На пороге Церкви

удивительного, что столько трудностей на пути: болезнь, печаль, смерть близких… Все это может пойти нам на пользу в той мере, в какой мы сами идем на пользу людям, как восстанавливаем взаимность любви, как соединяемся со Христом.

Это непросто, но возможно. Это называется христианская жизнь. Христианство – это не только и даже не столько учение, сколько образ жизни.

– Ситуация, в которой я оказалась, с каждым днем запутывается все больше, и мне становится все страшнее. Понимаю, что страх, нерешительность – это тяжелые грехи, но сделать ничего не могу. Все зависит от действия других людей, а я перед ними как предмет, никому не нужный, бесполезный. – В чем особенность страха? В порочном круге. Чем больше я боюсь, чем больше унываю – тем меньше у меня энергии противодействия, тем с большей апатией и безнадежностью я смотрю на себя самого… Этот порочный круг надо разорвать.

– Во время молитвы за ближних у меня иногда появляются слезы от любви и сочувствия к ним. Хорошо это или не очень?

– Нравственный критерий в этом деле проходит «под углом» к вашему вопросу. Личная молитва – ваше личное дело, и никто из посторонних лиц не может (и не должен!) оценивать ваши переживания, связанные с искренней, чистой молитвой. Однако фокусировка на переживаниях, внимание, интерес к ним, попытки их стимулировать, безусловно, вредны: этого следует избегать.

Благодарите Господа за радость, благодарите Господа за слезы – но пусть и то и другое останется в вашей «внутренней клети» (Мф. 6: 6).

– У меня есть семьдесят шесть простых инструкций на все случаи жизни, но я не знаю, насколько они совершенны. Помогите уточнить… – Православная жизнь по инструкциям невозможна: дьявол всегда сумеет создать положение, не предусмотренное даже самыми «совершенными» инструкциями. Тем не менее ваши 76 инструкций легко уточнить. Возьмите лист бумаги, напишите на нем крупными буквами: «Люблю Господа, люблю ближнего» — и повесьте его у себя над столом. Все остальные инструкции спрячьте до лучших времен.

– В чем особенность страха? – В порочном круге. Чем больше я боюсь, чем больше унываю – тем меньше у меня энергии противодействия, тем с большей апатией и безнадежностью я смотрю на себя самого… Этот порочный круг надо разорвать.

– Чем его разорвать? – Любовью. И если у меня сегодня нет сил и способности любить Бога и ближнего, то я хотя бы приму Его любовь, посмотрю на Него, на Его Крест, приму Его жертву любви и спасения. Этого мне сделать никто и ничто не мешает: ни помраченный рассудок, ни подавленные чувства, ни внешние обстоятельства. Моя свободная воля к добру – единственный ключ к нему, первый и последний гарант моего соединения с Богом: ведь приняв Его любовь, я непременно отвечу Ему взаимностью… Здесь, словно в капле воды, отражается вся великая тайна воплощения, смерти и воскресения Спасителя.

Дьяволу это известно. И он пытается устроить ловушку (по-гречески «скандалос», в переводе на славянский «соблазн»), преграду между Христом и мной, между моей свободной волей и Его любовью, закрыть от меня Его Крест, Его жертву ради меня, заставить забыть о ней, о бесконечной цене, данной за мое спасение. Заставить забыть, кто я такой: человек, образ и подобие Божие, создание, за которое был распят Создатель.

Вы воспринимаете себя как предмет: именно это и есть ловушка, соблазн. Пока я соглашаюсь с этой дьявольской ложью – я раб страха. Подниму глаза на Его Крест, приму Его жертву, Его любовь, осознаю свое высочайшее, ни с чем не сравнимое достоинство – и я свободен. Я иду к Нему по указанной Им дороге.

– Как научиться искренне любить Бога, если человек сердцем ощущает не любовь, а лишь покаяние, уважение и страх Божий? Услышит ли Господь его молитву?

– Неужели вы думаете, что Господь не слышит каких-то из наших молитв? Неужели у Него проблемы со слухом? Или Он заснул от усталости? – Подобные выражения можно воспринимать только в переносном смысле, а за ним искать смысл прямой.

Прп. Антоний Великий говорит очень ясно и просто: «Господь скрывается от человека – все равно что солнце скрывается от закрывшего глаза». Надо, значит, раскрыть глаза души, раскрыть сердце, раскрыть всю свою жизнь навстречу Богу. А это и значит любить Его: жить так, как Он заповедал нам и показал Своим Собственным примером.

Запомним: любовь – это не чувство, не эмоциональный подъем, не сладкое ощущение в сердце; любовь к Богу и людям – это подвиг свободной воли. Хотите знать, что такое любовь? Посмотрите на Крест Спасителя. И подражайте Ему.

Отечество небесное

Не обознаться в густой тьме

Один из наших архиереев рассказывал недавно группе священнослужителей, семинаристов и монахов об участии русского духовенства в консультациях по подготовке Конституционного договора Европейского союза. Надо сказать, что аудитория приняла его настороженно: ждали, по-видимому, неких откровений о новой волне экуменизма, о подчинении святого Православия гражданским властям и Новому мировому порядку, об отступлении Церкви от святых корней и истоков, о неминуемом в этой связи углублении существующих расколов и возникновении новых.

Опасения, однако, оказались напрасными: предметом разговора были, если можно так выразиться, не «оборонительные» наши действия, а «наступательные» – то есть попытки представить публике и правящим кругам Евросоюза ценности православной цивилизации, донести до их сознания позицию Православной Церкви в целом ряде практических вопросов и, что особенно важно, отличия этой позиции от общепринятых на Западе взглядов. Казалось бы, в рассказе архиерея не было поводов для огорчения и беспокойства; и все же я вышел из зала с тяжелым сердцем, сам не зная почему.

Причина раскрылась буквально на следующий день, когда я перечитал давнее письмо от человека неправославной веры и не очень ясной мысли, но искреннего, честного и горячего, во многом типичного для лучших людей Запада. В несколько грубоватых словах он писал приблизительно так:

«Ваши православные лидеры в черных рясах и клобуках с крестами садятся за стол переговоров с записным политическим жульем, на котором клейма негде ставить. Быть не может, чтобы они не знали, с кем имеют дело! Если им все равно, с кем чесать языком, то подумали бы о нас: ведь каждая такая «встреча в верхах» – это десятки тысяч облапошенных избирателей, и в результате парламенты и ассамблеи нашпигованы послушными холопами Нового мирового порядка!»

Видимо, это высказывание содержит рациональное зерно, но соль даже не в нем. Соль в том, что такая эмоциональная реакция – точное зеркальное отражение событий недавнего прошлого, когда западные вожди и знаменитости различного сорта и калибра – политические, научные, художественные и пр. – позировали перед фотоаппаратами рука об руку с большевистскими палачами, а где-то позади, вне поля зрения объективов, стояла горстка людей с плакатом: «ДОЛОЙ КОММУНИЗМ! СОВЕТСКИЙ СОЮЗ – НЕ РОССИЯ!»

* * *

«Советский Союз – не Россия!» Так в течение послевоенных десятилетий русские беженцы на Западе пытались обозначить свою политическую и национальную позицию. Удерживать ее было крайне трудно, а распространить среди окружающих, казалось бы, и вовсе невозможно, коль скоро речь шла либо о «мирной советской стране рабочих и крестьян», либо о «кровавых русских агрессорах». Но они держались, не отступали, упорно отождествляя советское с Лениным, Сталиным, ЧК и концлагерем, а русское – с преподобным Сергием, царем-мучеником, Божиим храмом и Голгофой. Многие ли принимали их всерьез?.. Но переведите часы вперед, в XXI век, и вам придется по-другому оценить их принципы и упорство.

Итак, следуя этой аналогии, сегодня мы можем сформулировать подобный тезис: «Новый мировой порядок – не западный мир!»

– Как спасти Россию?

– Этот вопрос обсуждают давно, а согласия нет как нет: слишком уж разнятся у людей взгляды на спасение. В самом деле, для иных мера спасения – в количестве долларов, другим подавай аборты, третьи не видят будущего без порнографии. Есть и такие, кто условием спасения России ставит ее «дехристианизацию» и действует в этом направлении очень агрессивно. Между тем «практически мыслящие» люди ударными темпами приобщают русскую молодежь к жемчужинам западной культуры в виде пивного алкоголизма, азартных игр, разврата, наркомании. Стало быть, «спасать» можно по-разному.

Давайте для начала перенесем внимание на сам предмет и проверим, есть ли у нас на этот счет ясность: «Что же такое Россия?» Вопрос неожиданный, но вполне законный: внимательно посмотрев на Россию, мы увидим, как ее спасать и есть ли основания для надежды.

Итак, что такое Россия? Территория? Но за последние годы ее перекроили так, что и не узнаешь. Считать ли Крым Россией? А Минск, Полоцк, Брест? Харьков, Киев, наконец? За этими горькими географическими размышлениями мы не увидим существа дела. Или, может быть, административнополитическая структура? Дума, президент, Конституция? Но в условиях демократии полагаться на них нельзя: очередной подсчет бюллетеней – и все меняется. О таких зыбких (точнее, дутых) понятиях, как «общественное мнение» или «среднестатистический гражданин» не стоит и вспоминать.

Кто-то заметит с укором, что мы отвернулись от русского культурно-национального наследия. Нет, не отвернулись, – но наследие это содержит немало такого, от чего надо избавляться, да