Пленная Воля

Щеки отвисли мешками мясистыми,
Нос — как изогнутый нож.
Щурится глаз под бровями пушистыми,
Стан на колоду похож.

Вся, как икона, камнями увешана;
В бархате вся и шелках;
Властью хмельна, на почете помешана,
Любит лишь зависть и страх.

Сладко ей женщин унизить нарядами,
Блеском камней ослепить;
Гордым презрением, дерзкими взглядами
Встречных, как челядь, дарить.

Важно идет она улицей людною:
«Эй, расступайся, народ!»
Горе тому, кто мечтой безрассудною
Пьян, без поклона пройдет;

Честь ей и место: пусть каждый сторонится…
Если ж прохожий знатней,
Съежится барыня, низко поклонится,
Точно он властен над ней.

Гордость

Она восседает на кресле точеном,
К подножью ступени ведут;
Стоят по ступеням пажи; перед троном
Сановники знатные ждут.

Рассеянным взглядом дарит их царица,
Встречает небрежным кивком.
Придворных притворно-умильные лица,
Склоняясь, проходят гуськом.

Со шляпами руки в поклоне застыли,
Привычная гнется спина;
И пудры вельможной, и солнечной пыли
Высокая зала полна.

Топорщится-блещет шитье золотое,
Звезда на груди — как фонарь.
Но знатная челядь — лишь стадо людское,
А стадо — безликая тварь.

И выпрямив стройную, нежную шею,
Головку откинув, — она
С досадою шепчет: «Я властью своею
В неволю рабам отдана;

Царить над рабами царя недостойно,
Царить над царями хочу».
И тонкую руку подъемлет спокойно,
Без слов разгоняя толпу;

И тихо идет по пустынным чертогам
В венце золотистых лучей,
И грезит, забывшись, что встретилась с Богом, —
И Бог преклонился пред ней.

Храбрость

Подобран и стянут хитон ее белый,
Острижены кудри и выжжена грудь,
Чтоб лук тугострунный и мечущий стрелы
Она без помехи могла натянуть.

И руки, и ноги она обнажила,
Схватила секиру и вскинула щит,
Для боя, где силой измерится сила,
Для быстрой погони, коль враг побежит.