было попасться на блестящие глазки и безудержное кокетство! Откуда у девятнадцатилетней девчонки такой опыт? Став ее мужем, подумал он с тоской, ему будет трудно держать ее на привязи.
Оставалось одно: он должен отправиться в «Виноградную лозу» и выпить кружку-другую знаменитого пива мистера Крапса. Ощутив внезапно не только жажду, но и голод, Чарльз стегнул своего гнедого.
В «Лозе» он тут же заказал себе кружку пива и осушил ее одним духом. Он только что хотел заказать вторую, как послышался смех в соседней комнате, и он узнал голос Монтфорда.
Чарльза осенило вдохновение. Улыбнувшись мистеру Крапсу, он сказал:
— Еще кружку, пожалуйста, и что-нибудь для лорда Монтфорда — что он там сейчас пьет. У меня для него хорошие новости.
Остановившись в дверях гостиной, он увидел за столом Монтфорда, играющего и вист с местными землевладельцами.
— Здравствуйте, дружище, весело приветствовал он Чарльза. — Вы похожи на кота, добравшегося до миски со сметаной'
— Гоните отсюда этих мошенником, Монтфорд, и я расскажу вам, как победить сердце красавицы!
17
На следующий день Мег сидела на каменной скамье в центре лабиринта. Даже здесь, за окружавшей ее живой изгородью, ее локоны разлетались на ветру. Она склонилась над маленькой конторкой. Ее воображение лихорадочно работало. Она заканчивала последнюю главу своего романа. Поспешно строчившее по бумаге перо едва успевало за посетившим ее вдохновением.
«Толстые веревки врезались в нежные кисти Розамунды. Ее руки были связаны у нее за спиной, причиняя невыносимую боль. Она находилась в карете графа Фортунато, и он, склонившись над ней, обдавал своим гнусным дыханием ее невинную шею.
На ней было великолепное свадебное платье из белого атласа, ее белокурые волосы, переплетенные флёрдоранжем, волнами падали на расшитый жемчугом лиф. На крошечных ножках были серебряные туфельки с украшениями в виде бантиков на носках, отделанных перламутром.
— Наконец-то никто не может нам помешать! Уайтхейвен мертв, и Вулкан ждет нас на Лемносе! Почему ты так дрожишь, мое сокровище?
Краем глаза Розамунда видела родинку на щеке Фортунато, и сердце ее леденело в груди,
— Я не дрожу, — отвечала она смело. — Это земля содрогается от вашего чудовищного поступка со мной.
Он засмеялся.
— Утром мой поступок не будет казаться тебе таким ужасным.
Розамунда старалась сохранить присутствие духа, но ей вдруг стало невыносимо душно. Они не могла дышать, в глазах у нее потемнело, лицо Фортунато все приближалось. Откинувшись на подушки, она лишилась чувств.
Когда она очнулась, карету уже не качало и снаружи раздавался голос, который был для нее дороже всех голосов на земле — кроме, конечно, голосов ее бесконечно дорогих родителей. Только сейчас она поняла, что Фортунато не было с ней. В волнении высунувшись в окно, она увидела зрелище, наполнившее ее душу восторгом.
Уайтхейвен был жив и в этот самый момент держал шпагу у горла Фортунато».
Мег не могла продолжать. У нее заныла рука, и она чувствовала глубокую усталость от охватившего ее героиню восторга. Она закрыла глаза, переживая радость Розамунды, спасаемой своим возлюбленным. Образы медленно покидали ее воображение. Роман был почти закончен, и скоро они заживут своей собственной жизнью в переплетах из телячьей кожи. Ей будет так их не хватать!
Молчание нарушил чей-то голос:
— Смею я надеяться, что в своей задумчивости вы уделили мне хоть одну мимолетную мысль?
Мег открыла глаза, пораженная внезапным появлением лорда Монтфорда. В этот момент сильный порыв ветра сорвал шляпу с головы барона. Он погнался за ней, несколько раз тщетно пытаясь ухватить ее. Он представлял собой смешную фигуру, гоняясь за шляпой, уносимой ветром по гравию дорожки.
Мег тихонько засмеялась, радуясь тому, что ветер сгладил неловкость ситуации. Она вовсе не хотела говорить барону, о чем она думает. Она поспешно собрала листы бумаги и плотно закрыла чернильницу.
Мег встала и протянула руку Монтфорду, уже тем временем поймавшему и отряхнувшему шляпу.
— Я очень рада видеть вас, милорд. Как вы поживаете?
Вместо того чтобы просто пожать ей руку, он сильно ее сжал.
— Я не стану тратить ни минуты драгоценного времени на обычные церемонии. Я пришел по важному делу. Видите ли, я говорил с Чарльзом, и он рассказал мне, — тут барон помедлил немного, неуверенный, как ему следует продолжать, — он рассказал мне о несчастном случае, постигшем мисс Пристли.
— О Монтфорд, это была самая страшная минута моей жизни, когда я увидела распростертую фигуру Лиззи на тропинке как раз подо мной. Она была бледна как смерть!
— Будь я с вами, — пылко сказал он, — я бы успокоил ваши опасения. Я бы избавил вас: от этого ужаса. У меня сердце разрывается при мысли, что и вы могли там погибнуть.
Он поднес ее руку, которую все еще держал, к своей груди.
Мег сделала шаг к нему. Она жаждала услышать эти слова утешения. Она ни у кого еще не видела таких удивительных блестящих светло-синих глаз. Он был красив, и его слова произвели на нее сильное впечатление.
— Скажите же мне, что вы действительно не пострадали. Когда Чарльз рассказал мне о случившемся, я не мог поверить, что вы в безопасности. Рассудок отказывался повиноваться мне.
— Нет-нет, со мной все благополучно. Вы можете не волноваться.
Он улыбнулся, словно она пролила ему в душу целительный бальзам. С глубоким вздохом облегчения он сказал:
— Вы не можете себе представить, сколько я пережил за прошедший день! Я пришел бы к нам вчера, но я знал, что вам необходим отдых после такого тяжкого испытания. Увы, мне не суждено было оказать вам помощь в трудный час!
Подведя ее к скамье, он упросил ее сесть. По-прежнему сжимая ее руку, он пронзал ее взглядом.
— Скажите мне только, что я могу для вас сделать, моя обожаемая Мег!
Быть может, ветер помрачил ей рассудок, быть может, это было впечатление от последней сцены ее романа, быть может, это был участливый тон Монтфорда, но что бы это ни было, слезы выступили на глазах Мег.
— Прошу вас, пожалуйста, увезите меня с Лемноса — то есть я хотела сказать из Шропшира! — сказала она.
— О Мег, — прошептал барон, — как долго я ждал от вас этих слов! Мы едем немедленно.
Он склонился к ней, и сердце у нее сильно забилось. Она боялась его, но в то же время не трогалась с места и не отворачивалась. Еще раз прошептав ее имя, он поцеловал ее в губы.
Поцелуй длился всего несколько секунд.
— Пошли, нам пора, — сказал он, заставляя ее подняться со скамьи. — Я точно знаю, что мы должны делать.
Он взял ее под руку. Вместе они быстро выбрались из лабиринта. Мег никак не могла собраться с мыслями. Она не знала, что и думать. Его поцелуй должен был бы стать для нее откровением, но вместо этого ее пронизала дрожь. У нее было такое чувство, в котором она не могла дать себе отчета, что жестокий рок поразил ее в этот момент. И это был всего лишь поцелуи. Нет, это все ее воображение, и больше ничего! Мег споткнулась, и тут же сильная рука обхватила ее талию. У нее возникло внезапное издание бежать прочь, прочь от него! Но это все вздор!
— Вы дрожите, дорогая, — сказал он.
О, почему он должен был сказать именно эти слова?
«Я не дрожу. Содрогается земля».
— Я увезу вас от всех забот и тревог, и утром вам будет гораздо лучше, уверяю вас.
Пораженная Мег смотрела на него с ужасом, как будто судьба нанесла ей удар.
Выйдя из лабиринта, Мег инстинктивно повернулась к дому, но Монтфорд увлек ее в противоположную
