Получив эсэмэску от Джулии, он побежал к профессор¬скому кабинету. На стук никто не ответил. Тогда Пол бро¬сился вниз по лестнице, надеясь догнать ее.
? ¦> ¦¦¦
— Ты вообще сегодня ела? — спросил Габриель, когда они вошли в его квартиру.
— Не помню.
— Джулианна, ты что же, и не завтракала?
— Почему? Кофе выпила. Кажется, даже съела какую-то печенюшку.
Габриель выругался сквозь зубы:
— Нельзя играть в азартные игры с желудком. Потому ты такая и бледная. Идем.
Он привел ее в гостиную, усадил в кресло у камина, на¬стояв на том, чтобы ноги она положила на оттоманку.
— Я могу и в кухне посидеть, с тобой.
Габриель покачал головой и включил газ в камине:
— В холодные осенние вечера котята обожают лежать на мягком кресле и греться. Здесь намного уютнее, чем на бар- ном табурете. Я сейчас займусь обедом, но для этого мне нужно ненадолго отлучиться. Я могу тебя покинуть на неко¬торое время?
— Разумеется. Я что, немощная?
— Если вдруг станет очень жарко, нажми эту кнопку, и адское пламя погаснет. — Габриель наклонился и поцеловал ее в макушку. — Обещай, что, пока меня не будет, ты никуда не сбежишь.
— Обещаю.
«Неужели он действительно боится меня потерять?»
Джулия полулежала в кресле, думая обо всем, что про¬изошло на более чем странной лекции и потом, у него в ка¬бинете. Интересно, от чего на самом деле у нее закружилась голова: от голода или от его поцелуев? И ведь такое случа¬лось с нею не впервые…
Джулия закрыла глаза и, убаюканная негромким гудени¬ем газового пламени, уснула.
В квартире звучал женский голос, громкий и страстный. Джулия узнала песню почти сразу же. Эдиат Пиаф призыва¬ла никогда ни о чем не жалеть. «Очень своевременно», — усмехнувшись, подумала Джулия.
Открыв глаза, она увидела улыбающегося Габриеля. Сей¬час он был очень похож на падшего ангела: темноволосый, с губами, созданными для греха, и пронзительными синими глазами. Он переоделся в черную рубашку со множеством пу¬говиц и черные брюки. Рукава рубашки были по локоть зака¬таны, обнажая мускулистые, совсем не «профессорские» руки.
— С пробуждением, Джулианна. Обед готов, — сказал Габриель, протягивая ей руку.
В столовой на столе, накрытом белой полотняной скатер¬тью, в серебряном подсвечнике горели длинные белые свечи. Стол был сервирован на двоих. Середину стола украшала бу¬тылка шампанского. «„Вдова Клико“ урожая 2002 года», — прочла она на этикетке.
— Ты довольна? — спросил он.
— Как красиво! — по-детски восхитилась Джулия, глядя на дорогое шампанское, знакомое ей лишь по книгам и филь¬мам.
— Тогда прошу за стол. — Габриель церемонно подвел Джулию к стулу и усадил, подав ей белую салфетку. — Я сде¬лал вторую попытку преподнести тебе цветы. Пожалуйста, не поступай с ними так, как ты обошлась с первым букетом. — Улыбнувшись, он указал на стеклянную вазу, в которой стоял
букет пурпурных гиацинтов. — Если будешь хорошо себя ве¬сти, я даже разрешу тебе прочитать открытку, — шепотом пообещал Габриель, подавая ей бокал шампанского.
Не дожидаясь соблазнительного зрелища дегустации, Габ¬риель ушел на кухню Когда за ним закрылась дверь, Джулия достала открытку — прямоугольник белого картона, на ко¬тором черным маркером было выведено:
Моя дорогая Джулианна!
Если хочешь знать о моих чувствах к тебе,спроси
у меня.
Твой Габриель
«Ну и хитрец», — мысленно усмехнулась Джулия, воз¬вращая открытку в конверт.
Его забота объяснялась вполне понятным желанием загла¬дить вину за все, что произошло в то воскресное утро. И музы¬ку он выбрал вполне под настроение. Сейчас Эдит Пиаф пела «La Vie en Rose». Скатерть, дорогое шампанское, свечи, цве¬ты… Когда приезжала Рейчел, все было обставлено скромнее.
Этот странный огонь, охвативший их обоих в его кабине¬те. Его поцелуи. Джулию никогда так не целовали. Даже Габ¬риель. Одно воспоминание об этих поцелуях вызвало дрожь в ее теле. Джулия нехотя призналась себе, что это новое чув¬ство ей понравилось.
«Прелюдия…»
Джулия видела: Габриель был готов целовать ее каждую минуту и ему стоило изрядных усилий себя обуздывать. На¬пряжение между ними можно было буквально потрогать. Джулия знала о его сексуальности. Такой мужчина всегда и везде пользуется повышенным вниманием женщин. Но одно дело, когда мужчина пьян и не контролирует свои сексуаль¬ные желания, и совсем другое, когда трезв. Габриель явно ее хотел. Джулии льстило, что ее хочет такой обаятельный и чувственный мужчина. Она ощущала себя Психеей, которую жаждал Купидон. И что бы ни говорил ее внутренний голос, она испытывала ответное желание.
Но Джулия не была «горячей девчонкой». Если Кристу Петерсон вполне устроил бы и мертвецки пьяный Габриель, ей совсем не хотелось укладываться в постель даже с совер¬шенно трезвым Габриелем. Пусть не думает, что ее можно поймать на внимание и красивый антураж. Она прямо и чест¬но скажет ему об этом… вот только поест.
Габриель сел рядом с нею, налив себе минеральной воды. Он поднял бокал и провозгласил тост за этот вечер. Они чок¬нулись, и Джулию удивило, что Габриель не собирается пить шампанское.
— Не хочешь отдать должное «Вдове Клико»? — усмех¬нулась Джулия.
Он тоже улыбнулся и покачал головой.
— Non, seulement de l’eau ce soir. Mon ange .
Джулия вытаращила глаза, пораженная не столько его посредственным произношением, сколько самим ответом.
— Тебе покажется невероятным, но мне несвойственно пить каждый день. Надеюсь, сегодня ты не «приговоришь» эту бутылку и мы за завтраком выпьем по бокальчику под ка¬кой-нибудь деликатес вроде салата «Мимоза».
Джулия удивленно подняла брови. «Завтрак? До чего же ты самоуверен, Казанова».
— Я просмотрел всю свою коллекцию, но вина урожая две тысячи третьего года не нашел.
Джулия не сразу поняла смысл его слов, а когда поняла, покраснела и принялась разглядывать салат. Габриель делал вид, что ест, но исподволь наблюдал за нею. Он надеялся услышать хоть несколько слов по поводу 2003 года — года их первой встречи. Наверное, она слишком устала от событий, только не шестилетней давности, а сегодняшнего дня. Эта мысль несколько успокоила его, но почти сразу же он вновь насторожился, увидев, как вспыхнули ее щеки и вздрогнули плечи.
Габриель ободряюще погладил ее по руке. Боясь, что Джу¬лия захлопнулась, он пытался ее разговорить, задавая пустя¬
ковые вопросы. Она отвечала односложно, глядя не на него, а в тарелку. Так длилось до тех пор, пока из колонок музы¬кального центра не полились знакомые аккорды и не менее знакомые слова.
Besame, besame mucho…
Габриель внимательно следил за Джулией. Заметив, что румянца на ее щеках прибавилось, он улыбнулся и подмиг¬нул ей:
— Помнишь эту песню?
— Да.
— Как твой испанский? — с нескрываемой надеждой спросил он.
— Никак.
