Вдруг он на ней еще и женится, а?
— И все?
Шварц смотрит в камеру, но эти чертовы панели не приспособлены для нормального анализа. Для переговоров они приспособлены, как нарочно, чтобы сбивать с толку.
— Да.
И если верить чертову экрану — то это «да» и есть «да».
Анаит Гезалех плывет через комнату, кладет Шварцу руку на плечо. Тот не отстраняется.
Клото, Лахезис и Атропос. Только со спицами. Нет, Атропос буду я. Если ошибусь.
У нас есть люди во всех точках комплекса. И крючки в Башне-2 нашли еще две минуты назад… но только там ли. И так ли.
— Вообще-то я человек, — говорит инспектор. — Мы все люди, даже Джон.
И кивает.
Эвакуации не надо, отбивает Максим на клавиатуре. Арабы еще и люди чрезвычайно резкие, по крайней мере, этот. Стрелять он начал очень быстро. Почему я его не помню?
В Башне-2, парном небоскребе, в котором проживают высшие чины Совета, три года назад провели плановую замену огнетушителей. Сверху донизу, как Шварц и сказал. D-4 сволочная взрывчатка: собаки не распознают, храниться может сколько угодно, пока не пойдет реакция с катализатором. Готовили, конечно, на Совет — еще радикалы Клуба и Сообщества. Во время войны службы Совета ее прозевали, а нашел Грин, всего пару дней назад — с каких-то чертей послал людей проверять все жилые комплексы. Обнаружил, цепь разблокировал, провесил имитацию: интересно же, кто прикопал.
Кто прикопал, тех, может, и нет уже — известно, кто попытался откопать. На случай своей смерти? Почему именно жилой комплекс, интересно? Впрочем, с жизнями они там вообще не церемонились. Новое небо и новая земля, меньше не предлагать.
Сука. Хрен я тебе скажу, что там все чисто. Сиди… и жди.
Склады горючего — это просто, это совсем просто. Там всего несколько узловых точек, он когда-то это сам считал, в порядке, так сказать, делового развлечения. Инструкции текут с пальцев, не задевая сознания.
— Если вы поторопитесь с башней, можете и успеть… — думает вслух Шварц. — Это если бы Антонио выстрелил в меня. Если успеете — можно так и сыграть. Тогда второй контур уйдет в спячку и у вас будет время его обезвредить.
— Господин Шварц, — это Грин, со своей точки. Ну если он опять проявит милосердие, я ему… — Ваша роль в этом деле закончена. Считайте, что ваше желание сбылось.
— Сидите и не чИрикайте, — добавляет на поморском диалекте Кейс. Научили на свою голову. — Антонио, верните ему комм. Я ему туда скину, на чем он тогда еще сгорел. Займем ребенка книжкой.
— Не понимаю, чего он хочет, — со вздохом признается Кейс. — Чтобы его победили? Наказали? Казнили? У нормальных маньяков это выглядит иначе.
— Мир кончился, — говорит Грин. — И не в первый раз. Как вы думаете, почему он тогда полез в эту авантюру с ликвидациями — в компании молокососов? Сначала армия, потом дружба и дом, потом самоуважение. Разрушился — передай дальше.
— Хочет он, чтобы его спасли. Совершили ради него невозможное, — это Сфорца.
Вот он только что говорил с сестрой и просил ее дождаться охрану и спуститься вниз, а вот он уже здесь с очередной теорией.
Поворачивает голову на ее невольное хмыканье:
— Вы не мне не доверяете, вы себе не доверяете. Понимаете, да?
Нашел время для психотерапии!
Но — да. По обоим пунктам.
— Ну что, Вальтер… и как вам результат Божьего суда? — Это сюрприз, это госпожа Баччан впервые подает голос. Идеальный заложник. Образцовый. Сидела тихо, ни во что не лезла, пока не стало можно. — Я лично впервые вижу такое недвусмысленное выражение высшей воли… ну, не считая помянутой Марны.
— Да, — говорит да Монтефельтро, — результат на зависть. Мне бы хоть раз так ответили.
Еще один, думает Максим. Тоже общения не хватает.
— Спасибо. — отвечает Шварц. — Мне хорошо.
Ему не хорошо. Мониторы плывут и врут, но если хоть сотая доля — правда, Шварц сейчас проваливается сам в себя и мечтает только, чтобы падение закончилось. Чем угодно. Потерял место в мире, как сказал Грин. В третий раз. В первый — на Кубе, потом — когда понял, что стало с ним и с университетом. А в третий — сейчас. Взвешен и найден слишком легким. Грин, наверное, прав. Он там был. В этом самом месте.
Пусть они там болтают, у них время есть. Пусть Шварц сидит и ждет результатов, прислушивается и считает секунды, и надеется.
Франческо тоже прав: он хотел, чтобы его спасли.
Но если со складами все идет замечательно, сейчас там все разберут и разблокируют, время еще есть — то третий корпус…
Мы не успеваем.
Там один тир на три уровня. Лаборатории и стенды — работа со взрывчаткой, газами, со всеми моделями оружия калибром меньше корабельного. Боеприпасы, реактивы. Оно не просто выгорит. И тогда горючее может все-таки сдетонировать. Весь автономный запас.
Что там капитан Халаби сказал? Нет, арабы люди сдержанные…
Сигнал не перехватывается, не эмулируется. Мне бы час.
— Освободите кадр. Шварц, вы от себя, что ли, шифровали? Чтоб самому не разобрать? — это просто шум в эфире, место сброса эмоций. И так понятно, что от себя и шифровал.
— Да, — говорит Шварц. — Навигатор запаян.
Гений наш, мастер непревзойденный!.. Навигатор определяет положение монитора, а монитор работает в радиусе метров трех, и вскрыть его и взломать прошивку можно… за пару часов. За час. Не за пять минут.
Обстоятельно как с Богом отношения выяснял. Действительно — есть такое желание: пристрелить его к коровьей морде и дальше решать задачу в спокойной дружественной обстановке, без секундомера.
За десять секунд до фиаско Антонио так и сделает. Тут даже говорить ничего не нужно. Но хочется — сейчас.
А вместо этого что? Вместо этого мы препарируем третий корпус — и не снимаем блокиратор с 31 этажа, чтобы до Шварца не добрался Деметрио. Потому что если вход будет свободен, Одуванчик Шварца убьет. За эти сорок секунд… жизненного опыта. Деметрио застрял в кафе. Провожал эту… припадочную, зашел перекусить. Как нам всем повезло!
— ЭМИ на усилок или туда?
Шварц дергает головой.
— Пенобетон в корпусе?
— Заблокировал.
Да, действительно, что он, мальчик, что ли?
Стоп. Он не мальчик… но и проектировщики не дети. Резервную-то систему заблокировать нельзя. Ни физически, ни программой, она тревогу поднимет тут же — и режим самозащиты включит. От любого вмешательства. Ее и тестируют так, штатно, под сирену. Другое дело, что не успеть. Сначала взрыв. Потом время на активацию первой линии. Потом резерв поймет, что первая линия сдохла, и врубится сам. Потом еще сколько-то будет ждать ручного включения или отключения — мало ли что в этом здании доброкачественно сдетонировать могло… А там уже все. Зачем Шварцу ее трогать? Незачем.
Максим думал и писал одновременно. Иногда написанное опережало проговоренное.
Но это если взрыв по хронометру. По сигналу. А если мы как с компроматом… точь-в-точь как с
