лихо¬радочно смывал и счищал младенческую мочу со своих брюк от Армани, попутно обдумывая законопроект о принудитель¬ной стерилизации безответственных родителей.
Джулия появилась возле знакомой двери за несколько ми¬нут до назначенного времени и с радостью обнаружила, что дверь заперта. Однако радость почти мгновенно улетучилась. Дверь действительно была заперта, но изнутри. Там сейчас происходила словесная порка Пола Норриса.
Минут через десять дверь открылась, и в коридор вышел Пол, похожий на великана, которому хорошенько двинули между глаз. Сердце Джулии сжалось. Она бросила взгляд на пожарный выход. Всего пять шагов, вращающаяся дверь — и она будет свободна. Главное — не нарваться на полицию и не схлопотать штраф за ложную пожарную тревогу. Но даже штраф казался ей меньшим злом в сравнении с предстоящим разговором.
Нол догадался о ее замыслах. Он покачал головой, выдал несколько ругательств, адресованных профессору, потом улыбнулся и предложил:
— А не закатиться ли нам куда-нибудь на чашку кофе? Разумеется, не прямо сейчас.
Джулию удивило его предложение, и она согласилась, не особо раздумывая. Она и так была выбита из колеи предсто¬ящим разговором.
— Остался сущий пустяк — узнать номер твоего мобиль¬ника, — с улыбкой сказал Пол, наклоняясь к ней.
Джулия покраснела, вытащила из рюкзака клочок бума¬ги, убедилась, что тот девственно-чист, и торопливо нацара¬пала номер. Пол спрятал бумажку в карман и ободряюще по¬трепал Джулию по руке:
— Давай, Крольчиха, устрой ему ад кромешный.
С чего это он решил, что у нее такое прозвище? И поче¬му вообще она должна называться Крольчихой? Возможно, Джулия даже спросила бы об этом Пола, но из недр кабине¬та раздался раздраженный, но тем не менее довольно краси¬вый голос:
— Мисс Митчелл, заходите.
Джулия вошла в кабинет и замерла возле двери.
Вид у профессора Эмерсона был изможденный. Лицо блед-ное, темные круги под глазами. Кажется, он даже похудел. Листая какие-то бумаги, профессор неожиданно высунул язык и медленно облизал нижнюю губу.
Джулия, оцепенев, уставилась на его чувственный рот. Затем, сделав над собой изрядное усилие, перевела взгляд на профессорские очки. В аудитории Эмерсон был без очков. Наверное, очками он пользовался, лишь когда уставали глаза. Но сегодня его сверлящие синие глаза частично прятались за темными стеклами очков. «Прада». Модная и очень доро¬гая модель. Черная оправа резко контрастировала со светло- каштановыми волосами и синими глазами. Словом, очки были центральной точкой его лица. Джулия тут же призна¬лась себе, что еще не видела более элегантного профессора, чем Эмерсон. Казалось, он сошел с рекламного плаката «Прада», хотя вряд ли какой-нибудь профессор согласился бы участвовать в рекламной кампании.
Более того, Эмерсон был первым встреченным Джулией профессором, который следил за модой.
Тот злополучный семинар был не первой встречей Джу¬лии Митчелл с Габриелем Эмерсоном. Она знала этого чело¬века. Знала его порывистый, переменчивый характер. Знала его приверженность к вежливости и соблюдению приличий (по крайней мере, так было до недавнего времени). Знала, что сейчас она вполне могла бы без всякого приглашения усесть¬ся в одно из мягких кожаных кресел; в особенности если бы он вспомнил, кто она. Но нынешняя атмосфера кабинета не располагала к вольностям, и Джулия осталась стоять.
Проходите, мисс Митчелл. Прошу садиться.
Голос Эмерсона был холодным и жестким. Вместо кресла профессор указал на такой же жесткий металлический стул.
Вздохнув, Джулия направилась к неприглядному стулу, стоившему возле одного из массивных встроенных книжных шкафов. Ей хотелось пошутить, сказать, что обвиняемым мягкие кресла не полагаются, но она решила не усугублять свое и без того шаткое положение.
Передвиньте стул к моему столу. Я не собираюсь вы- гягивать шею, чтобы вас видеть.
Джулия послушно понесла стул к письменному столу, умудрившись ножкой задеть за свой ветхий рюкзак. Один кар-ман раскрылся, и его содержимое вывалилось на пол, в том числе и тампон. Джулия покраснела с головы до ног, видя, как чертов тампон закатился под стол и остановился в каком- нибудь дюйме от профессорского кожаного портфеля.
«Может, он обнаружит тампон уже после того, как я по¬кину его кабинет».
Удрученная своей неловкостью, Джулия присела на кор¬точки и стала торопливо собирать рассыпавшиеся предметы, запихивая их обратно в карман. Она собрала почти все, но гут рюкзак преподнес ей новый сюрприз. У него вдруг с тре¬ском оборвалась лямка, и он с грохотом шмякнулся на пол. Тетради, ручки, iPod, мобильник и большое зелёное яблоко разлетелись по красивому персидскому ковру. Зрелище было столь же нелепое, как компания хиппи в интерьере старин¬ного особняка.
«Боги всех аспирантов и вечных неудачников, покарайте меня на месте», — мысленно взмолилась Джулия.
— Мисс Митчелл, вы никак еще и комедиантка?
От его саркастического тона Джулия словно окаменела. Она все-таки решилась поднять глаза и взглянуть на него. Увиденное едва не заставило ее разреветься.
Как человек, носящий ангельское имя, может быть таким жестоким? Как его мелодичный голос может быть таким суровым? Джулия тут же утонула в его холодных синих глазах. Она с тоской вспоминала, как однажды эти глаза смотрели на нее с нежностью и добротой. Нет, она не имела права под-даваться отчаянию. Лучше привыкнуть к его нынешнему по-ведению, как бы больно ей ни было.
Запоздало ответив на его вопрос мотанием головы, Джулия вновь стала запихивать рассыпавшиеся вещи в рюк¬зак.
— Когда я задаю вопрос, то жду, что мне ответят не ка¬кими-то невразумительными жестами, а голосом. Неужели вы до сих пор не усвоили этот урок? — Бегло взглянув на Джулию, профессор Эмерсон вернулся к папке, которую дер¬жал в руках.
— Простите меня, доктор Эмерсон.
Джулия удивилась собственному голосу. Слова были про-изнесены тихо, но теперь в них ощущался металл. Она не знала, откуда в ней появилась смелость, и мысленно побла¬годарила богов, явившихся ей на помощь. Очень вовремя.
— Вообще-то, я профессор Эмерсон, — отчеканил он. — Докторов везде пруд пруди. Сейчас даже мануальные тера¬певты и ортопеды именуют себя докторами.
Больно отшлепанная его словами, Джулия склонила го¬лову и попыталась застегнуть молнию своего предательского рюкзака. Увы, бегунок молнии не желал соединять зубцы. Джулия мысленно уговаривала его, чередуя уговоры с про¬клятиями, будто это могло магическим образом заставить бе¬гунок исправно работать.
— Может, прекратите возиться с вашим рюкзачным не-доразумением и сядете на стул, как и подобает человеку?
Джулия поняла: Эмерсон на грани срыва и лучше его больше не злить. Перестав возиться с «рюкзачным недора¬зумением», она уселась на неудобный стул. Руки она сложи¬ла на коленях, поскольку каждый ее жест только раздражал профессора.
— Должно быть, вы уверены в своем таланте комедиан¬тки. И ваш прошлый трюк наверняка считаете весьма остро¬умным.
Он бросил ей клочок бумаги, приземлившийся рядом со стулом. Джулия нагнулась и сразу узнала ксерокопию своей записки. Я сейчас объясню. Это была ошибка. Я не писала обе…
Меня не интересуют ваши объяснения! Помнится, после семинара я просил вас зайти ко мне. Вы ведь не соизволили явиться?
Я приходила. Но вы говорили по телефону. Дверь бы- ла заперта, и…
Дверь не была заперта! — Эмерсон бросил ей белый картонный прямоугольник, похожий на
