– В моем доме убили человека. Ночью, тайно. Задушили подушкой. Я хочу, чтобы до заката завтрашнего дня убийца был вычислен. Дальше я сам решу, что с ним делать. И мне не нужна полиция. Потому что я знаю цену правосудия.
– Вы говорите о своей жене?
– Откуда ты знаешь? – вздрогнул Воронов.
– Извините, я случайно подслушал ваш разговор с Елизаветой Петровной. Вчера вечером. Я заглянул на кухню за печеньем, и…
– И случайно проходя мимо двери в зал, совершенно случайно прислонил ухо к замочной скважине, – усмехнулся Воронов. – Может быть, так же случайно ты зашел потом к Бейлис? По ошибке. И совершенно случайно положил на ее лицо подушку. А потом случайно ее передержал. Снял – а бедняжка уже не дышит.
– Мне не за что ее убивать. Я ее совсем не знал.
– Что ж, верю. Итак, Миша, мы с тобой договорились? Ты работаешь на меня. Раз ты сыщик, делай то же, что и всегда. Собирай улики, выявляй мотив. Я тебя подстрахую. Остальным необязательно знать, кто ты такой.
– Вы имеете в виду Сивко и Таранова?
– А также Зигмунда и Эстер Жановну. Я им больше не доверяю. Лизе о нашем разговоре тоже ничего не говори. Значит, она хотела выдать тебя за миллионера и начинающего коллекционера вина, – усмехнулся Воронов. – Сразу скажу: у тебя не получилось.
– Я читал. О вине читал.
– Он читал! – рассмеялся Дмитрий Александрович. – Изучал литературу по теме! Милый ты мой, так не становятся коллекционерами. Когда-нибудь я расскажу тебе свою историю.
– Почему не сейчас?
– Потому что сейчас у нас нет времени, – резко сказал хозяин замка и поднялся. – Я не могу задерживать гостей дольше, чем до завтрашнего вечера. Завтра уик-энд закончится, и все разъедутся. Если до этого времени ты не найдешь убийцу, я вынужден буду обратиться к властям, и тогда разразится скандал.
– Вы боитесь скандала?
– Его все боятся. Чем богаче человек, тем больше он боится огласки. Я – меньше всех. Мой страх давно уже кончился. Теперь я знаю, чего надо бояться, увы! Но Сивко, Таранов, Елизавета Петровна… Братству членов нашего клуба придет конец. Я этого не хочу. Наши отношения выстраивались годами. Мы – друзья- соперники, – усмехнулся Воронов. – Без соперничества коллекционирование теряет всякий смысл. Нам, как говорится, вместе тесно, а врозь скучно. Пойми, это все, что у меня осталось после того, как умерла моя жена. Пойдем наверх, Миша. Шерше ля фам. Интересно, где она могла спрятаться?
Хозяин в упор смотрел на него, а Михаил косился на винную бочку. И в самом деле, где? Один скандал уже зреет. Покосился на Воронова: тот положил пистолет обратно за бочку. И Михаил не удержался:
– У вас здесь не только погреба, но и оружейный склад?
– У меня здесь все, – со значением сказал Дмитрий Александрович. – Кстати, если ты попытаешься сбежать… Я сейчас же отдам на этот счет соответствующие распоряжения.
– Кому? Собакам?
– И им тоже, – невозмутимо ответил хозяин замка. – Ну, пойдем наверх.
Поднявшись, Воронов запер тяжелую дверь, а ключ положил в карман. Михаил с тоской подумал, что там, в подвале, осталось оружие. Шанс на спасение. А дверь надежная, попробуй, выломай! Интересно, когда сюда забрались местные, как им удалось проникнуть в подвал, выпить коньяк, разбить бутылки с вином? Или дверь была другая? Воронов не всегда находился с сельскими в состоянии войны, была ведь и дружба. Какие времена настали! Верхи хотят жить по-старому, а низы это начинает сильно напрягать. В деревне, дома которой хорошо видны из окон замка, похоже, зреет заговор. Да еще знахарка подливает масла в огонь. Ходит из дома в дом и бормочет: «Истребим Антихриста…»
И вновь они шли по длинному коридору.
– Едой пахнет, – со вздохом сказал Михаил.
– Обед непременно будет.
– Это хорошо! И хотелось бы поскорее!
– Если тебе невтерпеж, зайди на кухню, попроси у Эстер Жановны чего-нибудь перекусить. Ты молод, а у молодых аппетит зверский. Помню себя в тридцать! Ел сколько влезет, ни о каких диетах не думал, и жирок не завязывался.
– Вы и сейчас в отличной физической форме, – слегка подольстился Михаил.
– В замке есть тренажерный зал.
– А тира нет случайно?
– Интересуешься, много ли в замке оружия?
– Скорее, как метко вы стреляете.
– Хочешь вызвать меня на дуэль? – усмехнулся Воронов. – Не советую.
– Да и я неплохой стрелок, – не удержался Михаил.
– Может быть, может быть. Но у тебя нет оружия. А я не так глуп, чтобы тебе его дать. Ты будешь работать мозгами.
– Зажали вы меня в угол, Дмитрий Александрович! – рассмеялся он.
– А что ж ты тогда веселишься?
– Молодой еще, да и миллионов у меня нет, вот и веселюсь. А и в самом деле: загляну-ка я на кухню!
– Заодно осмотри кладовую. И подсобные помещения. А вдруг она там?
– Есть!
Воронов не спеша стал подниматься по лестнице, а Михаил задержался в холле, раздумывая над тем, что случилось. Выходит, весь этот цирк с осмотром винного погреба и дегустацией был затеян только затем, чтобы разоблачить новичка? И Воронов прекрасно знает, где спряталась таинственная незнакомка?..
– Михаил Андреевич…
– Что такое?
– Михаил Андреевич… Можно вас… На минутку.
Зигмунд, бледнее собственной белоснежной сорочки, губы трясутся, тянет его за рукав.
– Куда? Что такое?
– Я вас прошу…
Утянул его на кухню, а там воровато оглянулся: не слышит ли кто? На плите в огромных кастрюлях что- то варилось, на кухонном столе лежали глянцевые, вымытые до блеска овощи, горкой – душистая зелень, остро пахло специями. Эстер Жановны здесь не было. Зигмунд, прикрыв дверь, поспешно сказал:
– Я вас прошу, не выдавайте меня!
– О чем вы?
– Вы знаете, о чем, – отвел глаза Зигмунд.
– Можно попросить у вас бутерброд?
– Михаил Андреевич…
– Я есть хочу!
– Да, да. Сейчас.
Зигмунд идет к огромному холодильнику, хлопает дверца, и Михаил говорит его спине:
– Успокойтесь. Обойдется.
– Вы думаете? – В руках у Зигмунда окорок, бутылка с острым соусом, а взгляд отчаянный.
– Ну, что он вам сделает?
– О! Вы не знаете Воронова! Это страшный человек! Страшный! Злобный и мстительный. И… сумасшедший! Теперь я уверен, что он – сумасшедший! Я сделал глупость… Но она так просила…
– Да уж, когда она просит, ей трудно отказать, – намекнул Михаил.
Зигмунд дрожащей рукой отрезает окорок, режет пополам багет и делает сэндвич. Кетчуп проливается на стол. Сомелье хватает тряпку.
– Не надо нервничать, Зигмунд.
