– Ничего, он просил, чтобы ты не волновался. Мол, слышал о… ну, ты знаешь, о чем… – Хасси смущенно скривился. – И хотел, чтобы я передал: все улажено. Сказал, что ты поймешь. Твой таможенник всегда объясняется загадками. – Хозяин бара фыркнул. – Слишком уж иногда на себя напускает.
Рекальдо подходил к двери, когда Майкл тихо спросил:
– С Джоном Спейном все в порядке? Я за него волнуюсь. Знаешь, эта чертова лодка его прикончит. Слышал, это он ее нашел?
– Да. Бедолага – он так сильно потрясен. – Рекальдо потер подбородок и вздохнул. – Поблагодари от меня Ойф за ужин.
– Погоди секунду, Фрэнк. Знаешь, кое-что тебе нужно знать. Слухи о Джоне Спейне пошли по новому кругу.
Рекальдо вернулся и с размаху плюхнулся на стул.
– Слышал. Интересно, где и когда они всплыли? Ты же понимаешь, что все это неправда!
– Я-то конечно. А вот те, кто сидит в редакциях газет? Те вряд ли это понимают… Особенно теперь. Тебе следовало бы заскочить к Лие и поговорить с ней. Это же по дороге домой.
Лия Райан, дочь почтмейстерши, владела и управляла отличным ресторанчиком, который располагался на улице между полицейским участком и домом Рекальдо. Сержант подошел к двери на кухню, поймал официантку, и та привела ему хозяйку. Они вышли во двор.
– Не знаю, началось это здесь или нет, но около двух месяцев назад у нас произошел неприятный случай, – заговорила женщина. – Кажется, в июле… Нет, в июне. Была такая запарка, что мы с ног сбивались. К нам пришла миссис Уолтер, а с ней англичанин, так мне показалось. Во всяком случае, приезжий. Это был единственный раз, когда я ее видела в нашем ресторане. И надо же было в тот вечер прийти Джону Спейну. Он был с пожилой женщиной, тоже не из наших краев. По виду тихоня. Я решила, что она монахиня и каким-то боком с ним в родстве – уж больно были друг на друга похожи, И вот, когда они проходили мимо миссис Уолтер, мистер Спейн, как назло, толкнул их столик, на пол упала пустая бутылка из-под воды. Пустяк, а она устроила такой тарарам – просто неприлично. Спейн был готов сквозь землю провалиться. Я уже все как будто уладила, но именно в этот момент в ресторане наступила тишина. Знаете, как бывает после скандала. Люди начали перешептываться. Миссис Уолтер попросила счет и, когда поняла, что вокруг навострили уши, громко так сказала. – Богом клянусь, я чуть замертво от стыда не упала, – «Один из тех растлителей детей, о которых столько говорят». Каждый понял, кого она имела в виду. Мистер Спейн промолчал, его спутница тоже. Однако вечер им испортили. И мне тоже.
– Балласта было много?
– Балласта? – не поняла Лия. – Ах, вы о посетителях? О наших местных? Хорошо сказано, надо запомнить. Конечно. И персонал. – Ее лицо посерьезнело. – Со своими я переговорила, но сами понимаете… Скажите, ведь это же неправда?
– Неправда, – веско ответил Рекальдо, однако не мог не заметить, как легко закрадывается сомнение в души людей. – Гнусное, клеветническое обвинение. Но ведь она могла иметь в виду кого-нибудь другого.
– Я тоже так подумала. Зачем она громко сказала такую ужасную вещь?
– Интересный вопрос, – пожал плечами Рекальдо и поблагодарил Лию.
От нее он поехал прямо домой, налил ванну и лежал, отмокая в обжигающе горячей воде, пока не задремал и у него не выпал из руки стакан с бренди. Рекальдо выбросил осколки, завернулся в полотенце и растянулся на кровати. Через сорок пять минут он проснулся посвежевшим. Натянул старые черные брюки, свитер-поло и босиком пошлепал на кухню, где, всеми забытый, дремал у бойлера Баркер. Заслышав хозяина, пес открыл глаз, затем и второй, когда тот насыпал в миску корма, а в другую налил воды. Рекальдо заварил себе крепкий чай и сидел, размышляя, что предпринять, а Баркер выбежал во двор прогуляться.
Сержант собрал рюкзак, положив в него два больших фонаря, несколько инструментов, набедренную фляжку с бренди, плитку шоколада и пару кроссовок, зажег в доме несколько лампочек, закрыл ставни и включил радио. Потом надел шерстяные носки, высокие сапоги, черную вязаную шапочку и морскую непромокаемую куртку, а под нее черный флисовый жилет.
В половине десятого Эф Ка Рекальдо выскользнул через черный ход и пешком покинул деревню. Ему потребовалось не меньше двадцати минут, чтобы добраться до места, где стоял его темно-серый ялик. Поднялся ветер. Набежали тучи, и стало темно, лишь слабо поблескивала поверхность чернильной воды, по которой шлепал веслами, возвращаясь домой, Джон Спейн. Рекальдо отпрянул. Майкл Хасси не зря беспокоился: старик слишком припозднился. Было похоже, что весь день тот не выходил из лодки, словно лишился способности отдыхать на берегу. Рекальдо стал искать кильватерный след на воде и заметил поперек реки небольшое возмущение. Спейн, должно быть, переправлялся с противоположного берега, однако с тем же успехом мог повернуть к дому, как обычно, с главного русла. Если бы Рекальдо любил заключать пари, то поставил бы на первый вариант. Он всегда относился к старику с симпатией. Рассказ Лии его неприятно поразил. История приобретала новый поворот, но какой, пока было не ясно.
Старик и устье. Выносливость Джона Спейна вызывала глубокое почтение. Рекальдо не мог думать о нем без восхищения. Старик вел спартанский образ жизни. Появился здесь один и с тех пор жил в одиночку. Прикатил на раздолбанной машине, которая волокла за собой его любимую лодку, поставил палатку в Трианаке, в стенах разрушенной школы, и взялся восстанавливать ее собственными силами. Возможно, это было продиктовано чисто экономическими соображениями, поскольку руки у него росли явно не из того места. Соседи с интересом наблюдали, как Спейн упорно, но без особых результатов бился над ремонтом, однако стеснялись или были слишком деликатны, чтобы навязывать свою помощь. Дали время себя проявить: пусть, мол, вытворяет со старым зданием все, что угодно. Восхищались его настойчивостью. Однако через некоторое время поняли, что этот человек ничего не понимает в строительстве, и вскоре плотник, затем кровельщик и, наконец, сантехник предложили помочь. Гордый, но доведенный до отчаяния Джон Спейн с благодарностью принял предложения, однако расплатиться мог единственным способом: натаскивать детей, если те не справлялись со школьной программой. И поскольку благодетели вежливо, но твердо отказались от подобной услуги, настоял на том, чтобы снабжать их свежей рыбой.
Потом потребность в помощи миновала, благодетели исчезли, и он остался при своей рыбалке и при своих книгах. К нему не лезли, не беспокоили, держались с отстраненной сдержанностью. Казалось, в этих местах царило негласное правило: не откровенничать и не слишком общаться с пришлыми. В этом смысле Спейн был защищен, поскольку люди в глубине души сохраняли уважение к религии, к тому, кто он есть или кем был раньше. И по мере того как распространялась молва о его учености, зашита становилась только крепче. В то время как местные держали дистанцию, другие приезжие не особенно замечали Спейна. А если замечали, считали отшельником. Все, кроме Крессиды Суини, которую забросали непрошеными советами и даже осудили после того, как стали замечать ее сына в компании старика.
Рекальдо раздумывал об этом и следил за лодкой, пока та не скрылась за мысом в двухстах ярдах выше по течению от границы сада Эванджелин Уолтер. Спейн либо возвращался к себе домой, либо шел дальше вверх по реке. Рекальдо по опыту знал, что Спейн был одним из немногих, кто умел управлять суденышком в темное время суток, когда на воде не разглядеть ориентиров и путешествие становится предательски опасным. А сегодня особенно, подумал сержант, подняв глаза на грозное небо. Интересно, подумал он, сколько людей были свидетелями того, как старик пытался передать ему свои навыки? Это была одна из удивительных загадок Пэссидж-Саут и его обитателей. Даже если сам ты никого вокруг не заметил или отплыл далеко от берега, все равно всем известно, чем ты занимался и с кем.
Рекальдо было не по себе из-за того, что он не присутствовал на допросе Спейна. Старик бывал то надменным, то грубым, а иногда и тем и другим сразу. Задира Макбрайд с его шуточками мог спровоцировать его на самое худшее. Однако полицейский тут же оборвал себя: когда Спейн только-только поселился в Трианаке, ему приходилось выдерживать и не такое. Даже после двенадцати лет жизни здесь его продолжали считать чужаком. «Как и меня», – погрустнел Рекальдо. От печальных мыслей у него по спине пробежали мурашки. Они здесь все были чужаками, кроме О'Дауда: миссис Уолтер, супруги Суини, он сам и Спейн.
А тех, кто втерся в чужую компанию, не помешает выставить вон.
Рекальдо выждал пятнадцать минут, затем соскользнул в надувную лодку и оттолкнулся от берега. Посудина была неуклюжей, но благодаря мощному подвесному мотору исключительно быстрой. Он брал
