французски”.

5

Не монолог ли это короля Лира, озверевшего от подлости своих дочерей?

6

От этой пасты гордых болонцев тяжелеет живот и чудится нищета собственной старости. Как у Георгия Иванова:

Бредет старик на рыбный рынок

Купить полфунта судака.

Блестят мимозы от дождинок,

Блестит зеркальная река.

Никто его не пожалеет,

И не за что его жалеть.

Старик скрипучий околеет,

Как всем придется околеть…

7

Пресса захлебывалась и превозносила прелести царского строя, а я почему-то вспомнил фото заспиртованной головы убийцы генерала Лауница, выставленной для опознания в Санкт-Петербурге.

8

В голове звучал стих Эдварда Лира на мотив детской песенки:

Так он умер, Дядя Арли,

С голубым сачком из марли,

Где обрыв над бездной крут;

Там его и закопали

И на камне написали,

Что ему ботинки жали,

А теперь уже не жмут.

9

Это напоминало рекламу некоего сексуального препарата, увиденную потом на родине: радостный мудозвон с пучком соломы, застрявшей аж в заднице после утех на сеновале, шагает по улице, а на него тоскливо взирает крысоподобный импотент.

10

Мысленно вспоминал бывшего настоятеля собора Джона Донна (не могу не сверкнуть эрудицией):

Чужбина тем, быть может, хороша,

Что вчуже ты глядишь на мир растленный.

Езжай. Куда? – Не все ль равно. Душа

Пресытится любою переменой.

11

Мысленно вспоминал бывшего настоятеля собора Джона Донна (не могу не сверкнуть эрудицией):

Чужбина тем, быть может, хороша,

Что вчуже ты глядишь на мир растленный.

Езжай. Куда?  – Не все ль равно.

Душа Пресытится любою переменой.

12

Явись же в наготе моим очам:

Как душам – бремя тел, так и телам

Необходимо сбросить груз одежды,

Дабы вкусить блаженство. Лишь невежды

Клюют на шелк, на брошь, на бахрому —

Язычники по духу своему!

Джон Донн

13

Это напоминало забулдыжный, ха-ха, романс:

“Тобой овладел я на старой скамье

В тени петербургского сада.

И ты мне шептала в любовном огне:

«Не надо, не надо, не надо!»”

14

Лез в голову стишок из старика Бена Джонсона:

“Прощай, сынок! немилосердный Рок

Мне будто руку правую отсек.

Тебя мне Бог лишь на семь лет ссудил;

Я должен был платить – и заплатил!”

15

В детстве восторгался анекдотом: Дунаевский зашел в ресторан, закусил Мясковским с Хренниковым, запил Чайковским с Бизе. Ему стало Паганини, в животе у него сделалось Пуччини, он выскочил на Дворжака, сел на Глинку около Мусоргского, сделал Бах, взял Лист и вытер Шопена.

16

Словно вошь в штанах – так хотелось разбавить эту велеречивую фразу.

17

Рассыльный, канцелярский служащий в окружном суде (1916–1917), председатель разверточной комиссии (1918–1919). Следователь по ББ (борьбе с бандитизмом), пом. уполномоченного КРО, один круг белой эмали (это уже по линии лагерной).

18

Я в свое время тоже пал жертвой британского умения сделать из мухи слона: басни о гениальном полковнике Лоуренсе, о, самая коварная, самая тонкая, самая эффективная служба… а на самом деле насквозь нашпигована монастырскими послушниками.

19

Неизвестно почему, но в голову явились строчки, заученные еще в средней школе: “Милый друг, я умираю оттого, что был я честен. Но зато родному краю вечно буду я известен”. Хорошенького был о себе мнения скромник Алекс!

20

Заметки внука Алекса – Павлика. Прадед, наверное, был классным туборгом (словечко приспособил классик нашего мехленбургского модерна Пелевин до его поселения в Гималаях, раньше бытовали чудаки и чудихи, потом пошли чуваки и чувихи, затем застряли в козлах), но что такое подштанники? Профессор А. Смирницкий обозначил их словом underpants, это, в общем и целом, понятно, но тем не менее загадочно. У проф. В. Мюллера синонимом оных являются кальсоны, у старика Уэбстера они обозначены drawers [dro: z] or a pair of drawers, однако это ничего не проясняет особенно такому дотошному, как я. Расшифровано, что это одеяние для прикрытия ног и нижней части тела. Но как оно выглядит? Помнится, несколько дней я