его «репейником». В эту минуту ее держал в объятиях сексуальный, чувственный мужчина, ласки которого приводили ее в экстаз. Кортни приникла к нему, всем телом стремясь навстречу страстному поцелую. Рука Джерета ласкала ее грудь. Он так близко прижал ее к себе, что через одежду Кортни почувствовала, как в возбуждении напряглись его мышцы.
Мгновенно осторожность взяла верх, и она выскользнула из объятий.
— Достаточно, — прошептала она.
Джерет молча смотрел на нее, и в его взгляде горело такое долго сдерживаемое желание, что Кортни потеряла голову и бросилась ему на шею.
— Кажется, достаточно не будет никогда, — хрипло прошептал Джерет, принявшись вновь играть ее волосами. — Что с тобой случилось, Малыш? Это неудачное замужество сделало тебя такой?
— Нет, и я не хочу говорить о причинах, — поспешно ответила Кортни, пытаясь восстановить дыхание. Внезапно она передумала: — Вы давно пытаетесь узнать, откуда во мне столько ханжества. Мой брак здесь ни при чем. Все дело, наверное, в воспитании и характере. Я выросла в доме, где было полно хрупких и утонченных женщин, истинных леди, всегда таких чопорных и правильных, которые и создали меня по своему образу и подобию.
— А твой отец? — осторожно спросил Джерет.
— Он был таким же изысканным, как и остальные члены нашей семьи, с высоким чувством собственного достоинства. Болезненный, тихий, с постоянной книгой в руках. С того самого момента, когда я едва начала ходить, мне вбивали в голову, что я должна вести себя, как настоящая леди, быть вежливой, осмотрительной и аккуратной.
— И никаких детских забав, да?
— Абсолютно никаких. С тех пор любой беспорядок выводит меня из равновесия.
— Ну, ничего страшного. Все это только внешнее. — Он понизил голос. — Думаю, что внутри вы — женщина глубоко чувствующая, даже страстная. Этого в вас больше, чем чопорности и лицемерия.
— Надеюсь, что так, — Кортни вздохнула. — Может быть, и глубоко в вас спрятан мужчина далеко не такой грубый и неистовый, каким вы кажетесь снаружи?
— Во мне глубоко спрятаны привлекательность и простота, мэм, — не моргнув глазом, парировал Джерет.
— Почему-то мне трудно в это поверить, — улыбнулась Кортни, глядя прямо в голубые задумчивые глаза.
Вернувшись к столу, она разложила ленч на тарелки: сэндвичи с тунцом, картофельные чипсы, салат и яйца.
— О, да у нас будет пир горой, — заметил Джерет.
— Я подумала, что не мешало бы разнообразить ваш стол.
— Ну-ну. А что это у вас с хлебом?
— Рыба. Тунец. — Джерет поморщился, и она нахмурилась: — Вы не любите тунца?
— Просто не переношу. — Кортни обиженно поджала губы.
— Малыш, я съем все, что вы приготовите, даже если это будет кусок глины между двумя камнями.
— Вы можете и не есть мои сэндвичи!
— Сядьте, хватит уж ворчать и суетиться.
Рассерженная, Кортни уселась, надеясь про себя, что неблагодарный хозяин подавится ее тунцом. Однако Джерет налег на картофельный салат и, умяв приличную порцию, спросил:
— Не хотите и себе добавить соуса с перцем?
— Нет уж, благодарю.
Кортни все-таки принесла из кладовки соус и маринованный перец и с ужасом наблюдала, как, взяв сэндвич с тунцом, Джерет Кэлхоун затолкал в него острый стручок, сверху полил соусом и принялся уплетать за обе щеки.
— Не хотите присоединиться? — спросил он.
— Вы могли с тем же успехом есть просто хлеб с перцем.
— Разумеется. Но я решил все же попробовать этот ваш тунец. Малыш, мне очень лестно, что вы так заботитесь обо мне…
Кортни залилась краской, пожалев, что потратила столько времени на приготовление еды.
— Я сделала бы это для любого…
— Не говорите так, — попросил Джерет. — Позвольте мне думать, что вы провели целое утро на кухне только ради меня.
Казалось, он был искренним. Кортни бросила взгляд на него, потом на сэндвичи и пожала плечами:
— Удивляюсь, как это вы еще до сих пор не сожгли желудок.
— Да, вообще-то у меня есть маленький ожог на животе, — глаза его весело заблестели. — Хотите покажу?
— Нет!
Джерет засмеялся и взял ее за подбородок:
— Малыш, да не относитесь вы ко всему так серьезно!
Кортни удивляла резкая смена его настроений — еще недавно они так мило и приятно беседовали о детях, потом. Она вынуждена была признать, что если захочет, Джерет Кэлхоун умеет выглядеть приятным собеседником, несмотря на все насмешки. Но как редко это случается. Внезапно ее мысли вернулись к поцелуям и Кортни бросило в жар.
— О чем это вы сейчас думаете? — поинтересовался Джерет.
— Ни о чем особенном.
— Да ладно уж. Вы алеете, как голландский тюльпан, а говорите: «ничего особенного», — передразнил он. — Что-то не верится. Поделитесь, мне хотелось бы принять участие в ваших размышлениях.
Кортни чувствовала, что теперь уже вся покрывается румянцем, однако попыталась взять себя в руки и взглянула ему прямо в глаза.
— Какой он был, ваш муж? — неожиданно спросил Джерет.
Кортни отвернулась к окну и словно увидела там карие глаза Мейсона, вспомнила, как они темнели, когда он сердился. Меньше всего она хотела обсуждать с Джеретом Кэлхоуном своего бывшего мужа.
— Это было очень давно. А какой была ваша жена?
— Совершенно не представляете себе, правда?
Кортни не поняла, серьезен он или опять смеется.
— Да, на самом деле трудно. Теперь в вашей жизни снова появилась женщина.
Джерет перестал есть и покачал головой:
— Труди? Это секретарь. Она у меня работает.
— Вы работаете? Я думала, что ферма — единственное ваше занятие.
— Да нет. В городе у меня есть контора, но сейчас я редко там бываю. Вместе с женой мы занимались продажей недвижимости. Правда, сердце и тогда к этому не лежало. Сейчас там все сворачивается: я собираюсь закрыть дело. Хочу вплотную заняться выращиванием лошадей, а также больше времени уделять Гаю. Прошли годы, прежде чем я понял, чего же на самом деле хочу в жизни.
В молчании они закончили обед. Джерет протянул руку через стол и дотронулся до ее запястья:
— Малыш, — тихо проговорил он, ласково перебирая ее пальцы. — Я не думаю, что Гай станет еще раз драться с вашим сыном, но если это все-таки случится, скажите мне об этом сразу же.
— Вы не были с ним слишком строги, да?
Джерет нахмурился.
— Нет. Гая не так уж трудно вразумить. Вам тоже необходимо научить Райана себя защищать.
— Я против того, чтобы Райан дрался, — тихо ответила Кортни. Ей очень хотелось убрать руку, но она не осмеливалась нарушить хрупкое равновесие разговора. — Мой сын еще очень мал, и ему ничего не известно о жестокости. — Наконец Кортни сумела отодвинуться и голос ее зазвучал ровнее:
— Думаю, так и должно быть. Райан не должен вырасти хулиганом, рассчитывающим только на свои
