Кортни помедлила с ответом: «Я разведена», — она попыталась с достоинством произнести эту фразу. Услышав ее слова, Кэлхоун улыбнулся, да как! Лицо его изменилось, как меняются очертания горы Святой Елены при извержении вулкана. Сверкнули белые ровные зубы, на щеках появились ямочки. Морщинки у глаз стали виднее — улыбка преобразила его. Грубый, несносный человек стал вдруг таким мягким и притягательным, что Кортни не смогла не улыбнуться в ответ. Больше всего ей хотелось сейчас забыть про его ужасные угрозы. «Да нет, эта улыбка, — подумала она, — не что иное, как хитрая игра, простой прием, похожий на призывный взгляд удава, которым он завораживает ничего не подозревающего кролика». Ну уж нет, она не собирается таять от одной ласковой улыбки, зная, что за ней скрывается чудовище, птицененавистник, который при первом представившемся случае убьет Эбенезера.
Кортни резко выпрямилась в седле, пытаясь отодвинуться. Взгляд Кэлхоуна остановился на ее губах, и, чтобы сохранить спокойствие и уравновешенность, ей пришлось приложить усилие. Его манера разглядывать в упор волновала и беспокоила девушку. Губы Кортни задрожали, и ей пришлось крепко сжать их.
Мужчина смеялся, морщинки у его глаз стали глубже и заметнее.
— Поразительно, — прошептал он. — Можно подумать, что вас никогда в жизни даже не целовали.
— О, я вас умоляю!
— Вы похожи на кактус, Малыш.
— Похожа на что? — возмутилась Кортни. — Думаю, я достаточно выслушала всяких гадостей от колючего репейника, каким вы и являетесь, — ядовито выпалила она, с ненавистью думая о том, что щеки ее пылают. Вот сейчас ей бы даже хотелось, чтобы он потерял сознание. — Будьте так любезны, отвернитесь.
— Это простое любопытство, Малыш. Вы знаете…
Искоса он продолжал поглядывать на нее, и вдруг у Кортни перехватило дыхание. В его молчаливом взгляде было столько неожиданной чувственности, что гнев ее испарился. Так выходит воздух из проколотого шара. В эту минуту, вынужденная почти прижиматься к Джерету Кэлхоуну, она ясно осознала себя женщиной, рядом с которой мужчина. Ничто не могло затмить это чувство, даже его несносный характер, с неожиданной дрожью подумала Кортни.
— Отвернитесь, — прошептала она.
— Будь я проклят, — ласковый голос, словно журчание весеннего ручейка, окутывал ее. — Однако вы — женщина.
Кэлхоун опустил глаза вниз и принялся разглядывать ее грудь. Кортни бросило в жар, она с трудом сдерживала переполнявшее ее чувство. Рубашка ее распахнулась, позволяя явственно видеть сквозь тонкий, как паутинка, кружевной бюстгальтер, как обозначились твердые соски. Мысленно Кортни поклялась, что, когда вернется, сожжет все трикотажные рубашки, какие только у нее есть.
Он поднял глаза, их взгляды встретились. Любопытство и самодовольство, которое она увидела в них, совершенно сломили ее волю. Ее тело посылало сигналы Джерету Кэлхоуну. Без единого прикосновения или слова, только лишь взглядом он вызывал в ней бурю чувств. Кортни даже не сразу поняла это — ведь раньше ей всегда удавалось сохранять холодную отчужденность, которая обескураживала и быстро отпугивала мужчин, пытавшихся проявить к ней повышенный интерес.
— Ну и ну, — произнес Кэлхоун.
Кортни обернулась вокруг, как бы желая укрыться от его взгляда, и увидела, что они подъезжают к большому коричневому дому, сложенному из бревен. На подъездной аллее перед входом стояли красный грузовик и черный форд-седан, рядом виднелась конюшня и загон для лошадей. Девушка с облегчением вздохнула.
— Наконец-то мы добрались.
— Да, приехали, — ответил хозяин, не сводя с нее глаз. Кортни спрыгнула на землю. Со стонами и ругательствами Джерет Кэлхоун также медленно сполз с лошади. Лицо его побледнело, глаза ввалились. Жалость к раненому переполнила Кортни. Она взяла у него поводья, и на секунду их пальцы соприкоснулись.
— Давайте войдем в дом и перебинтуем рану, — предложил Кэлхоун.
— Но ведь нужно срочно отвезти вас в больницу, нельзя терять время.
— Вы хотите, чтобы я истек кровью и умер, прежде чем попаду туда?
Его голубые глаза, ставшие вновь холодными, прямо смотрели на девушку.
— Конечно, нет. Но я понятия не имею о том, как забинтовать рану.
— Что ж, попробуете.
Он повернулся к ней спиной и направился к дому. Выплевывая потоки ругательств, Кэлхоун неловко ставил раненую ногу, пытаясь основную тяжесть перенести на пятку, однако было заметно, что это ему плохо удается — больная нога подгибалась, он мог упасть в любую минуту. Кортни поспешила на помощь, обхватила раненого за плечи, принимая на себя его тяжесть. Колени ее дрожали от напряжения, но она храбро спросила:
— Вы готовы? Тогда пошли.
Однако едва они тронулись, как от боли он заскрипел зубами, и Кортни заметила, как потускнели его глаза.
— Можем ли мы сделать что-нибудь другое? — спросила она.
— Ладно. Дайте я сяду. Отведите лошадь в загон, мне не следовало слезать с нее здесь. Подгоните поближе грузовик, и я попытаюсь забраться в него.
Кортни оглянулась: огороженный частоколом двор перед домом зарос соснами и дубами, отбрасывающими густую тень.
— Но здесь нет дороги, как же я подгоню грузовик?
— Поезжайте через загон, Малыш, — медленно проговорил Джерет, словно разговаривал с трехлетним ребенком. Он махнул рукой: — Остановитесь здесь, как можно ближе ко мне. И, пожалуйста, постарайтесь меня не задавить.
Кортни послушно отвела лошадь, забралась в грузовик и, сжав зубы, поехала через лужайку прямо по траве.
— Примите мои поздравления, — похвалил ее Кэлхоун, — вам удалось не наехать на меня. А теперь, Малыш, помогите мне подняться.
Ничего не ответив, с мрачным выражением на лице Кортни обхватила его обеими руками, остро почувствовав упругое, мускулистое тело.
— Знаете, Малыш, в колледже я частенько попадал в неприятные истории из-за чужой невнимательности, — сообщил Кэлхоун. — Хорошо, что мы не встретились тогда.
— Я ведь уже говорила вам, что очень сожалею о том, что произошло. Я только попыталась спасти Эбенезера.
— Я подам в суд на вашего Эбенезера, — ухмыльнулся он, заставив Кортни в очередной раз покраснеть. Лицо его было настолько близко, что она видела длинные темные ресницы, слегка загибающиеся кверху. А еще у мистера Кэлхоуна были ласковые глаза, едва его взгляд переставал быть ледяным.
Девушка помогла раненому взобраться в кабину грузовика, и они тронулись. Усыпанная гравием дорога вела к шоссе.
— Кто ваш врач, мистер Кэлхоун?
— Зовите меня Джерет, Малыш. Мы ведь с вами уже достаточно близко знакомы. В этом нет ничего удивительного — между стрелявшим и подстреленным должны устанавливаться особые отношения.
— Прошу Вас, перестаньте издеваться. Я не стреляла в вас. Случайно я стала причиной вашего ранения, однако, если бы вы были осторожны с ружьем, то ничего подобного не произошло бы. Вот вам еще один пример того, как опасны ружья. И не нужны.
— Ох, Малыш, да вы, оказывается, одна из тех.
— Кого же вы называете «те»? Что подразумевается под этим словом?
В это время грузовик сворачивал, выезжая на шоссе. Кортни не удалось справиться, и машина зацепила столб. Ее спутник глубоко вздохнул и крепко сжал челюсти.
