Пленная Воля

И люди правы. С детских лет
Для их труда, для их забавы
Во мне ни слез, ни смех нет,
И если нет, то люди правы.

Но ты, чья бурная весна
Насыщенней любого лета,
Чья плоть, как сумерки, темна,
А взгляд, как нежный луч рассвета,

Ведь ты не скажешь никому,
Что безрассуден друг далекий,
Что жадно он глядит во тьму,
Где тает призрак светлоокий,

Что грех и подвиг — лишь слова
Без оправданья и значенья,
Что одиноко лечь в кровать,
Быть может, злейшее мученье.

А если скажешь, промолчи
О том, что это наша доля,
Что мы одни, как сыч в ночи,
Как ветер средь пустого поля.

«Святой Никола ищущим поможет…»

Святой Никола ищущим поможет,
Пантелеймон болящих исцелит.
Но я молюсь все истовей и строже,
Чтоб замолить блаженный грех любви.

Когда душа проклятой муке рада
И плоть моя как лук напряжена,
Мне помощи угодников не надо,
Чтоб злую чашу осушить до дна.

И вот стою, обретший, утоленный,
Безрадостно свободный от оков,
И в тишине души опустошенной
Немое бремя двух земных грехов.

Еще звенят распавшиеся звенья,
Но мертвый звон сердца не оживит.
Не искуплю я светлый грех забвенья,
Не замолю я темный грех любви.

Париж, 1923

Из сборника «ТЕРПКИЕ БУДНИ» (Париж, 1926)

Мелите

I

«Сверкало солнце и жужжали пчелы…»

Сверкало солнце и жужжали пчелы,
Горячий ветер в листьях шелестел,
Гудел с ним на море прибой веселый
И скалы, точно груды обнаженных тел,
Недвижных и трепещущих блаженно,
Одною жизнью жили со вселенной.
Но день бледнел, бледнел и гас,
Пока не наступил предсумеречный час
На склоне дня, на зыбкой грани мрака,
Тот час, который мы зовем
Не ночью и не днем,
А часом между волком и собакой.
Стихал прибой, тускнел закат,
Улегся ветер, смолкли пчелы;
Густой и пряный аромат
Накрыл плащом незримым долы.