Кому-то оказывали первую помощь, кто-то рыдал взахлеб. Я в это время смотрел, как пожарные заливают пеной останки моей машины. Мгновение — и на ее крыше вырос сугроб. Но зима в середине лета меня не порадовала. Зато взрыва удалось избежать. Случилось чудо: окна в доме остались целы, люди не пострадали. Сегодня им всем повезло. Не повезло только Леониду Петровскому.
Вот почему преследователи не стали следить за мной дальше. Отпустили. Наивный! Леонид Петровский думал, что он супермен, а оказалось, это они — профессионалы. Мой адрес был им давно уже известен. Они приехали сюда, вскрыли чужой гараж, подсунули мне «кузнечика». Отвлекающий маневр. У них было два часа, чтобы все это организовать и даже найти подходящую девушку. Оказывается, они неплохо меня знают. Мои привычки. Изучили уже. Но когда? Может, за мной следили и раньше, просто я этого не замечал? Вот тут мне опять стало страшно.
А ведь это война! Мне объявили войну! Они сожгли мою машину! Чем я отвечу?
— Кто владелец иномарки?
Я оглянулся и спросил:
— Какой иномарки?
Вопрос задал мужчина высокого роста, под метр девяносто. Видимо, он был здесь за старшего.
— Я! Я владелец! — метнулся к нему товарищ в семейных трусах.
— Какой марки была машина?
— «Тойота»! А почему была?
— Потому что она сгорела.
— Как сгорела? Да вот же она! — Мужчина указал на гараж с распахнутыми воротами.
— Что вы мне голову морочите? — разозлился высокий.
— Я морочу?! Да меня ограбили! Вскрыли гараж! Вы что, не видите!
— Какого черта?! Машина-то на месте!
— Но гараж-то вскрыли!
— Я владелец, — прервал я перепалку. И добавил, чтобы вопросов не осталось: — Я владелец сгоревшей машины.
После чего назвал марку и номер. Высокий успокоился, достал папку и все тщательно записал.
— А мои данные? — не унимался товарищ в трусах. — Записывайте!
Он дернул высокого за рукав.
— Послушайте, что вам надо? — огрызнулся тот.
— Я ж вам говорю: меня ограбили!
— Вы сначала оденьтесь, — посоветовал высокий.
— …Я смотрю во двор и вижу, что ворота моего гаража открыты!
— А горящую машину в двух шагах вы не заметили? — ехидно спросил высокий.
— Какую еще машину? Что вы мне голову морочите! — занервничал мужчина. Похоже, он единственный не видел, из-за чего все мы здесь собрались. Пожара.
Высокий обернулся и крикнул:
— Вася, займись!
Подошел человек в форме и попытался увести «пострадавшего». Тот упорно сопротивлялся:
— Я требую соблюдения закона! Меня ограбили!
— Хорошо, хорошо. Оденьтесь, пройдемте в дежурную часть, там вы напишете заявление.
— Я требую, чтобы занялись моей машиной!
— Но ваша машина цела…
— Я требую!
— Хорошо, хорошо…
Они наконец удалились.
— Документы? — повернулся ко мне высокий. Я достал техпаспорт и права. По счастью, я был в пиджаке, и они лежали во внутреннем кармане. Вместе с ними я случайно достал конверт Сгорбыша и хотел было переложить его в другой карман.
— А это что? — подозрительно спросил высокий.
— Видите, здесь написано: «НЕГАТИВ»?
— Покажите.
— Но это личное.
— Господин… э-э-э…
— Петровский, — подсказал я.
— Петровский. Это теперь не личное, а общественное. Видите, сколько людей на ноги подняли!
— Но не я ведь ее поджег?
— А почему подожгли именно вашу машину?
— Не мы выбираем, нас выбирают, — философски заметил я. Объяснять, почему подожгли именно мою машину, пришлось бы долго. К тому же у меня нет доказательств. Я просто отдал ему конверт и сказал:
— Смотрите.
Как я и ожидал, после того как высокий заглянул в конверт, лицо у него вытянулось:
— Что это такое?
— Наследство.
— Это ж мусор!
— Мне он дорог как память. Верните, пожалуйста.
Высокий беспрепятственно вернул конверт. Вот так и они. Из Синдиката. Открыли его, заглянули внутрь и решили: мусор. После чего постановили отдать конверт мне. А если бы там и в самом деле был негатив?
Сотрудники полиции промурыжили меня часа три. И постановили: хулиганство. Нашелся свидетель, который наблюдал, как к моей машине подбежали двое мужчин, быстренько облили ее бензином и подожгли. Описать их он не смог. Сказал, что наблюдал издалека, что было разумно. На вопрос, где в это время находился я, последовал ответ:
— Зашел в подъезд.
Я знал, что они никого не найдут. Ни мужчин, обливших мою машину бензином, ни «кузнечика». Скорее всего, это был искусный грим, а девушка хорошенькая. Во всяком случае, актриса она замечательная! Я усмехнулся. Ну что, Петровский, доигрался?
Наконец меня отпустили. Легче мне от этого не стало: я шел домой с пустыми руками. У меня больше не осталось ни-че-го. Лишь паспорт Сгорбыша, который я предусмотрительно переложил в свой карман. Постой, постой… А компьютер? Это моя последняя надежда. Надо сказать, что устал я смертельно. Стояла глубокая ночь, моя машина сгорела. Она была, конечно, застрахована, но разве дело в деньгах? В прихожей я мельком глянул в зеркало: щека перепачкана сажей. Посмотрел на руки: они в копоти. Пиджак помят, на подбородке и щеках щетина. Как будто я провел у сгоревшей машины не три часа, а трое суток. Это нервное. Оказывается, когда я нервничаю, на моем лице появляется вожделенная растительность. Надо еще на грудь посмотреть: женщины часто спрашивали, не хожу ли я на депиляцию. Не хожу. Но моя грудь гладкая, как женская коленка. Сейчас я сам на себя не похож. Довели! Плейбой с обложки глянцевого журнала превратился в угрюмого небритого мужика, место которого в гараже, у газеты с очищенной воблой и ящика пива. Из моей бедной головы вылетели все галантные французские слова, остались только русские матерные. И я смачно выругался.
Спокойно-спокойно-спокойно… Надо принять ванну, побриться, надеть чистое белье. Какого черта! Я кинулся к компьютеру. Это война. На войну не ходят в белоснежной рубашке, побрызгавшись одеколоном, разве только в смертельный бой. Но умирать я пока не собираюсь. Какого черта? Петровский, спокойно! Возьми себя в руки!
Я включил компьютер. Как только он загрузился, на экране монитора появился скелет. Сюрприз, да? Лично я после сгоревшей машины ничему уже не удивлялся. Скелет так скелет. Очень даже симпатичный. Замогильным голосом он сказал мне:
— Привет!
Я пожал плечами:
