Двух- и трехэтажные домики нависают над головами. На балкончиках вывешено белье, кое-где на террасах покачиваются в креслах-качалках, со стаканом или книжкой в руке, а кто и с тем, и с другим, откормленные мужчины среднего возраста. Умиротворенный взгляд все успевших людей устремлен к морю. Туда, где живут русалки и огромные дельфины.
— Глупым мечтам не свойственно сбываться, — отвечает Рик, вступая под первую арку. — Так говорит мой отец.
— Ты потратил год жизни в трущобах и провонявшей рыбой лодке. Сбежал от родителей, живя единственной мечтой — поступить в школу магии. Зря?
— Нет, — жестко произносит мальчик и оборачивается. Лицо бледное, несмотря на жаркое солнце. — Я познакомился с Николя. Я перестал быть слюнтяем. Я готов вести Империю.
Крепкие кожаные сандалии с деревянной подошвой обошлись в серебряный. Цены на архипелаге взлетают к середине дня вместе с солнцем.
Бродят приезжие, стремглав летят чумазые ребятишки, зажав веревки неказистых воздушных змеев. Проплывают увлеченные друг другом пары, вышагивают семьи с двумя-тремя детьми. Куда-то спешат осунувшиеся женщины. На каждом углу неизменно по два хмурых стражника.
Такой контраст встречается лишь на курортах. Одни трудятся, другие отдыхают.
Нужно выйти из города.
На главной площади никого. Утро — самое время для купания, бойкой торговли винами, коврами и розовыми ракушками, которые жители собирают зимой, когда море отступает.
Кажется, шаги по старательно выложенным булыжникам разносятся по всему кварталу. В углу площади стоит белая башня мэрии. Рядом притулились пекарня и гостиница.
Массивная дверь завешена громадным, начищенным до блеска замком — сегодня не приемный день. Понимаю, что раз дошли сюда, значит, случиться ничего не может — мы успели раньше Магистрата. Но все равно сосет под ложечкой.
— Смотри, Рик, — камни оплавлены, — говорю, когда поравнялись с башней.
Рядом с башей булыжники мостовой напоминают застывшее стекло. Некоторые камни словно смяты великаном. Будь осторожен, путник. Ты угрожаешь мечте Империи.
Не сговариваясь, поднимаем глаза. На верхушке башни красуется сапфировое зернышко размером с добрую бочку. Лучи боевого талисмана исполосовали мостовую, сжигая повстанцев.
С тех пор минуло тридцать лет. Летнюю резиденцию императора и императрицы отдали под гостиницу для аристократов, а на уроках истории школяров заставляют зубрить перемещения горстки мятежников и доблестной армии Империи.
Доносится злой лай собак. Стражники встречаются реже, зато прохожих, причем самого затрапезного вида, прибывает.
— Моя любимая сказка — о волшебнике, который умел зажигать звезды. Маг приходил к детям, садился на край кровати и узнавал заветное желание. Затем доставал палочку, взмахивал ею, и ребенок через окошко видел, как на черный бархат неба выкатывается новая искорка. Волшебник говорил — когда подрастешь, сможешь протянуть руки и, если остался смел и чист душой, достать свою мечту. Если ты бежал от себя, лгал, переставал верить в любовь, то тебя уже ничто не спасет. Ту мечту, что однажды зажег, — больше не достать. Руки, коснувшись беззащитного света, превратятся в угольки, а звездочка вспыхнет и погаснет навсегда, — тихо говорю я.
— А уходя, волшебник наказывал — всегда будь честен, храни любовь в сердце и верь. Иначе навсегда забудешь, кто ты, — почти неслышно заканчивает принц. Мне кажется, от мальчика исходит невероятный жар. Встань ближе — и сгоришь. Так всегда пылают люди, верящие в чудеса. Я знаю.
Мне притчу рассказывала мама. До
— Пить хочешь? — спрашиваю мальчика. Не дожидаясь ответа, бросаю две медные монетки торговцу. Толстый, высокий, с длинными усами мужчина нехотя встает из-за навеса и ставит на прилавок два кувшина темного виноградного сока. Вкус насыщенный, явственно чувствуется масляная терпкость косточек.
— Я напросился на экскурсию в город и сбежал. Наверное, учителю сильно досталось, — грустно говорит Рик.
Если не повесили. Возвращаем кувшины и идем дальше.
— Решил поехать в Нарву, от столицы далеко. Нанялся к одному рыбаку — он предложил пожить у него. Жена умерла при родах вместе с ребенком, детей нет. Мне он понравился.
— И чем же ты занимался? — с интересом спрашиваю.
— Каждый вечер изучал магию по двум учебникам, которые взял из дома. А ранним утром мы уходили в море. Оказалось вовсе не хуже, чем сидеть в мягком кресле на уроке.
Камни белоснежной мостовой давно сменились старыми досками. Крепко слаженные дома пропали, и все вокруг заполонили хибары. На улицах — хмурые женщины с выводком ребятишек. Как выйдем из города — до горы останется меньше пяти часов. Совсем не волнуюсь.
— Поначалу было очень тяжело — рыбацкий труд не простой, — со знанием дела сообщил Рик.
— А о родителях во дворце ни разу не вспомнил?
— Я все время о них думаю, — смутился Рик. — Когда стану взрослым, буду с ними жить. Я хотел… — Мальчик споткнулся и чуть не упал. Я протянул руку, но принц помощи не принял, его лицо опять стало жестким и отрешенным. — Я хотел поступить в Школу магии, когда мне исполнится четырнадцать.
— Знаешь, Рик, — говорю я. На самом деле говорю себе, не мальчишке. — Почему-то всегда меньше всего мы думаем о родных и близких. Нам кажется — мимолетный жест, поцелуй или благодарная улыбка — ни к чему, мы уверены — всегда можно успеть.
Но мальчик не отвечает. Он в ослепляющей короне на выложенном подушками троне.
Мы выходим из города и идем по разбитой проселочной дороге. Зеленые пирамиды кипарисов и пальмовые деревья с волосатыми бочонками плодов. Вдалеке виднеются заборы первых фермерских домиков.
Если все верно — четыре часа до горы. Привал — полчаса. К вечеру дойдем. Магистрат не успеет. Не найдет.
Издали виднеется пузатая, лениво раскинувшая зеленые лапы подлесков
Там будет тропинка, но ее пока не видно. Местные жители ходят на гору набирать воду из минеральных ключей.
Воды надо будет спросить. Идти приходится в самое пекло.
Рик, которого знаю всего три дня, не будущий король, он сейчас обычный человек. А простым людям бывает весело й грустно, их одолевают сомнения и ослепляет кажущаяся вседозволенность. Похоже, мне не безразлична его судьба. Всегда горько, когда не сбываются сны.
Неужели любого, кто идет рядом, привязываешь, не глядя? Швартуешь к себе-причалу, словно гибнущее в дикой буре судно? Такая редкость — пытаться удержать пока еще живой, не растрепленный в неистовом шторме кораблик?
Вдыхаю прибитый к земле сухой воздух, он напоен духом кипарисов и чем-то легким, абсолютно светлым.
С каждым шагом растворяюсь в окружающем мире. Отдаю себя по частичке безоблачному небу, кустам у дороги, подростку в серой майке и залатанных шортах. Меня нет. Сегодня — мой главный день.
— А ты о чем мечтаешь? — спрашивает мальчик. Он останавливается и настойчиво смотрит в глаза. Неуверенно перекидываю рюкзачок на спине.
Одновременно украдкой смотрим на ноги, но тут же возвращаем взгляд, словно невидимая зелень клейма умеет обжигать. Но Жак не виноват. Мы сами выбираем, как следовать судьбе.
— Пошли, — говорю я. — Сейчас расскажу. Полную легенду я нашел год назад в Зале Старинных Манускриптов.
Легенда, которую ребенком узнал от сказочника на ярмарочной площади, притча, рассказанная позже
