Положив трубку, я стал размышлять. Если Энджи и впрямь оставила завещание, в котором я был объявлен одним из ее наследников, меня будут считать главным подозреваемым. Но пока у меня была отсрочка, Я был свободен, жив и у меня были деньги…. Если я смогу уговорить какую-нибудь женщину поехать со мной в Найроби, у меня появится доказательство того, что я уехал вместе с женой. Достаточно было бы белого парика и черных очков… А затем я бы потерял ее в Найроби. В Африке всякое может случиться. Так мне, по крайней мере, казалось.
17
Успокоившись насчет Сэндерса, я решил, что у меня есть немного времени. Теперь надо переходить к следующему этапу, внимательно изучить содержимое портфеля Энджи. Я сел на покрывало в синей спальне и начал прочесывать лежавшие там документы. Паспорт на имя миссис Ландлер, Энджи Фергюсон, родившейся в 1954 году. Ее фотография, на ней она улыбается. Несколько кредитных карточек, телексы: различные подтверждения оплаты, квитанция о получении денег одним из банков в Найроби. В карманчике — подробный маршрут путешествия, разработанный фирмой «Развлечения-Сафари». Этапы путешествия, обозначенные датами приезда и отъезда по местам проживания. Досье на имение Лойта Плэйнс, схема с указанием, как до него добраться. Авиабилеты по прямому маршруту Лос-Анджелес — Париж и Париж — Женева — Найроби — Момбаса. Ночь в отеле «Дайане Риф», досье «Размещение в коттедже». В записной книжке Энджи целая неделя перечеркнута, поверх написано ее рукой: «Африка, Эрик, Жизнь». В мешочке ее драгоценности, «безделушки», подаренные отцом. Досье с надписью «Дело Ландлера» содержало всего лишь несколько листов и сопроводительное письмо: «Мадам, прилагаем краткий отчет нашего расследования по г-ну Э. Ландлеру. Ждем ваших распоряжений относительно того, в какое место мы должны направить полный набор документов. Если пожелаете, один из наших сотрудников мог бы приехать к вам и лично вручить описание всех этапов расследования и выводы. Надеемся, что проделанная нами работа полностью удовлетворит вас. Соблаговолите принять…»
В отдельном, наскоро разорванном конверте счет на общую сумму двадцать две тысячи долларов, из которых неоплаченными остались семь тысяч. Три адреса телексов. Контора в Нью-Йорке имела свое представительство в Париже и Мюнхене. Мне стало трудно дышать, невыносимое испытание достигло своих пределов, но надо было дочитать: «Краткое содержание первого отчета (число и дата)». Описание улицы, дома, квартиры, которая квалифицировалась как «убогая». «Дверь открывает Жан Ландлер. На ногах его тапочки. Сотрудник представляется агентом по продаже недвижимости, предлагает на выбор купить роскошные таунхаусы с залом в шестьсот квадратных метров в шикарном пригороде Парижа с немедленным вручением ключей после покупки. Мистер Ландлер приглашает его войти и хвалится тем, что его племянник очень удачно провернул одно дельце, женившись на богатой американке, и сказал, что, возможно, он купит одну из вилл».
Сотрудник выслушивает рассказ об истории жизни г-на Жана Ландлера, а затем подробности о его отношениях с племянником, который даст ему (если он попросит) сумму, необходимую для покупки таунхауса. Эрик ребенок, Эрик подросток, упрямый, лживый, но очень трудолюбивый. Мать тоже упомянута: «Знаете, немка, захомутала брата, когда он был военнопленным…»
Я с трудом подавил тошноту. Нервно перебирая страницы, я искал. Они не сочли необходимым проводить расследование в «Шими Насьональ», но зато принялись разыскивать мою мать, поехали для этого в маленький городок неподалеку от Франкфурта. Они нашли ее, следуя простой логике: «Женщина или мужчина, уехавшие из мест, где прошло их детство, часто возвращаются туда в зрелом возрасте. Нам было известно, где родилась Хильда Шмидт. Вернувшись в Германию из Парижа, она вначале успешно работала фотомоделью, а потом открыла агентство моделей. Сделав некоторые сбережения, она приобрела дом неподалеку от старой фермы ее родителей, бывших некогда зажиточными крестьянами. Она пожелала обосноваться в «старости» в той же деревне, где она познакомилась с отцом г-на Ландлера, который во время войны работал сельскохозяйственным рабочим у ее родителей. Мать г-на Э. Ландлера — дородная женщина шестидесяти лет — приняла нас вместе с ее вторым мужем, отставным бухгалтером, моложе ее. Удивленная нашим визитом, она выслушала наши объяснения, которые, вероятно, ее удовлетворили, и откровенно ответила на все наши вопросы. Мы сказали ей, что расследование было необходимо для того, чтобы дополнить дело о получении гражданства ее сыном Эриком. Она сказала, что довольна успехами Эрика Ландлера, рассказала, что тот был запуганным ребенком, не отходившим от нее ни на шаг. Она заявила, что дети никогда ее не интересовали. «У меня, безусловно, нет материнского инстинкта, я оставила ребенка моему деверю, который хорошо к нему относился. Его зовут Жан Ландлер. Несколько месяцев я высылала ему деньги на содержание Эрика. Затем, когда мое агентство стало испытывать финансовые затруднения, я перестала помогать ему. Эрик? Он часто прогуливал уроки, прикидывался больным, чтобы я его пожалела. Он постоянно хотел быть в центре моей жизни»».
Какие убийственные слова: «Он привлекал к себе мое внимание, прикидываясь больным», «Он был ребенком всех моих разочарований…» «Я представляла себе французов совершенно другими, — рассказывает Хильда, — но, приехав туда, я оказалась среди людей, которых Брехт называл «люмпен- пролетариат». Низкооплачиваемые, жадные, они все хотели казаться буржуа. В ходе нашего первого визита Жан Ландлер предложил выпить кофе на кухне. На стуле было большое пятно. Испытывая отвращение, но помня о дисциплине, я села на это пятно и испачкала брюки. Возможно, это глупо, но это запомнилось».
Чтение этих бумаг нанесло мне сильный удар и наполнило жаждой мести. Я должен был доказать матери и Энджи, что сильнее их. Я спрятал портфель, повесил на дверь табличку «Просьба не беспокоить» и предупредил коммутатор, чтобы никого не соединяли с номером, поскольку «моя жена отдыхает». Я пошел в телексное бюро отеля и отправил в агентство «Гарольд и Гарольд» в Нью-Йорке следующее послание: «Спасибо за прекрасный доклад. Прошу закрыть дело окончательно. Ваша задача выполнена. Для полного расчета прилагаются 7 000 долларов. Благодарю».
И подписался Энджи Ландлер. Теперь «Гарольд и Гарольд» должны будут оставить меня в покое… Я сделал первый шаг к моему спасению. Мне нужно было найти замену жене. Пусть даже и не похожую на нее. Простая женщина с осветленными волосами и в темных очках могла бы создать иллюзию присутствия Энджи Фергюсон. Эту женщину надо было найти, утащить с собой в Кению. Она должна была умереть там вместо Энджи.
Слоняясь в безумной атмосфере игровых залов, я перебирал возможные варианты действий. Если я не найду будущую жертву, мне придется снять двести тысяч долларов со своего текущего счета, открытого компанией, и все мои сбережения в банке в размере примерно семьдесят тысяч долларов. Этих денег мне хватит, чтобы переселиться в Австралию. Но после нашего исчезновения будет немедленно начато расследование. Нас станут искать, меня найдут, предъявят обвинение и экстрадируют в США.
Выйдя из отеля, я смещался с людской толпой, которая переполняла тротуары. Я искал подходящее лицо. Но даже если бы я чудом нашел какую-нибудь женщину, отдаленно похожую на Энджи, как можно было ее подцепить? Подойти к этой бледной копии, сказать, что я в ней нуждаюсь и заплачу, если она поедет со мной? Она вызовет полицию, поскольку мое поведение покажется ей подозрительным. Или, может быть, пойти за ней, как бы случайно познакомиться и наговорить ей всякой всячины? Но такой способ действий подходил для женщины недалекой и одинокой, а также требовал наличия достаточного времени. Если я хотел следовать в этом достаточно деликатном направлении, у меня в распоряжении было всего лишь несколько часов. На меня то нападала паника, то усталость, то я чувствовал себя легко, словно не имел ко всему этому никакого отношения. Устав от Стрип и созерцания парочек, так и не обнаружив на горизонте ни одной одинокой женщины, я вдруг принял решение немедленно вернуться в отель. Я испугался, что оставил на слишком долгое время свой номер без присмотра. Оказавшись наконец в почти безопасном месте, надев халат, я заказал в номер ужин и бутылку шампанского и попросил открыть ее. Я вызывал Энджи громким голосом, отнес два наполненных фужера в спальню. Официант положил в карман немереные чаевые.
Около одиннадцати часов вечера я спустился в игровой зал и стал прохаживаться между столиками для игры в баккара. Я наблюдал за крупье с хищными взглядами и за их клиентами с тонкими губами. Они
