поглощали всё его внимание, поэтому меня так и подмывало прокрасться в курятник и собрать яйца или отправиться порыбачить на пруд — он, наверно, и не заметил бы. Но, конечно же, риск был слишком велик.
Как я жила? Когда я объясняю это, кажется странным, почему мне не пришло в голову уйти отсюда гораздо раньше, ведь жизнь моя была не жизнь, а сплошное испытание, хуже которого и помыслить себе невозможно. Меня мучил постоянный голод. Я собирала на склонах грибы и ягоды, а если хотелось чего-то более существенного, приходилось прокрадываться по ночам вниз. Я воровала овощи из огорода, взращённого собственными руками, и ела их сырыми или поджаривала ночью на костре. Безлунными ночами или когда небо заволакивали тучи, я ловила на пруду рыбу. Страх никогда не отпускал меня: я боялась, что враг догадается о моём приходе и устроит засаду. Один раз я отважилась проникнуть в курятник и собрать яйца, но куры всполошились, приняв меня за крадущуюся во мраке лисицу или хорька, заквохтали, заметались; я испугалась, что их гвалт будет слышен в доме. Больше я никогда не повторяла своей вылазки.
Но хуже голода было безрадостное однообразие моей жизни. Днём я не решалась никуда ходить из страха быть замеченной и подстреленной, поэтому я почти никогда не покидала эту часть долины, пряталась. Много спала, потому что здесь, под сенью леса, даже в самые жаркие дни царила прохлада. Конечно, меня не оставляла тревога, что мистер Лумис с помощью Фаро отыщет моё новое убежище и захватит меня во время сна. Но я успокаивалась, слыша гул тракторного двигателя. Похоже, до мистера Лумиса в конце концов дошло, что кому-то же нужно собирать урожай; поскольку меня он от этого занятия отстранил, ему пришлось делать это самому. А может, он лишь ждал, что я ослаблю бдительность, стану беспечной, и вот тогда...
Время от времени, сидя под деревом и ожидая наступления темноты, когда я могла бы безопасно выбраться куда-нибудь, я думала о своей утраченной книге. Вспоминала любимые рассказы, а иногда даже могла восстановить в памяти текст некоторых их них дословно. Но эти думы всегда приводили меня к тому моменту, когда я, вернувшись тем страшным вечером в пещеру, обнаружила останки книги среди своих сожжённых пожитков. Это воспоминание пробуждало во мне самые лютые чувства по отношению к мистеру Лумису. Не знаю, испытывала ли я когда-нибудь в своей жизни ненависть к кому-нибудь — в детстве мне внушили, что ненавидеть нехорошо — но должна признать: я теперь желала причинить ему боль, заставить его страдать. Он забрал или уничтожил всё, что я ценила и любила. Я отомщу тем, что украду его драгоценный костюм.
Я обдумывала план со всех сторон. И всё же, как бы тяжка ни была моя нынешняя жизнь, я никак не могла заставить себя взяться за претворение своего замысла в действие или хотя бы совершить первый шаг в этом направлении. Полагаю, меня держал в узде страх, а ещё тот факт, что мистер Лумис пока меня не трогал. И однако всё это был вопрос времени: до осени оставался всего один месяц, мои источники пропитания иссякнут, да и мистер Лумис не станет ждать вечно.
Некоторым образом, толчком, после которого мой план начал осуществляться, послужили его собственные действия, причём ни он, ни я в тот момент не догадывались об этом.
В один жаркий день, после полудня, я совсем замучилась бездельем и решила вопреки собственному здравому смыслу отправиться выше по восточному склону и пособирать ягоды. Их там было множество — ароматных, сладких; я съедала всё, что находила, не забывая сторожко хорониться за кустами. Через некоторое время я бросила взгляд вниз, на дно долины, и, кажется, заметила что-то не совсем обычное, но мои глаза тут же вновь обратились к ягодам, и лишь взглянув второй раз, я сообразила, что же там такое.
Дверь главного входа в магазин была настежь открыта.
Я глазам своим не поверила. Сначала мне подумалось, что мистер Лумис, должно быть, зашёл внутрь за припасами. Я ещё ниже присела за кустами и принялась ждать, когда он выйдет. Шло время, но он так и не появлялся. Внезапно меня посетила мысль: а что если это чистая случайность? Может, он попросту забыл запереть дверь? Чем дольше я ждала, тем больше убеждалась, что так оно и есть. Мистер Лумис зашёл в магазин до ланча, забрал оттуда, что ему было надо, но в спешке позабыл навесить замок и ушёл домой, не оглядываясь. А массивная дверь отворилась сама собой.
Я была вне себя от радости. Слюнки потекли, я чуть ли не ощущала вкус и запахи, которые уже успела позабыть за прошедший месяц: тушёнка, бобы, суп, галеты... И для моего путешествия тоже требовалось множество вещей: одежда, хороший нож, батарейки для ручного фонаря, компас, да мало ли что ещё. Мне вряд ли когда-либо представится другой шанс попасть в магазин; придётся рискнуть сейчас. И я принялась осторожно пробираться вперёд, всё время держась за кустами. В долине не было заметно никакого движения.
Наконец я достигла места, где кусты кончались, больше мне спрятаться негде. Поле и пруд простирались справа; прямо передо мной лежали дорога и магазин. Я медленно шла вдоль ограды, без конца оглядываясь по сторонам. Всё было тихо. Я становилась всё храбрее и храбрее. От дороги меня отделяли какие-то пятьдесят ярдов. Внезапно из-под моих ног выскочил кролик, и я подскочила от неожиданности и страха. И тут в окне магазина что-то шевельнулось, а вслед за тем раздался выстрел. Я повернулась и побежала. Мой враг выстрелил опять, но промазал; кажется, он чертыхнулся. Залаял Фаро. Я взлетела по склону и укрылась под деревьями.
Это была ловушка, и я чуть было не попалась. Меня так трясло, что я даже не находила сил упрекать себя за глупость; если бы не кролик и не нетерпение мистера Лумиса, мне бы несдобровать. Но это было лишь начало. Не успела я ещё добежать до леса, как мистер Лумис уже выскочил из магазина, держа винтовку в одной руке, а собачий поводок в другой. Он пересёк дорогу, углубился в поле, и Фаро тут же взял мой след. Пёс начал повизгивать и взлаивать. Я повернулась и понеслась сквозь лес по направлению к западному гребню. Я знала, что мне предпринять.
Добежав до своего дерева, я вытащила из дупла ружьё. Потом вернулась назад по собственным следам и двинулась на север, пробираясь между густым кустарником и подлеском. Ниже по откосу раздавался лай Фаро, но ему понадобится время, прежде чем он меня настигнет: кругом было столько разных запахов, в которых собачьему носу предстояло разобраться, а следы свои я запутала основательно. Вскоре кустарник поредел, и я помчалась через лес к берегу Бёрден-крика. Когда-то я провела здесь немало времени, ловя с Дэвидом и Джозефом речную форель, и хотя после войны в речке не осталось рыбы, я знала здесь каждый поворот. Прыгая по плоским камням, я добралась до середины русла, затем перескочила узкую протоку и оказалась на ровной, низкой гряде камней, соединяющейся с противоположным берегом. Пробежав по этим камням и нырнув под деревья, я укрылась за большим валуном. Отсюда хорошо было видно место, где я перебралась через речку, хоть мой наблюдательный пункт и находился далековато. Я оперла ружьё о колено и прицелилась.
Ожидание было недолгим. Отсюда, издалёка, я не могла слышать шума, с которым мой преследователь продирался сквозь кустарник, поэтому их с Фаро внезапное появление на берегу речки едва не застало меня врасплох. Пёс натянул сворку и, прежде чем человек успел понять, что происходит, влетел в воду. Мистер Лумис тут же опомнился и дёрнул поводок назад. В то же мгновение я направила ствол ружья поверх его головы и выстрелила.
Мистер Лумис не знал, что у меня было оружие, и, думаю, услышав выстрел, он не поверил своим ушам. Секунд на десять он застыл, а потом заорал и отпрыгнул в сторону. Выпустив из руки поводок, мистер Лумис побежал под защиту деревьев. Я выстрелила снова, но мой противник уже скрылся из глаз и, судя по колыханию веток в кустарнике, нёсся вниз по склону, к усадьбе.
Фаро плыл через Бёрден-крик. Он нашёл мой запах, но вместо того чтобы бежать по камням, бросился в воду. Она захлёстывала пса с головой, и ему приходилось бороться с течением. Всего Фаро пробыл в речке больше пяти минут. Потом он выбрался на гряду камней, по которой раньше прошла я, а оттуда — на берег. Ещё несколько мгновений — и пёс оказался рядом со мной.
Я пряталась за валуном до самой темноты. К тому времени я убедилась, что мистер Лумис убрался со склона и скрылся в доме. Я отвела Фаро в свой «лагерь» и предложила ему отобедать вместе со мной сушёными грибами и овощами, но пёс не польстился на моё угощение. Всю ночь он проспал у меня под боком, а утром его стошнило. Памятуя, как протекала лучевая болезнь у мистера Лумиса, я ожидала, что Фаро проболеет несколько дней, но собаки, должно быть, реагируют иначе, чем люди, потому что к вечеру бедный пёс умер.
