новую школу, где и нашла себе новую подругу. Тогда ее финансовое положе¬ние было незавидным. Впрочем, оно и сейчас оставалось по¬чти таким же. Аспирантская стипендия позволяла лишь сво¬дить концы с концами, а подрабатывать не разрешали канад¬
ские законы. Джулия приехала сюда по студенческой визе, налагавшей весьма строгие ограничения на трудоустройство.
Джулия останавливалась возле роскошных витрин мага¬зинов на Блур-стрит, думая о своей давней подруге и о жен¬щине, заменившей ей мать. Витрина магазина «Прада» на¬помнила Джулии тот первый и единственный раз, когда она согласилась, чтобы Рейчел купила ей элегантные и очень до¬рогие туфли на шпильках. Эти туфли сопровождали Джулию повсюду. Коробка с ними и сейчас стояла в дальнем углу ее гардероба. Она надела их всего однажды… в тот вечер, когда поняла, что ее предали. Помнится, тогда она сгоряча искром¬сала ножницами нарядное платье и хотела расправиться с туфлями. Но не смогла. Как- никак, это был подарок Рейчел, сделанный искренне и от души. Ни туфли, ни Рейчел не ви¬новаты в случившемся.
Джулия долго простояла перед витриной парфюмерного магазина «Шанель». Она вспоминала Грейс. Та всегда встре-чала ее улыбкой и нежными объятиями. Родная мать Джу¬лии трагически погибла. На похоронах Грейс крепко обняла окаменевшую от горя Джулию и сказала, что любит ее и с ра-достью станет ей матерью. И это не были просто слова, про-изнесенные под влиянием минуты. Грейс оказалась лучшей матерью, чем Шарон. Джулия и сейчас удивлялась этому. Она давно не верила утверждениям, будто мертвые могут на¬блюдать за миром живых. В таком случае Шарон сгорела бы со стыда.
А когда все слезы были выплаканы и магазины закры¬лись, Джулия побрела домой. Точнее, в свое временное при¬станище. Там она принялась шпынять,себя за то, что была скверной приемной дочерью для Грейс и никудышной по¬другой для Рейчел. Покончив с этой стадией самоедства, Джу¬лия устроила себе выволочку за редкостное разгильдяйство и невнимательность. Это надо же догадаться — схватить пер¬вый попавшийся клочок бумаги и даже не взглянуть, есть ли что-нибудь на обратной стороне! И на этой бумажонке она посмела написать человеку, только что потерявшему люби¬мую мать.
Какие мысли возникли в голове Эмерсона, когда он об-наружил и прочел ее записку? Несколько глотков текилы упростили вопрос: «Что он должен думать обо мне сейчас?»
Ответа Джулия не знала. Мозг, подхлестнутый текилой, требовал действий. А может, собрать вещи, погрузиться в междугородний автобус и отправиться в Селинсгроув, чтобы только больше не встречаться с ним? Ей и сейчас было стыд¬но, что в тот злополучный день она не догадалась, с кем и о ком профессор Эмерсон говорил по телефону. Но она и подумать не могла, что рак вновь накинется на Грейс. Смерть Грейс вообще казалась Джулии чем-то нереальным. И что это был за жуткий день? Почему его так взбесила ее невни¬мательность? Джулию просто шокировала его враждебность. Но еще более шокирующим было видеть, как он плачет. Ею тогда двигало единственное желание — войти в кабинет и утешить. Вполне человеческое желание. Оно заслонило все ее мысли, и только поэтому она не догадалась о причине профессорского горя.
А во что вылилось это «вполне человеческое желание»? Профессор Эмерсон только-только узнал страшную новость: умерла его любимая мать. Он мучается от сознания, что не успел проститься с нею и сказать, как он ее любит. Позво¬нивший ему — скорее всего, это был его братец Скотт — под¬ливает масла в огонь, упрекая Габриеля в черствости и эго¬изме. Профессор Эмерсон готов все бросить и мчаться в аэ¬ропорт, надеясь поспеть на похороны. И вот тут-то, выбежав из кабинета, он замечает ее записку с извинениями и… па¬рой слов, написанных Полом на обратной стороне бумажно¬го клочка.
Редкостный идиотизм.
Джулию удивило, что профессор тут же не вычеркнул ее из числа своих аспирантов. «Возможно, он меня вспом¬нил». Мысль была ободряющая. Глотнув текилы, Джулия попробовала развить ее дальше, но не смогла. Текила оказа¬лась сильнее, и мисс Митчелл отключилась, заснув прямо на полу.
Прошло две недели. Душевное состояние Джулии не- сколько улучшилось, хотя ощущение, что ее будущее висит на волоске, не проходило. Она почти ежедневно проверяла свой факультетский почтовый ящик, ожидая найти там уве-домление об отчислении. Мысль самой забрать документы и вернуться домой она отвергла. Она не такая трусиха и вы-держит этот удар судьбы.
Джулия не отрицала, что болезненно застенчива и крас-неет, будто школьница. Но это не мешало ей быть упрямой и целеустремленной. Она безумно хотела изучать творчество Данте и была готова удержаться в Торонтском университете любой ценой. Даже сделав Пола своим соучастником. Прав¬да, он пока об этом не знал.
Убедившись, что в ее ящике нет ничего, кроме обычной бумажной дребедени, Джулия облегченно вздохнула. Ин-формационные листки отправились в ближайшую мусорную корзину, а сама Джулия собралась навестить факультетскую библиотеку.
— Джулианна? Можно вас на минуточку? — окликнула ее в коридоре миссис Дженкинс, миловидная пожилая да¬ма, факультетский референт. Джулия остановилась. — Ска¬жите, у вас были какие-то сложности с профессором Эмер¬соном?
— У меня?.. Н-не знаю. — Джулия мгновенно покрасне¬ла и принялась отчаянно кусать изнутри собственный рот.
— Профессор Эмерсон прислал мне утром два электрон-ных письма с настоятельной просьбой, чтобы вы зашли к не-му, как только он вернется. Обычно я не вмешиваюсь в дела профессоров. Они сами назначают встречи своим аспиран¬там. Уж не знаю почему, но профессор Эмерсон пожелал, чтобы я не только уведомила вас о встрече, но и сделала за¬пись о ней в вашем личном деле.
Джулия кивнула и полезла в рюкзак за органайзером.
О том, какими эпитетами наградил ее профессор в этих пись-мах, она старалась не думать.
— Так вы готовы встретиться с ним завтра? — спросила миссис Дженкинс.
— Как? Уже завтра? — упавшим голосом пролепетала Джулия.
— Он возвращается сегодня вечером и завтра, к четы¬рем, будет ждать вас у себя в кабинете. Вы сможете прийти? Я должна сообщить профессору ваш ответ.
Джулия кивнула и пометила время у себя в органайзере, всем видом показывая, что ничуть не удивлена.
— Профессор не сказал, зачем вы ему понадобились. Но добавил, что у него есть серьезные основания с вами встре-титься. Я сама теряюсь в догадках, — растерянно добавила миссис Дженкинс, отпуская Джулию.
В библиотеку Джулия не пошла. Она вернулась домой, чтобы собрать вещи, взяв себе в помощницы «сеньориту Те¬килу».
К утру основная часть имущества Джулии была упакована в два больших чемодана. Не желая признаваться в поражении ни себе, ни бутылке с текилой, часть вещей девушка остави¬ла несобранными. Успеется. Сейчас Джулия сидела на стуле и по детской привычке вращала большими пальцами. Ее на¬тура требовала действий. Тупо сидеть и тянуть время до ви¬зита к Эмерсону она не могла. Приложиться к текиле нака¬нуне визита — тем более. Поскольку с другими аспирантами она еще не успела подружиться, то ей оставалось только од¬но: убрать квартиру, так и не ставшую ей домом.
Но и это занятие не заняло много времени. Вскоре все бы¬ло отмыто, отчищено, доведено до блеска и благоухало лимо¬ном. Джулия имела все основания гордиться собой. Наспех собрав рюкзак, она вышла и с гордо поднятой головой от¬правилась на встречу с экзекутором Эмерсоном.
А профессор уже шагал по факультетским коридорам, за-ставляя коллег и аспирантов жаться к стенам и уступать ему дорогу. Настроение у него было на редкость скверным, и ни у кого не хватало мужества заговорить с хмурым профессором.
Вce это имело вполне объяснимые причины. Дни, прове- денные в родных местах, были омрачены не только смертью матери, но и бесконечными перепалками с живыми и здрав- ствующими родственниками. Он плохо спал, а вчерашнюю ночь вообще провел без сна. Боги авиакомпании «Эр Кана- да” прокляли его, усадив рядом с отцом двухгодовалого малыша. Едва самолет покинул Филадельфийский аэропорт, папаша шумно захрапел в уютных сумерках салона. Зато его чадо вопило, а потом обильно оросило не только отцовские колени, но и брюки профессора Эмерсона. Профессор как ужаленный выскочил в проход, потребовал у стюардессы тряпку и щетку, после чего бросился в туалет. Там он
