Пленная Воля

Нога змеится, точно шея,
Тонка, упруга и кругла;

Изгиб руки — изгиб колена;
На потемневшей простыне,
Колеблясь, как морская пена,
Ты зрима и незрима мне.

Я пальцы длинные целую,
Быть может, рук, быть может, ног…
Никто загадку их немую
Мне разгадать бы не помог…

И в темных чарах смутной мари
Кружась, как листья на воде,
Округлость двух я полушарий
Ласкаю — и не знаю: где?

Кругом обманны стали дали,
Обманны тени в терему:
К каким губам твои припали
Мои уста — я не пойму…

И вот, смирилась ты без гнева,
И отдалась, лелея боль…
Но отдалась ли королевой?
Иль так отдался бы король?..

Царица

Когда походкою небрежной,
Среди рабов, склоненных в прах,
Проходишь ты, моя царица,
Легка земле, как ветке птица,
Нежней фиалки нежной,
Пышнее роз в твоих садах,

И мы, очей поднять не смея,
Дрожим, оковами звеня, —
Не все ль равно, что пред народом
Вельможа гордый мимоходом
К земной коре, как змея,
Пятою пригвоздит меня?

Не все ль равно, что смех победней
Над тем, кто скован и кто слаб,
И шутка звонче в свите пышной?
Всех незаметней, всех неслышней,
Среди рабов — последний
И самый я ничтожный раб.

Не взглянешь ты, презрев забаву,
Туда, где я в пыли простерт,
Не дрогнут длинные ресницы:
Но разве гордостью царицы
Не я один по праву
Господства царственного горд?

Ты помнишь ночь, томимую грозою,
Раскаты грома в темных небесах
И быстрый блеск зарниц над бездной дальней?
Потух ночник в просторе вдовьей спальни,
И был один с тобою
Немой, и властный, и незримый страх.

Он был один. Потом нас стало двое.
Звенящий плач оков был мощно заглушен
Раскатами грозы и ревом бури дикой.
Ты встретила меня без жеста и без крика,
И лишь в глазах — живое
Отчаянье тревожилось: кто он?

И был ответ мгновеннее вопроса:
Я силой покорил враждебную мне плоть,
И вопля возмущения иль боли
Никто не услыхал и не услышит боле.
Но злобно мстя, как осы,
Ты болью мощь мою пыталась побороть.

Я плотью овладел, холодною, как камень,
Безмолвною, как храм, где замер гимн былой,