Истину.
— А что есть Истина?
— Это не познают с помощью слов, поэтому объяснить тебе я не смог бы, даже если бы знал сам.
— А ты не знаешь?
— Нет, потому я и живу в Яви. Постигнув Правь, освобождаются от необходимости пребывать в Яви и уходят в Навь навсегда. Иные, правда, возвращаются сюда по собственному почину — чтобы помочь другим познать Истину. Встретить такого человека — уже и не человека вовсе — большая честь для каждого жителя Яви. И большое испытание.
— На словах-то кажется, что это просто.
— То-то и дело,
— Ну, ты спросил, Вежда! Будто сам не знаешь? Конечно, существуют. С ними хоть и редко, но непременно встречаться доводится. Ведь как пришли мы с тобой на выселки, сразу лесного хозяина встретили.
— Ну вот. А ты представь, что когда-нибудь ни в хозяина, ни в соседушку домового, ни в берегинь речных да в банника никто верить не станет.
— Как так?
— А будут считать, что они — выдумки, сказками называть примутся.
— Да ведь сказки и есть самая что ни есть правда! Загнул ты, Вежда. Никогда такого не будет!
— Погоди, Чеботок. Ты мне вот что ответь: леший, скажем, — он кто? Человек?
— Да ну тебя, право слово! Что ты ерунду какую-то спрашиваешь, будто вчера только родился?
— А ты представь, что так и есть — вчера родился. И ответь — человек ли хозяин лесной?
— Да нет, конечно!
— А кто же он тогда?
— Нелюдь он. Другой, значит, нежели мы. Он и человеком потому оборачивается, чтобы наставлять нас в том, что мы разуметь не можем — по глупости ли, или по скудоумию.
— А ты представь, что будут такие люди, которым такие вот «другие» являться будут, а они мало того что бояться их станут — словно селяне степняков, — так еще и называть суевериями — пустыми выдумками, значит.
— Нет, Вежда, никогда люди так не поглупеют. Врешь ты все.
— Ага, выдумываю, значит. Ну-ну…
— …поза всадника.
— Становиться, что ли?
— Цыц! Не болтай. Гляди…
— Здорово!..
— Цыц, говорю! Повтори-ка… Так… Локоть подбери! Не отклячивай!
— Кого жгут?
— Чудило! Белье приходилось выкручивать? Когда крепко закрутишь, оно так и норовит высвободиться. Так и тут. Ну ка… Чуешь?
— Ага!..
— Цыц «ага»! Продолжай…
— …Вежда, для чего нужны не боевые движения: «Поднятие неба», «Танцующие феи», «Лохань обнимает Будду»?
— Каждый человек — это не только кожаный мешок с костями, могущий двигаться, есть щи да соединяться не слишком хитрым способом с другим подобным мешком. В каждом из нас живет особая невидимая сила, пребывающая в постоянном движении. Обычный человек способен ее почувствовать разве что во время хворобы, потому что недуг — помимо всего прочего — сбой этой силы. Человек вообще — это нечто вроде узелка, получившегося от соединения двух других подобных великих сил — силы Земли- матушки и отца Неба. Поэтому эта сила и человек, по сути, есть неделимое целое. Нельзя рассматривать кожаный мешок с костями отдельно от этой силы — без нее он попросту не протянет и дня. В Китае эту силу называют «ци». Вообще говоря, эта энергия триедина. У нас она больше известна опричь: Навь — невидимая часть, Явь — часть плотная, и Правь — закон, которому все подчинено, или попросту Дух…
— Триглав Вседержитель!..
— Мудрецы считают, что эту великую силу — ци — можно сравнить с водой. Вода остается водой в трех ипостасях: если ее вскипятить на огне, то она превратится в пар, если заморозить, то станет льдом. Настоящие мастера умеют управлять энергией ци таким образом, что превращают ее то в одно, то в другое, то есть то уплотняют, то делают всепроникающей, используя в своих целях. Это очень непросто. Не зная об этой силе, можно очень легко себе навредить. Если бы ты, скажем, решил заниматься самостоятельно, без опытного наставника, то вполне мог бы ухудшить зрение или вовсе лишиться его, выполняя обыкновенные удары рукой. А все потому, что по незнанию нарушил бы ток этой внутренней энергии, имеющей выход как раз в ладонях и пальцах. Да и не только там, кстати… Что, страшно? Уже раздумал заниматься?
— Брось, Вежда! Вот еще… Просто это все так необычно… Я и не знал об этом ничего. Дальше-то что?
— Мастера Шаолиня учатся с этой силой дружить, а вернее сказать, сотрудничать. И научившись, достигают невероятных способностей — а ведь это далеко не все, что можно достичь с помощью ци. Но и этого для воина вполне достаточно. К сотрудничеству с этой энергией приходят с помощью правильного дыхания, особых движений и прекращения внутренней болтовни — когда мысли не уплотняются в слова и вообще замирают. Это те же три составляющие, о которых я говорил: дыхание взаимодействует с Навью, то есть с бесплотным, тело с помощью движений сотрудничает с Явью — с материей… земным то есть, и разум смыкается с Правью — единым Духом, законом. Кстати, последователи Пробужденного соединяются с Навью, именно переставая мысленно болтать. Правда, не только этим.
Научившись управлять своей внутренней энергией, твои удары приобретут сокрушительную силу, станут острием твоей атаки, способным расколоть крепчайшую стену без участия твоих мышц и костей.
Вот, скажем, эта доска… Проверь, не трухлява ли?
— Да нет, Вежда, мы же сами ее для двери ладили.
— Хорошо. Ну-ка зажмем ее вот здесь… Теперь смотри…
— Вот это да! Если бы не видел сам, не поверил бы!
— А теперь хватит болтать, и за дело. Приступай к «разбрасыванию апельсинов».
— Едал я эти апельсины. Купец из Киева как-то в наши места заехал…
— Цыц! Начинай…
Незаметно пришли в мир Перуновы помощники — Морозко да Карачун с Трескунцом. Седобородые труженики выморозили все, выбелили, убаюкали лес. Леший угомонил свою братию до срока, да и сам дубом-долгожителем задремал. Замерло время, льдистой водицею колодезной обернулось. Илья черпал его бадьей да таскал в избу, где жарко полыхал очаг, и некогда уже было спать времени-воде, живо уходила она на потребу наставнику с учеником.
Илья до седьмых потов постигал чудодейственную науку владения телом, словно оружием. Некогда было ему смотреть в окно. Когда время занятий заканчивалось, Илья слушал завораживающие наставления Вежды, жадно впитывая их без остатка, да так, что целый ворох лучины прогорал в светце как одна. И не успевал Илья получить ответ хотя бы на один свой вопрос, как в его голове рождался целый вихрь других вопросов, и так могло продолжаться до нового света, если бы учитель не говорил:
— Хватит болтовни. Завтра чуть свет за дело приниматься — нешто забыл? Цыц. До ветру, и в люлю.
