амбиций. В то время как Удоев… О! Своих детей у него не было, и для усыновленного им Руслана он сделал все. МГИМО, блестящая карьера… Братья встретились, когда ставшему депутатом Руслану понадобились свои люди. В том числе и в министерстве. Он отыскал младшего брата, но родство афишировать не стал. У чиновников с этим строго. А так можно записывать на младшенького недвижимость, оформлять счета. Откаты опять же получать через его министерство. Братья очень удобно устроились, Руслан организовал Сашеньке выгодный брак, устроил его карьеру. Влиятельный чиновник ни за что не выдал бы дочь замуж за беспородного Козелкова, но за брата депутата Удоева… Сашу свели с Настей, и молодые стали жить безбедно. У братьев восточные корни, оба они смуглые, с характерными южными чертами, а на востоке очень крепки семейные связи. Уважение к старшим, можно даже сказать, беспрекословное подчинение. Это в крови. Саша попал под влияние старшего брата. И когда тот сказал, мол, твоя очередь, братишка, тащи теперь ты меня, Козелков тут же меня предал. С пистолетом красиво получилось. Вы были уверены, что я первым делом кинусь стирать отпечатки пальцев. Ведь это мое оружие, понятно, что они там есть. Я и кинулась. Козелков трусоват, поэтому обеспечил себе алиби: в день убийства Курбатова назначил встречу Алине, как раз на то время, когда его брат должен был решить проблему. Якобы он хочет согласовать кандидатуру Алины Евгеньевны в министерстве. Это говорит о том, что убийство Курбатова было заранее спланированным. А вовсе не спонтанным, и не в состоянии аффекта. Нет, это было жестокое, заранее продуманное убийство, – повторила я с нажимом.
– Это правда? – спросил потрясенный Слава.
– Ты посмотри на него, – я кивнула на Удоева.
– Ну и мразь! – высказался Максим. – Может, хватит людей убивать? Пора уже и ответить. По закону не получится, так я сам… – И он сжал кулаки.
Вот тут Удоев всерьез испугался. Я не случайно позвала Максима. Когда шло разбирательство по делу о наезде, Удоев от Катиного мужа бегал. Старался с ним не встречаться. Повсюду ходил с охраной. И вот они встретились. За эти годы Максим заматерел, выполняя сложнейшие трюки без каскадера, победил свой страх, и лицо у него теперь было такое, что никто не сомневался: убьет. Поэтому Удоев решил, что лучше уж в тюрьму.
– Я убил, – хрипло выдавил. – Признаю.
– Я тебе такую прессу обеспечу, что ты век не отмоешься, – пригрозил Максим. – Не надейся отделаться условным сроком. Теперь у меня все есть, и деньги, и слава. Журналисты сами за мной бегают. Завтра увидишь газетные заголовки.
– Пожалуйста, не надо, – попросил Удоев. – Не надо шума. Эта девочка сама кинулась под колеса. Может, ей жить надоело?
– Ах ты… – рванулся Максим. Я подумала, что он сейчас Удоева убьет.
– Макси-и-им!!! – завизжала Светлана.
– Так его! – азартно закричала Алина.
В Максима вцепились опера. Удоева поспешно увели.
– Таких душить надо, – не унимался Максим.
– Милый, успокойся, – висла на нем Светлана. – Теперь твоя Катя обрела наконец покой.
– Что? – бешено посмотрел на нее Максим. – Давай завязывай со спиритизмом.
– Надо же, – разочарованно сказала Людмила Ивановна. – Поздравляю вас, Георгина. Вам опять удалось выкрутиться.
– Значит, место ректора свободно? – оживилась Алина.
Дамы обменялись испепеляющими взглядами, а я всерьез испугалась: неужели все сначала? Что касается Кобрина, он поцеловал мне руку и откланялся, сказав на прощание:
– Георгина, я долго думал и все же решил, что именно вы – женщина моей мечты. Так что подумайте над моим предложением руки и сердца.
Как финальный аккорд прозвучало мое объяснение с Максимом. Вы сейчас тоже за меня порадуетесь. Светлана суетилась в доме, провожала гостей, а мы стояли во дворе. От входной двери нас закрывала машина, огромный джип, на котором ездил Максим. А от посторонних глаз прятала ночь. Так что мы могли говорить все, что угодно. И делать тоже. Меня, признаться, трясло. От волнения и вообще.
– Я тебе кое-что должен, – произнес он, с усмешкой глядя мне в глаза. – Денег ты не взяла, так что… Может, кое-что другое? – он досказал остальное взглядом.
– Все в порядке.
– Мне это не составит труда, – он достал из кармана ключи от машины, подбросил и ловко поймал. – Когда? Завтра?
– Я же сказала: все в порядке.
– Да брось. Я же вижу, что ты меня хочешь. Меня это не напряжет.
– Меня напряжет.
– Место, что ли, занято?
– Да, – легко соврала я.
– Ну, как хочешь, – протянул он разочарованно.
Мне этого было довольно. Он меня откровенно добивался, хотя никогда раньше этого не делал. Ни со мной, ни с кем-нибудь другим. А я… Я вспомнила Настю.
Я подумала о ней плохо. И поняла, что ошиблась, когда мы вместе листали семейные альбомы. Она ткнула пальцем в одну из фотографий и сказала:
– А это Сашин брат. Да вы его знаете. Его фамилия Удоев. Он тоже из вашего института.
Бедная девочка все напутала. Не институт, а университет. И не из нашего, а из моего. А она все говорила и говорила о том, как долго братья не виделись, и когда наконец счастливая семья воссоединилась, все стало просто замечательно. Как Руслан Борисович познакомил ее с Сашей и какое это было счастье. Тогда я и задала свой вопрос:
– Ты очень любишь Сашу?
– Конечно! А почему вы спрашиваете?
Я обругала себя дурой и дала себе слово, что больше никогда…
Я не буду использовать своих знаний о людях, чтобы разрушать чужие семьи. Не буду охотиться на тех, кого любят. Особенно кого ТАК любят.
Обратно мы ехали вместе со Славой, и он ругал себя последними словами:
– Тоже мне следователь! Мудак! Я ведь сто раз читал эти показания и не заметил очевидный ляп! Так облажаться! Ну не мудак? А?
– Ты просто был уверен, что я убила Курбатова. Вот и не заметил.
– Но почему? – спохватился он. – Почему ты так поступила? Почему ты мне соврала?
– А ты не понимаешь?
– Убей, нет.
– Это типичная ошибка. Люди, которые знают, что они невиновны, верят в правосудие. Что оно, правосудие, во всем разберется, и невиновных помилуют, а виновных накажут. А надо верить не в правосудие, а в себя. Потому у нас столько невиновных и сидит. Нет его, правосудия. Если бы ты знал, что я никого не убивала, ты бы стал так напрягаться? Уверена, нет. Ты отдал бы мое дело на откуп правосудию, и я оказалась бы за решеткой. А вот спасти виновного – это да. Тут надо приложить максимум усилий. Напрячься так напрячься. Землю надо рыть, чтобы нарыть несуществующие улики. И среди них, как золотой самородок в пустой руде, мелькнет вдруг та самая улика, которая окажется решающей. Потому что гиря «виновен» тянет до земли. И на другую чашу весов надо класть и класть, чтобы хотя бы равновесие наступило. Ты и старался. Я все сделала правильно. То же касается адвокатов. Недаром самые искусные те, кто защищает виновных. Кто помогает им уйти от ответственности. На этом я и построила доказательство своей невиновности. От противного. Я ведь не знала, кто убил. Это мог быть кто угодно. Хоть Кобрин, хоть Алина. Да хоть та же Людмила Ивановна. У всех имелся мотив. И у меня он был. Спасибо Дионисии с ее кошками.
– Ловко, – не удержался львенок. – Выходит, ты все время врешь!
– А я о чем говорю?
– Нет, ну ты подумай… – Он опять с азартом принялся обсуждать подробности.
Мы всю дорогу не замолкали. И только дома, немного успокоившись и выпив рюмку водки, он
