— Может, я поищу? — предложила Кортни.
— Да, пожалуйста, Джерет никогда не дружил с порядком, ума не приложу, где он окажется. Это зеленый металлический ящик. Давайте, вы посмотрите в гостиной, а я прочешу спальню.
Они вышли из кухни и, не удержавшись, Кортни заметила:
— Вы совсем не такой грубый, как ваш брат.
— Джерет? Он только кажется грубым. Я уже так привык к его сквернословию и остальным выходкам, что даже и не замечаю этого. Дело в том, что так он защищался от гнева отца, ведь ему доставалось и за нас с Лонни. Он всегда был буфером. Ну, должен же где-то быть этот ящик?! Так, под диваном — нет, на книжной полке — тоже…
— Пойду и я посмотрю, — сказала Кортни, но мысли ее были заняты рассказом Кента. «Буфер между отцом и младшими братьями…» Кент произнес это так небрежно, считая отношения в семье обычным делом. Интересно, что сдерживал этот буфер? Родительскую строгость или более серьезные холодность, гнев? Кортни бродила среди книг и журналов, тщетно разыскивая зеленый ящик.
— Уф, наконец-то я его нашел, — сказал вернувшийся из спальни Кент. Под мышкой он держал ящик с инструментами. Оглянувшись с порога, он вдруг спросил:
— Вы замужем?
— Разведена. У меня есть сын, ему столько же лет, сколько Гаю. — Выдержав испытующий взгляд Кента, Кортни, в свою очередь, решила воспользоваться возможностью и побольше узнать о Джерете Кэлхоуне. С несвойственной ей прямотой она спросила: — Вы говорили, что Джерет всегда защищал вас от отца, что на него первого падал его гнев. Ваш отец был жестоким человеком?
Кент задержался в дверях, его голубые глаза стали холодными и мрачными:
— Он был хуже змеи. Джерету доставалась из-за нас куча затрещин. Вообще-то я и обвиняю отца больше из-за Джерета. — Он улыбнулся, и черты его лица смягчились. — Не позволяйте Джерету кричать на вас. Он только кажется таким грубым, в душе он мягкий, как воск.
— Да, я тоже так думаю.
Кент рассмеялся, и дверь за ним захлопнулась. Кортни подошла к окну. Во дворе с гаечным ключом в руках Джерет Кэлхоун копался в двигателе машины. Кент стоял рядом и, заложив руки за спину, беседовал с братом. В ее душе продолжали звучать слова Кента: «Он мягкий, как воск» и другие: «Страшнее змеи… на него падал весь гнев отца…» Ужасно и грубо!
Наконец, Джерет распрямился, Кент сел за руль и завел машину. Они обменялись еще несколькими словами, Джерет бросил гаечный ключ в ящик с инструментами, порылся в кармане и достал чековую книжку. Подписал чек и передал его Кенту. Тот помахал рукой, и машина резко рванула с места.
Джерет осторожно собрал инструменты и с ящиком в руках захромал в дом. Он вымыл руки и уселся за стол напротив Кортни.
— Теперь машина Кента побегает еще пару недель.
— Хорошо, что он не попросил умыть его и причесать, — сказала Кортни.
Джерет улыбнулся и пожал плечами.
— Привычки и традиции долго не умирают.
— Сколько ему лет?
— Кент — самый младший, ему двадцать пять.
— А о другом брате вы тоже столько заботитесь?
— О Лонни? Куда меньше.
— А о вас кто заботится?
— Я, я и еще раз я. Я — старший из трех братьев. Наша мать умерла, когда родился Кент, отец же считал нас виноватыми во всех своих несчастьях. И если вы полагаете, что я груб, то жаль, вам не удастся познакомиться с ним. Вот уж у кого был крутой нрав. Благодаря этому он долго не задерживался ни на одной работе, — тон Джерета, такой же ровный и бесстрастный, как и у Кента, когда тот рассказывал об отце, заставил Кортни содрогнуться. — Отец умер.
— Я сожалею.
Джерет пожал плечами:
— Кент обручен, Лонни женат, и у него трое мальчишек. — Он рассмеялся. — Вы говорили о драках. Так мальчишки Лонни — просто оголенные провода. Они живут в Нешвилле.
— А чем занимаются ваши братья?
— Кент — строитель, а Лонни — стоматолог. Это у него я вставлял себе зубы, — в широкой улыбке Джерет продемонстрировал превосходные зубы. Трудно было поверить, что это — работа дантиста. — Я веду их финансовые дела. Однако Гая мне хочется вырастить более самостоятельным, чем мои братья.
— Так вот почему вы держите его в черном теле! — Взгляд Кортни упал на часы. — Уже поздно. Я должна идти.
— Сегодня я не могу заниматься своими лошадками, поэтому день кажется таким длинным. Не уезжайте.
— Я ведь приходила, чтобы поговорить о наших детях, и нам это прекрасно удалось. Через час у меня экскурсия по заповеднику с группой школьников.
— Тогда присядь ко мне на колени и поцелуй на прощание.
— Проклятье!.. — Кортни внезапно замолчала, сама шокированная едва не сорвавшейся с ее губ фразой.
— Что с вами случилось? — удивился Джерет.
— Долгое общение с вами не пошло мне на пользу. — Кортни встала.
— Заберите из холодильника салат, вы забыли про него.
Кортни открыла холодильник и, достав коробку, с силой захлопнула дверцу. Повернувшись, она буквально упала в объятия Джерета — так близко он подошел.
— Вы уйдете, и мы потеряем такой чудесный день, — проговорил он, ласково положив ей руку на плечо.
— Уйдите с дороги! Терпеть не могу отталкивать хромающих мужчин.
Тепло от его руки волнами прокатывалось по телу Кортни.
— Я тоже уже не могу терпеть… — понизив голос, Джерет кончиками пальцев гладил ее шею. Каждое прикосновение обжигало, и у Кортни закружилась голова.
— Мистер Кэлхоун, позвольте мне пройти!
— Звучит неубедительно, Малыш. Вам не хватает ветра, чтобы поднять паруса.
— Иногда мне кажется, — медленно заговорила Кортни, — что все ваши беды происходят оттого, что вы очень легкомысленно и поверхностно относитесь к чувствам. То же сказал о вас и Кент.
Пальцами Джерет легонько сжал ее ухо и пощекотал за ним, словно пронзив Кортни тысячами острых иголок.
— А мне иногда кажется поверхностным ваша чопорность. Скажите: «Джерет», — хрипло произнес он, — я хочу услышать, как ты говоришь мне это.
— Ах, каким вы умеете быть надоедливым и досадным, — еле слышно пробормотала Кортни. — Неужели мне придется с вами бороться?
Он улыбнулся, затем стал серьезным:
— Нет, со мной не надо бороться. Мне очень хочется узнать, как у тебя получится назвать меня «Джерет».
Не отрываясь, Кортни смотрела ему в глаза, сердце в ее груди трепетало.
— Джерет, — прошептала она, — ну вот, я выполнила вашу просьбу, теперь очередь за вами — уйдите с дороги.
Джерет отступил, пропуская ее, и Кортни вылетела из дома. Она совершенно запуталась в противоречивых мыслях о Джерете Кэлхоуне, о его трогательном внимании и грубости, насмешливом подшучивании и сексуальных поцелуях. Вспомнила о Кенте, удивляясь его странному поведению: он не предложил раненому брату помощь и не остался ухаживать за ним, наоборот, заставил его, больного, чинить свою машину. «Он был буфером между отцом и младшими братьями»… Возможно, у Джерета были особые причины для такого поведения. Судя по всему, их детство было нелегким, если, едва речь заходила об отце, их лица каменели.
