— Ну зачем же человеку жизнь портить из-за пустяка. Ну, поругались, может всё обойдется?..
— Не обойдется. Я знаю эту породу евреев. Они не остановятся ни перед чем. Боятся только силу, остальных презирают, особенно русских…
— За что?
— За то, что приютили в своё время и не дали их истребить европейским фашистам всех мастей. Вот за это! Не любят за силу и ум, запомни это на всю жизнь. Вот так-то, — и Лямкин ударил Савву по плечу.
— Да ну, не может быть, — удивился Савва.
— А ты почитай исторические документы или хотя бы книги на исторические темы. Самым гонимым во все времена в Европе был жид. И только Россия пригрела его на своей необъятной груди. А как создали им своё государство после войны в сорок восьмом, так они совсем обнаглели. Ты иди и не думай об этом, я всё улажу. Потом тебе обо всём расскажу. Пока!
Конфликт с Аркадием Вайманом разрешился неожиданно и неординарно. На одной из вечеринок с танцами, прямо в общежитии, куда Савва в этот раз не пошёл, а пошёл его друг Женька. Вайман подскочил к Женьке в узком коридорчике и с маху ударил его кулаком в ухо. Тот упал.
— Это тебе за друга, — успел крикнуть Вайман и куда-то исчез.
Пока Женька очухивался и приходил в себя, так и не поняв, за что его ударили, Вайман выскочил на улицу, где его ждало такси, и укатил в ночь. Как потом удалось узнать через одного из знакомых евреев, Вайман переехал в Одессу, поближе к загранице, а вскоре и совсем перебрался за кордон. Отомстить Савве Вайман не смог, поэтому свою злость он хоть как-то компенсировал на его друге.
Больше их судьба не сталкивала никогда. Но этот случай не испортил отношения Саввы Николаевича с этой удивительной талантливой нацией. Многие из евреев-согруппников разъехались в годы перестройки по всем странам мира, но студенческая дружба осталась навсегда. И как приятно бывает где-нибудь в далёкой Америке или знойном Израиле встретить своего однокурсника, распить с ним бутылку русской водки, заесть солёным огурчиком с чёрным хлебом и всю ночь говорить, говорить, вспоминая прошлое как лучшие годы в их жизни. А утром, обнявшись в аэропорту, расстаться, может, навсегда.
Глава 11. Учебе время — потехе час
Сексуальная жизнь студенчества находилась под официальным запретом и была скрыта от постороннего глаза. Со стороны казалось, что студенты это бесполые существа вроде херувимов и заняты только учёбой. Но это было далеко не так. Один только Гиви чего стоил! Половой разбойник был едва ли не главной притчей на устах многих студенток. О нем судачили девицы на лекциях, в перерывах и просто так — с кем, когда и сколько раз переспал Гиви.
Не были святыми и другие студенты. Нет-нет, да и появится среди студенток округлённый живот.
— Накачали нашу Наташку, — шутили между собой парни.
На старших курсах решение сексуального вопроса было поставлено на широкую ногу. Многие студенты обзаводились парами и жили нелегально: кто в общежитии, а кто снимал комнату. Многие из этих пар к концу учёбы вступали в брак, но чаще студенческие семьи оказывались непрочными.
Первокурсникам было тяжелее всего. Они предпринимали пока ещё робкие попытки сблизиться с женщинами, но, получив отказ, надолго впадали в уныние. Не способствовала активности и постоянная перегруженность занятиями.
Однако половой инстинкт оставался, и каждый удовлетворял его как мог. Больше всех преуспел в этом и стал ещё одним из героев комнаты Валерка, прозванный «Подснежником» за свою подвижность и постоянное желание понравиться раньше других. Сначала он обижался, а потом привык и даже стал откликаться на это прозвище. Валерку всё время тянуло к девчонкам как магнитом. Он вертелся перед их глазами, как только они появлялись в поле зрения. Но навязчивость, как известно, дамам не нравится, и Валерка всегда оставался с носом. Однако он не терял надежду и искал, искал объект своей неутолённой страсти. Наконец такая женщина нашлась; правда, никто из комнаты ни разу не видел её. По рассказам Валерки, это была разведённая «мамуля» — как он её ласково называл.
В первое время после их знакомства Валерка возвращался в общагу поздно вечером и на вопрос Саввы, где он был, лениво, с растяжкой отвечал:
— Старик! Что, не видишь? Едва на ногах стою, устал. Где же мне быть? У неё, у мамули!
— Она тебя хоть кормит? Ты что-то совсем отощал, — под общий хохот бросал реплику с кровати Толик Корабел.
Валерка не обижался, а лишь так же лениво, с расстановкой, позевывая, почти засыпая, отвечал:
— А как же. Как прихожу, первым делом она ужин готовит. Яичницу с колбасой, борщ со сметаной и мясо, мясо, мясо — на первое и на второе. Ну, а как поем, сами понимаете — постель.
— А ты не засыпаешь в ней, как сейчас? — опять же язвил Толик.
— А ты спроси у неё, — и Валерка проваливался в сон.
Потом Валерик вообще перестал приходить ночевать в комнату. Подождав день-два, ребята стали бить тревогу, поставили в известность коменданта. Тот, выслушав сбивчивый рассказ Саввы, невозмутимо ответил:
— У бабы он, так что не волнуйтесь. Надоест — придёт… А пока пусть оттягивается, дело молодое.
— Откуда вы знаете?
— Сам позвонил вчера и просил вам передать, что с ним всё в порядке. Он у Надюши, в надёжных руках… Забыл вам сразу сказать, забегался. Так что зря не волнуйтесь…
И комендант закрыл перед Саввой дверь.
Савва молча дошёл до своей комнаты, размышляя на ходу: «Это что же получается? Валерка променял учёбу, нас, своих друзей, на бабу? Ну, а если это любовь? — задал себе вопрос Савва и тут же улыбнулся сам себе. — Нет, не может такого быть. Любовь это когда ты сам не свой, как в горячке делаешь что-то, а что, толком не осознаёшь». Такое с Саввой уже было. Но так, чтобы втюхаться в женщину лет на 10–15 старше себя? Этого Савва себе представить никак не мог. Да и Валерка не производил впечатления влюблённого. Уставший какой-то, опустошённый — это да. Но чтобы светился или горел от любовной горячки — не было такого…
— Ну что? — спросили ребята, когда Савва вошёл в комнату. — Что комендант сказал? Где Валерка?
Вопросы посыпались со всех сторон.
Савва сел к столу, налил себе целый стакан воды из графина, выпил, отёр губы и молчал, тупо уставившись на графин.
— Старик, ты не томи нас, — хриплым голосом проворчал Толик Корабел. — Говори, что узнал!
— Что-то случилось? — участливо задал вопрос Эдик.
— Да говори ты! Не тяни кота за хвост! — возмутился Паша.
И тут Савва, глупо улыбнувшись, с каким-то совсем несерьёзным выражением на лице ответил:
— Валерка в надёжных руках, у Надюши.
— Кто такая? — захрипел на койке Толик Корабел.
— Да это его пассия, — ответил за всех Эдик. — Он мне говорил о ней. Ей тридцать пять лет, работает инженером на «Светлане». Брюнетка с длинным и тонким лицом, очень красивая, выразительные глаза.
— А ты почём знаешь? — зарокотал из своего угла Пашка.
— А я видел у него фотографию этой женщины. В общем, красивая дама.
— Да все они красивые, пока спят лицом к стенке, — съязвил всё тот же Пашка.
— Ну не надо так! Я же видел фото — красивая женщина. В таких влюбляются, особенно мальчишки. Вроде Валерки. У нас, помню, была учительница в техникуме. Красивая, незамужняя. Так все парни в неё были влюблены, — продолжал защищать незнакомую ему даму интеллигентный Эдик.
