Какая же это величественная мысль, что человек слабый и преследуемый, забившись в своей комнатенке, в какой-нибудь норе, где он прячется, или сидя в тюремной камере, может в одиночку сопротивляться Левиафану и даже заставить того предстать перед судом, и что эта сила дается ему именно через страх — благодаря тому, что он ведет себя как страдающий человек.
Поскольку мы не можем быть свободны от заблуждений, остается только пожелать, чтобы они сменялись не слишком часто. Так попросим же себе длинноволновых заблуждений. На их гребне корабли безопаснее достигнут гавани: церковные — на тысячелетних, государства — на вековых, отдельные индивиды — на семидесяти- и десятилетних.
С субботы на воскресенье у нас был капитан Коэн, военный врач английской армии. После так называемой «хрустальной ночи» брат Физикус[137] прятал его в своей берлинской квартире. Он принес нам множество вкусных вещей для нашего оскудевшего стола. Что бы ни говорили про евреев, но их нельзя обвинить в неблагодарности.
Этот гость — очень хороший чтец, благодаря ему я впервые получил представление о Дейблере[138] и его мире. В «Северном сиянии» мне особенно понравилось явление ночи в Венеции в образе мавританской царицы — искрящаяся песнь, проникнутая токами космических лучей, как темным свечением.
Коэн дал мне также неопубликованную рукопись этого автора под названием «Возвращение племен на родину», посвященную звездной судьбе народов. У Дейблера ощущается какое-то шестое чувство: как будто рождается новый орган, таинственно связующий растения, животных, человека с космосом, это как новый глаз, который открылся и обрел зрение.
Скудные карточные нормы с каждым месяцем урезаются еще наполовину. Это смертный приговор для многих, кто раньше кое-как перебивался, особенно для детей, стариков и беженцев. Судя по газетам, многие в мире встретили этот голодный мор одобрительно. Одна коммунистическая газета во Франции придерживается такого мнения, что мы еще слишком хорошо живем, и выражает недоумение по поводу того, что наши дети еще ходят обутые.
Это на худой конец еще терпимо и приемлемо для разума, когда ты смирился с тем фактом, что мы проиграли войну и нужно платить долги. Менее приятны те соотечественники, которые воображают, будто они причастны к победе, хотя тут они на самом деле роковым образом заблуждаются.
Разговоры с такими посетителями напоминают мне времена единомыслия, когда они велись с обратным знаком. Тип уличаемого проходит через все системы, а вместе с ним и тип преследователя; взаимозаменяясь, они зачастую оказываются представленными в одном и том же лице. Если сегодня сюда придут русские, к чему многие уже готовятся, произойдет перераспределение ролей; на этой почве развивается мир политики.
В полночный час я сидел, расположившись за письменным столом, на котором лежала рукопись, в комнате деревенского дома, выходящей окнами в сад, и тут ко мне вошла стройная женщина, одетая в гимнастическое трико, чтобы посмотреть, как горит камин.
И вот я мучительно думаю, где же мог быть этот дом, этот сад и эта комната? Кто такая была женщина, подходившая к камину? Что это была за рукопись, которой я был занят?
И вновь мне приходит мысль, вдруг то, чем мы занимаемся в этих посторонних пространствах, важнее всех трудов при свете дня?
Чтение: Дневники Гонкуров.[139] Здесь в записи от 9 апреля 1869 года можно найти предсказание химика Бертело, которое гласит, что через сто лет человек будет знать, что такое атом, и, владея этим знанием, сможет регулировать солнечное излучение так, как сейчас регулирует свет электрической лампочки. Гонкуры делают по этому поводу замечание, что в этот момент, возможно, на землю явится Господь Бог и, как на выставке, объявит человечеству, что она закрывается.
Там же — возможно, что в первый раз — встречается выражение «ликвидация» в значении революционного термина. Его возникновение связывают с влиянием биржи, а слово «революция» — с астрономией.
Далее — о всеобщем выборном праве: «После стольких столетий воспитания человеческого рода и преодоления дикости оно вновь возвращается к варварству цифири и к торжеству глупости, свойственному слепой массе».
Спал тревожно из-за прививки от тифа, вакцина творила со мной, что хотела. Принудительные мероприятия теперь проводятся в связи с выдачей продовольственных карточек; кто не подчинится, не будет допущен к кормушке. Голод оказался таким удобным кнутом, что, боюсь, государство не захочет отказаться от этого средства даже тогда, когда пищи будет вдоволь.
Прививку я считаю грубейшим вмешательством в здоровье человека. Она начинает по-своему распоряжаться капиталом целительных сил, причем таким образом, каким это сочтут нужным вездесущие в наше время специалисты, т. е. умники, составившие себе имя на своей ограниченности и каждые пять лет выдвигающие новую теорию.
Мне этот процесс представляется приблизительно так, как если бы я для предотвращения возможных пожаров держал в подвале запас воды. Вдруг туда без спросу залезает комиссия и для каких-то особых целей откачивает у меня одну или две тонны, уменьшая потенциал, о назначении которого она не имеет ни малейшего представления. Поскольку этим людям неведома власть провидения, все расходуется на страховку. А там, глядишь, и настал большой пожар. Между тем человеческий род на земле живет не то чтобы больной, но и не здоровый.
Все еще температура, однако тропический климат споспешествовал моему писанию. Пополудни в саду. Распределял грядки под горох, кресс-салат, шпинат, редиску, морковку, конские бобы и петрушку. Для садовода — это абстрактное удовольствие. Ему предшествует чтение каталогов, доставляющее радость воображению.
Можно, например, насаждать сорняки, сорта, которые легче будет полоть. Это значит, выбрать из двух зол меньшее; такой выбор существует и в социальной, политической и моральной сфере, а также в лекарском искусстве, где, например, можно заменить одно стимулирующее средство другим, менее опасным. Расчет может и не оправдаться, как это случилось с попыткой лечить от морфинизма кокаином.
Но есть также и такое тайное средство, которое никогда не обманет, оно заключается в облагораживании почвы. Из чистой садовой земли без труда выдергиваются сныть, пырей, желтушник и прочие враги огородника. В этом теория среды обнаруживает свою положительную сторону.
Провоцирующий вызов и ответная реплика. Их чередование, как взмах маятника, входит в число главных мотивов истории; за каждым взмахом следует обратное движение, за всяким нарушением меры — корректирующая поправка.
