делать крюк.
– Ну так бы сразу и сказали! Вон, видите арку между двумя домами. – Наташка ткнула рукой в перчатке в нужном направлении. – Прямо туда и идите. Но, честно говоря, – подруга критически оглядела фигуру мужчины, – вам лучше бы в обход.
– Простите нас, пожалуйста, – сочла я своим долгом вмешаться, – у нас здесь встреча с юностью. Подруга никак не может выйти из трудного подросткового периода, вот и хамит от души с колокольни тех лет.
Наташка вымученно показала все тридцать два зуба, что должно было означать улыбку от всей души, мужчина быстренько расплылся в ответной улыбке и откланялся. А мы решительно вошли в открытую дверь подъезда: кодовый замок не работал.
Наталья не скупилась на замечания: лифт, хоть и новый, но не уютный. Старый был ободранный, но родной. Шестой этаж не похож на шестой вообще. Как оказалось, он и не мог быть похож, лифт привез нас на пятый. Не ту кнопочку нажали. На шестой этаж поднимались пешком – подруга тянула время.
– Ну так я и знала! Новая дверь. Металлическая. В свое время была простая деревянная, закрывалась изнутри на цепочку ровно в одиннадцать часов. Если кто-то задерживался, пользовался табличкой: «Не закрывать!» Она всегда болталась на двери на отдельном гвоздике. А в коридоре на тумбочке стоял здоровенный черный телефон, общий на всю квартиру. Разговоры, естественно, тоже были общим достоянием.
Воспоминания грозили закончиться слезами. Это была своего рода пытка. Я жалела подругу, которая не могла решиться переступить порог в прошлое, когда еще была жива мама, не было исключительно взрослых проблем, и жизнь сулила массу приятных открытий. О неприятностях не думалось. Самая большая из них закончилась с уходом отца. Только потом, гораздо позднее, неприятности приняли оттенок горя. У каждого из нас свои потери…
Чтобы остановить Наташкины переживания, я дрожащей рукой слегка нажала на кнопку звонка. Было слышно, как его короткая, но забавная трель прозвучала за дверью.
Очевидно, нас предварительно изучили в глазок, опасности не заметили, поэтому дверь приоткрылась:
– Вы к кому? – раздался вежливый баритон.
– К тебе, к тебе, Мариночка! – так и не успев проронить слезу, отрапортовала Наташка.
– Вообще-то я не Мариночка, – внес поправку блондинистый парень лет тридцати с хвостиком, для убедительности продемонстрировавший себя из-за двери ровно наполовину. Одна вторая часть фирменных джинсов сверкала на коленке внушительной прорехой с лохматыми краями. Именно эта прореха намертво приковала к себе мой взгляд, а в голове возник вопрос: и зачем портить ножницами хорошую вещь? Раздумья над ответом заставили отказаться от приветственных слов и участия в разговоре. Отвлеклась!
– В таком случае возьмите наши сумки и помогите раздеться. И с дороги отойдите.
Наташка принялась расстегивать дубленку прямо на лестничной клетке.
– А вы, собственно…
– А мы, собственно, Наталья Николаевна и Ирина Александровна. Прошу запомнить и не путать! Терпеть не могу, когда путают мое имя с отчеством, – громко и доверительно сообщила она мне, рванула дверь на себя и, потеснив растерявшегося парня, шагнула в квартиру, не забыв протащить меня за собой. – Молодой человек, в конце концов, помогите нам повесить одежду! А где Марина?
– Марина? Ее нет, она… спит. А вы…?
– Мы-ы-ы-ы?! А вы кто такой?! Вы здесь прописаны?… О! Ирина, вот это моя комната! Ты ж смотри, какой широкий стал коридор! Ну да, раньше он чем только не был завален… К этому углу был старый шкаф прислонен. Пока отец не перепутал его с входной дверью и не раскрошил в щепки. Хотел успеть в магазин до его закрытия. Так вы здесь прописаны? Как, вы сказали, вас зовут?
– Меня зовут…
– Хочешь, я угадаю, как тебя зовут? – хитро усмехнулась наконец-то застопорившаяся на месте Наташка. – Хочешь не хочешь, а зовут тебя Влад. По кличке «Иуда».
Лицо парня перекосила злая гримаса. Не могу сказать, что она нанесла значительный урон его красоте. Атлетически сложенный парень являл собой выставочный образец идеального молодого мужчины. Он возмущенно взмахнул руками, собираясь дать достойный отпор, но Наташка приложила палец к губам:
– Ти-ихо! Маринка спит… Значит так: следствие располагает данными, что ты, голубчик, причастен к убийству отца Марины, он же в настоящий момент окончательно бывший муж Людмилы Станиславовны Дашковской, бывшей Угрюмцевой. Кроме того, именно ты рассчитывал загнать Людмилу в сумасшедший дом. Но пока загнал в больницу. С инфарктом. В крайне тяжелом состоянии. – Наташка порылась в сумке, вытащила Милкину записку и показала ему ту часть, где была отчаянная просьба позаботиться о Марине. – Мы здесь не просто так. А сейчас, сделай, пожалуйста, вид, что рад встрече с нами. Все-таки мы предупредили тебя о грозящей опасности. Кстати, захочешь смыться – не помешаем.
Влад был настолько ошарашен, что потерял дар речи. Да уж чего там Влад! Я и сама его почти окончательно потеряла! Вот до чего довел Наташкин экспромт, замешанный на ностальгии!
Одежду на вешалку нам пришлось вешать самим, поэтапно забирая ее из рук онемевшего Влада. Закинув шапку на полку, я, наконец, с большим трудом заставила себя вежливо поздороваться. Это сыграло роль определенного толчка. Глаза Влада зло прищурились, и, не ответив на приветствие, он потребовал объяснить более понятно, что мы имеем в виду. Откуда ж я могла это знать, если подруга не поделилась своим мысленным винегретом? Поэтому я просто еще раз с ним поздоровалась и рванула следом за подругой, проигнорировавшей вопрос Влада.
Наталья безошибочно прошла на кухню и там окончательно вынесла вердикт:
– Нет, это не моя квартира! Очень неуютно себя в ней чувствую. Хотя стены остались прежними, полметра шириной! Слышимости никакой. Иначе Маринка давно бы уже проснулась.
Удостоив вполне миролюбивым взглядом подоспевшего Влада, со сложенными руками картинно подпиравшего косяк кухонной двери, сказала:
– Садись, Влад. Поговорить надо!
– Ну что ж, поговорим!
Фраза была многообещающей, так же, как и взгляд, которым он сверлил Наташку. Но сесть не спешил. Да и нам не предложил. Временно оставив дверной косяк без своей поддержки, влез в холодильник, вытащил бутылку пива, демонстративно открыл ее об ручку двери, от чего меня слегка перекосило, и сделал большой глоток. После этого вернулся в исходное положение.
Воцарилось полное молчание. Очевидно, подруга решила, что пара минут, выделенная мне на адаптацию, истекла, наступила моя очередь вести сольную партию. Собственно, возразить было нечего – встреча устроена по моей просьбе. Следовало начинать разговор, и я его начала. Очень задушевно:
– Э-э-э-э…
– А поконкретнее? – сквозь зубы процедил Влад, еще раз отхлебнув из бутылки.
– Хорошо, – покорно кивнула я и неожиданно для себя разговорилась: – А можно присесть? Мне так удобнее излагать. – И, не дожидаясь разрешения, села. – Наташа, прикрой, пожалуйста, дверь, Марина проснется. Даже там, где она в настоящее время пребывает – вне этого дома.
Влад не дал Наташке выполнить мою просьбу. Нога в черном шлепанце и брючине с прорехой уперлась в дверь, молчаливо давая понять, что Иуда против. Наталья возмущенно пожала плечами, пробормотав, что ей и подавно все равно, сколько дырок останется в конечном итоге от Влада. Хотя бы и одни клочки по заулочкам. Отошла и уселась на маленький диванчик, демонстративно закинув ногу на ногу.
Я почувствовала раздражение к этому наглецу и желание любым способом поставить его на место. Место беспринципного красавчика-приспособленца, принадлежащее ему по праву. Конечно, Наталья первая начала… Но кто знает, пустил бы он нас в квартиру, если бы не ее наскок? Мог бы в конце концов проявить выдержку и тоже поставить нас на место. Например, гостеприимством и желанием потихоньку разубедить в ошибочности высказывания насчет его «иудаизма». Ну что ж, сейчас ему мало не покажется!
Я решила взять за основу Наташкину «входную» версию и для начала по примеру подруги закинула ногу на ногу. Тоже, как мне самой показалось, демонстративно. Недоработка в этом маневре проявила себя
