глотал слабый коктейль и притворялся, что не хочу забраться в горы с бутылкой «Абсолюта»;
— Насколько я понял, ты живешь в той самой области Аппалачей, где поймали Эрика Рудольфа, — поинтересовался банкир в свитере от Ральфа Лорена, потягивая импортное пиво. — Это правда, что люди в горах поддерживали этого террориста?
— Нет, большинству не нравилось, что по их лесу разгуливает убийца. — Пайк помогал ФБР выслеживать Рудольфа, а все в Ков радовались его аресту.
— Но они до сих пор замкнутые и стараются держаться племенами?
— Не больше, чем любое братство в колледже. — Я опрокинул еще бокал содовой — не диетической, а с кофеином, крутая штука. До того как я осел на Юге, я тоже легко верил в стереотипы. Угрюмая темнокожая женщина тронула меня за локоть.
— А ты встречал группы этих… «клановых» людей в остроконечных шляпах?
Я улыбнулся.
— Только Шрайнеров. А еще добровольцы пожарной службы надевают эльфийские шапочки на рождественский маскарад.
Брокер в цветастом халате — мужчина, между прочим, — прошептал:
— Так скажите, вы видели там проповедников со змеями и альбиносов с банджо?
— Нет, я в основном общаюсь с растаманами и лесбиянками, которые поют фолк.
Внезапно толпу растолкал Дэвид. Уставился на меня с восхищением, которое бывает только в шесть лет.
— Нам звонит Санта! Он хочет поговорить с
Мой Санта, Джо Уиттлспун, не был, конечно же, Сантой Дэвида, святым Николаем, но меня испугало то, что Джо вообще решил позвонить мне в Чикаго. Дэвид схватил меня за руку и ткнул пальцем в сторону портативного телефона на столике под торшером.
— Бери трубку! Он звонит с Северного полюса!
Я зашагал к телефону, но Дэвид опередил меня и нажал кнопку громкой связи.
— Санта, вот мой дядя!
— Томас, это ты? — глубокий рык Джо загремел по комнате.
Желудок сжался в комок.
— Что случилось?
— Я ходил к твоей хижине, как обещал, проверял все ли в порядке. В общем, кто-то украсил твою дверь к Рождеству и… э-э-э… когда я заглянул внутрь… у тебя переставили мебель.
— Что-то пропало?
— Нет. Пайк приезжал и тоже смотрел, не нашел ничего плохого… просто это странно, знаешь ли.
— Давай уточним. Ничего не украдено, но мебель переставлена и кто-то украсил мою дверь.
— Ага. «Декорировал» твой холл сосновыми ветками и бантом из шарфа. — Он рассмеялся. — Ты стал жертвой праздничного бандита.
— Подозреваемые есть?
— Нашли по горячим следам. Дельта пустила слух в своем кругу, преступник чистосердечно признался, как только его спросили.
— И кто это?
— Кэтрин Дин.
Кэти?
— Кэти переставила мою мебель и украсила дверь? Зачем?
— Сказала, что это ваши с ней личные дела. Что она не хотела ничего плохого. Смущалась очень. Может, у нее пунктик на фэн-шуй. Я знаю только, что Кэтрин Дин захотела переставить твою кровать — и переставила. На твоем месте я балдел бы. Она, судя по всему, «вьет гнездо». Хочет тебя. Хочет в твою кровать. Ну, может быть, еще она надеялась, что ты войдешь, споткнешься с непривычки и свалишься на пол. Что-то вроде ловушки на кабана.
Кэти передвинула мою кровать. Ее руки касались моих простыней. Простыней, на которых я оставил пятна в ее честь в ночь перед отъездом в Чикаго. Пришлось опустить руку и одернуть рубашку, чтобы спрятать эрекцию. Пора заканчивать публичный разговор.
— Кэти в порядке?
— Да, просто ноет и капризничает. Женские штучки.
— Я перезвоню.
— С Рождеством, Санта! — закричал Дэвид. — А я получу нового Робосапиенса с лазерными глазами?
— Конечно, карапуз. Томас, он что, слышал?
— И
— Ой. Пока.
— Пока.
Я выпрямился. Вечеринка притихла. Кто-то даже выключил Бинга Кросби. А когда я обернулся, на меня уставились десятки глаз-лазеров под залезшими на лоб бровями — и это только мужских, — пылающих искренним восхищением. Джон и Моника пытались улыбнуться с отвисшими челюстями. Все остальные выглядели так, словно влетели в аварию на Феррари или получили билеты на бейсбол рядом с местом Джека Николсона.
— Кэтрин Дин? — спросил кто-то. — Та самая Кэтрин Дин?
Моника не устояла.
— Да, — громко заявила она. — Та самая Кэтрин Дин. Они с Томасом вместе!
— И впервые вы услышали об этом здесь, ребята, — заулыбался Джон. — Кэтрин Дин неравнодушна к кровати моего старшего братика.
Все столпились вокруг меня, готовясь засыпать вопросами. Я попятился к двери. Женщины смотрели с жадностью, как на звездного порно-актера. Мужчины смотрели так, словно я знал особый секрет, как привлекать красивых женщин с мировой славой и при этом не выглядеть как звездный порно-актер. То болезненное внимание, в центре которого я очутился после 11 сентября, — почти осязаемый чужой интерес, который постоянно нарастал вокруг выживших, — набрало новые обороты. Я стал знаменитостью, потому что привлек внимание кинозвезды. И теперь эти люди начнут трепать мое имя в тренажерных залах и офисах
Я попал в поле зрения злых богов, которые знали самое темное и тайное желание человечества — жажду внимания, ощущения собственной избранности, пусть и за чужой счет.
Пришлось. выскочить в холодную чикагскую ночь. Там, в городской полутьме на дворе моего брата, я смог отдышаться. Тьма наполнила легкие, связала меня с горной темнотой Хребта Дикарки, с Кэти. Я плюнул на то, что говорили мне незнакомцы, и подумал:
Мэси — милая, обманчиво добрая Мэси — выдала меня. Из «самых благих побуждений», по ее собственным словам. Когда Дельта на субботнем сборище за квилтингом спросила, есть ли у кого идеи, кто мог переставить мебель в доме Томаса, Мэси тут же рассказала о моей поездке на тракторе. Тут меня и вычислили.
И теперь все в Кроссроадс, а то и в округе Джефферсон, сплетничали о моей тайной страсти к мебели Томаса. От такого унижения я закрыла ворота и весь остаток праздников провела не выходя из дома. Дельта уговаривала, утешала и угрожала.
— Пожалуйста, приходи к нам на рождественский ужин. Ну пожалуйста. Разве ты не хочешь увидеть, как Иви и Кора открывают подарки? Девочки пока живут у меня. Лэйни снова пропала. И встречает Рождество в тюрьме Эшвилля. Ее с новым парнем поймали на подделке чеков для водочного магазина.
Я застонала.
