Я притягивал к себе любительниц животных. Если бы я родился гориллой, жил бы при них припеваючи.
— Я не шучу. Если бы я мог проводить вас домой… я попытался бы объяснить причины этого предложения.
— Зачем идти ко мне домой?
— Мне трудно разговаривать здесь, но мне кажется, что вы — та женщина, которую я ищу.
Она собралась уходить. Я удержал ее за руку. Она воскликнула:
— Почему я? Дерьмо! Мне не нравятся тайны.
— Я провожу вас и все объясню.
— А может, вы — сексуальный маньяк, душитель…
— Ну, посмотрите на меня. Я похож на сумасшедшего?
Она стала меня разглядывать. Было уже поздно, кафе-шоп опустел. До нас долетал звон монет, падавших из игровых автоматов… Я рассмотрел Энни вблизи. Ее волосы были очень светлыми, глаза почти черными, подбородок был чуть более очерчен, чем у Энджи. Она могла походить на ее фотографию в паспорте. Ни за что на свете я не рискнул бы пойти на фальсификацию и заменить фотографию Энджи. Единственным моим шансом была схожесть лиц обеих женщин.
— Я — честный человек, который попал в трудное положение. Видите, я откровенен и все вам расскажу.
И вдруг она улыбнулась… Ее чуть более, чем у Энджи, губы обнажили ряд ровных зубов. Я был поражен красотой ее улыбки.
— Вы — безумец, но добрый безумец. Как вас зовут?
— Эрик.
— Это ваше настоящее имя?
— Конечно.
— Пойдем, — сказала она. — Ненадолго и ради животных… Не ради вас! Ясно?
Я заплатил за кока-колу при выходе. Выйдя из отеля, попросил найти такси. Портье свистнул, и спустя несколько минут мы уже ехали по направлению далекого от центра квартала. Шофер вел машину, следуя указаниям Энни. Он долго искал указанный ею адрес в довольно темном пригороде за Даун-тауном и с трудом нашел на едва освещенной улочке нужный дом. Я заплатил, он уехал. Доставая ключ из сумочки, Энни спросила:
— Почему вы не попросили таксиста подождать вас?
— Можно будет вызвать другого по телефону…
— Правильно, и не платить за ожидание.
Она замялась:
— Я живу на втором этаже вместе с одной девушкой. Она уехала в Нью-Йорк в поисках работы. Надеется стать манекенщицей. Сегодня ночью я одна в комнате.
— Вы ничем не рискуете. Я человек мирный, и у меня есть деньги.
Она прищурилась:
— Честный человек хочет любой ценой попасть в квартиру девушки, которая зарабатывает на жизнь разменом денег…
— Ради того, чтобы поговорить о деле.
— Хозяйка, которая живет на первом этаже, не любит ночных визитов. Мне следовало бы подумать об этом раньше, но вы меня заговорили.
— А если бы я был вашим кузеном из Висконсина?
Она бросила на меня веселый взгляд:
— Точно, вы могли бы быть моим кузеном из Висконсина.
Она открыла дверь, мы поднялись на второй этаж. На площадке было две квартиры. Она провела меня сразу в гостиную, обставленную дешевой мебелью, и указала на кресло:
— Присаживайтесь. У меня есть кока и виски.
Мне не хотелось даже смотреть на обстановку. Мне надо было убедить ее:
— Спасибо, не стоит. Давайте сразу к делу. Я предлагаю вам двадцать тысяч долларов, если вы согласитесь послезавтра уехать из Лос-Анджелеса. Прямым рейсом летим в Париж, потом в Женеву, а затем в Найроби. Путешествие продлится месяц или два. Двадцать тысяч вы получите чистыми, все расходы будут оплачены сверх этого.
Она посмотрела на меня оторопело:
— Вы еще больший безумец, чем я предполагала. Вы женаты? — Да.
— И вы хотите взять меня в такое путешествие? А как же ваша жена?
— Она согласна.
— Подождите, я возьму выпить, прежде чем вы расскажете мне свою историю.
Она вернулась со стаканом в руке и села напротив меня:
— Слушаю.
— У меня очень богатая жена. Она капризна, иногда просто невыносима. Мы уже готовы были уехать в Африку, но три дня тому назад между нами произошла бурная ссора. Я ее третий муж, а ее дядя, являющийся владельцем фирмы, где я работаю одним из директоров, лишит ее наследства, если она со мной разведется. Она уже дважды разводилась.
Остановившись, чтобы перевести дух, я выпил кока-колы.
— Ну… — сказала она, — продолжайте.
— Ее дядя очень любит меня, я первый из мужей Энджи, имеющий химическое образование. Я могу стать все более и более полезным для их фирмы. Дядя придет в бешенство, если узнает, что она хочет и меня бросить. Но у нас с ней семьи не получается, все идет к окончательному разрыву. Дядя считает, что человек, не способный «жить нормально», не может возглавлять компанию. В случае развода он оставит ей некоторую ренту, а все свое состояние переведет в какой-нибудь фонд. Дядя знает, что мы должны поехать в Африку. Надо сделать так, чтобы он думал, что мы туда едем в полном согласии.
— Понятно, что вы затеваете. А по возвращении? Вы будете продолжать ломать комедию?
Я произнес доверительным тоном:
— Дядя серьезно болен, он это знает, но живет надеждой на лучшее. Все, кто хочет выкарабкаться, верят в чудо. Он протянет не более года. Если сможем соблюсти видимость семьи до его смерти, мы будем свободны. Жена будет богата, а я останусь пожизненным директором компании. Освободившись от дяди, мы разведемся. Она сможет делать все, что ей захочется, а я останусь на фирме. Энджи тайно уехала на Гавайи к друзьям, о которых дядя не знает. Мы встретимся с ней в Беверли-Хиллз после моего возвращения из Африки.
— И вы полагаете, что я смогу ее заменить? — сказала она — Так?
Она облегчала мне жизнь.
— Ну да.
— А почему вы обратились к незнакомке?
— Трудно сделать соучастницей одну из наших знакомых. Если бы мы попросили одну из подружек сыграть роль моей жены, та, которая согласилась бы на это, обязательно предала бы нас по неловкости или неосторожности, а возможно, по злобе. Вы похожи на жену, вы честны и внушаете доверие.
— А он не приедет в Африку?
— Кто?
— Дядя.
— Нет.
— Но зачем тогда ехать вдвоем… Вы могли бы сыграть эту комедию самостоятельно.
— Для видимости. Отели, поездки, мне нужна миссис Ландлер.
Она посмотрела на меня очень пристально:
— Вы хотите также спать со мной?
— Нет. Абсолютно нет. Мы будем жить в одних комнатах, но без тени двусмысленности.
Она помолчала, затем произнесла ровным голосом без всякого чувства:
— Не менее пятидесяти тысяч. Имея пятьдесят тысяч долларов, можно начать новую жизнь. Я теряю
