двадцать заведовал бы… вот, охраной башен Совета. Венец карьеры!».
Тут образовалась нехорошая тишина, и мистер Грин взялся за телефон, выясняя в Новгороде, нельзя ли как-нибудь выдать ордер на арест Вальтера Шварца, проходящего по делу об убийстве — и господина председателя Антикризисного комитета МСУ тут же, по телефону, послали молиться и каяться с тем редким наслаждением, с которым рядовой следователь может на законных основаниях послать властелина галактики. Уточнение: рядовой новгородский следователь.
То есть, еще и пообещали вслед, что попытки давления на следствие закончатся плачевно; а господина Шварца они сами вызовут повесткой, когда свидетель им понадобится.
Следующий номер — задержать по административному обвинению, — закончился тоже пшиком. Господин Шварц, который мирно проследовал прямо из апартаментов мистера Грина в гостиничный номер, сообщил, что свое пребывание в гостинице надлежащим образом зарегистрировал, повестку на завтрашнее заседание Комитета по надзору за высшими учебными заведениями получил, в получении расписался и к двум прибудет, если в пробке не застрянет, и, простите, какого хрена будить пожилого человека в четыре утра? На каких основаниях, то есть? Предоставляет ли гостиница адвоката постояльцам?..
Пришлось ограничиться многослойным наблюдением, от которого Шварц оторвался через пять минут после выхода из фойе, а соваться в гостиницу с прослушкой после скандала было уже смерти подобно.
Избавляться же от Шварца было совершенно невозможно по политическим соображениям. Герой дня, черт бы его побрал, паяца…
— А как у нас вообще? — движение рук обозначало, вероятно, не солнечную систему и не планету даже, а данное конкретное здание.
— Очень плохо. Практически никак. Мы не контролируем внутренние помещения, мы не контролируем подходы, за пределами анклава у нас практически нет своих камер, я не рискую загонять жучка в аппаратную здешней охраны, потому что после вчерашнего… юридического побоища нам с удовольствием вменят списком все, включая гибель Гоморры, и если мы хоть чихнем в сторону службы безопасности Башен, мы сядем за бактериологическую диверсию.
Максим не стал говорить, что все-таки отслеживает ключевые фигуры СБ Башен силами флорентийского подразделения и кое-кого из команды выпускников. Если что, его самоуправство, ему и отвечать. Правда, в штате СБ Башен новгородцев оказалось не так много, а выпускников Шварца еще меньше — но и приближаться к ним нельзя, приходится наблюдать издалека.
Лучше бы вчера Антонио Шварца сдал, и черное пятно легло бы на репутацию Совета. Ничего, сегодня смыли бы вместе с остальными. С утра смываем, и неплохо получается. Но сутки назад еще не было известно, что Шварц ополчился на бывших товарищей по оружию, а да Монтефельтро играл по правилам своего класса, защищал члена свиты. Положение обязывает…
Теперь вот у нас тут свара преторианцев с вигилами, конфликт профессиональных самолюбий. Их тоже положение обязывает.
О том, что он попросил господина Левинсона о профессиональном содействии и о том, какую — начисто противозаконную — форму обещало принять это содействие в ближайшие 30–40 минут, Максим тоже пока докладывать не собирался. А еще с ним кое-чем поделился мистер Грин. Так, по доброте душевной.
— Странно, — говорит Франческо. — Номер временно недоступен… — нажимает другую кнопку, щурится. — Ну, допустим, у Антонио заседание началось…
— А что Антонио?
— Ну ему же каяться перед надзорным комитетом, педагогическим, а я специально позвал Паулу к тому же времени. Как раз заботясь о безопасности.
Максиму хочется взять со стола тяжелую пластиковую папку и треснуть начальство по голове, но его останавливает вибрация в трех местах сразу. Два коммуникатора, рация.
— Отлично удалось, — успевает выдохнуть он, пока беда жужжит и дергается в руке.
Первый барьер они проходили вместе, потом Антонио сказал «Увидимся», уплыл в сторону и очень быстро исчез. Наверное, так выглядела работа туфель-скороходов из алеманской сказки: человек, вроде бы, не торопится, только шаги становятся длинными-длинными. Ускользнул из-под руки и из мыслей. Ничего с ним не случится на этом его заседании. А мысли все были о Франческо. Как рассказать, что это было и почему. Как объяснить, что она знала. С самого начала. С первого дня. Потому что Антонио, предлагая ей руку и все свои сердца, конечно же не мог не сообщить ей, что, соглашаясь, она рискует оказаться молодой вдовой. Или соломенной вдовой. Очень надолго.
— Простите, госпожа да Монтефельтро, — сказали ей в тамбуре перед входом в секцию анклавов, — тут произошла накладка, ваш пропуск почему-то отменен. Пройдите с нами, пожалуйста, мы сейчас это уладим.
— Кем? — спросила она у любезной прямой спины в форме.
— Вашим братом… — сколько-то шагов спустя ответила любезная спина.
— С какой это стати? — спросила она не столько у молоденького сотрудника службы безопасности, ему-то откуда знать, сколько у воздуха.
— Сейчас мы все выясним, не волнуйтесь, — сказало не менее любезное лицо, пропуская ее вперед.
И захлопнуло за ней дверь, оставшись снаружи.
Несколько стульев вокруг овального стола, телепанель на стене, отсутствие запахов, невидимый налет ничейности. Не кабинет, не приемная. Служебное помещение. Никакого телефона. Все бежевое, мерзкий складской оттенок.
Паула спустила ребенка с рук на пол, придерживая за капюшон комбинезона, подергала ручку, невесть зачем налегла плечом, постучала — словно это могло быть розыгрышем. Достала телефон, увидела вполне ожидаемое отсутствие доступных сетей.
Какая же она идиотка.
Какие же идиоты те, кто все это затеял. Заблокированный сигнал телефона через 45 секунд запускает тревогу.
«Заседание переносится в зал 3125А по техническим причинам». Стандартное сообщение информационной службы. Напутали с расписанием, наверное; это случается часто, даже в Лионе. Анаит переслала сообщение на номер службы безопасности Сфорца просто потому, что ее попросили. Дьердь очень хотел приставить к ней полноценную охрану, но это смотрелось бы слишком уж вызывающе. Сговорились на разрешенном «маячке» и сообщениях о причинах перемещений.
Она не удивилась, что в зале было еще пусто: пунктуальность — вредное, непрестанно наказуемое качество. Не удивилась, и увидев там одиноко сидящего Антонио да Монтефельтро. Подошла к нему, он улыбнулся в ответ на приветствие.
— Вы вчера рано ушли.
— Основное мне сообщили.
— Что сказала супруга о сенсации дня?
— «Придется все-таки посмотреть», — еще шире улыбается Антонио.
Посмотрел на нее, на сумку, на обводы бокового кармана.
— Вы собираетесь вязать?
— Очень успокаивает. И того, кто вяжет, и тех, кто смотрит. Вообще-то у меня есть вторая пара спиц, хотите?
— Лучше мне. — Моллар из Комитета по высшим учебным. — Мне очень нужно успокоиться. Второй раз уже помещение меняют.
— Второй? Меня сразу сюда.
— Это вам повезло, меня и Баччан сначала завернули на 29-ый, потом передумали. Она сейчас подойдет.
Аккуратный стук. Эми Баччан, она сегодня председатель. И сразу за ней — Шварц. Обещал прийти и пришел. Конечно же.
Сигнал тревоги она нажала, уже точно зная, что все, что захочет сегодня произойти, произойдет все
