кошачьей мягкости и грациозности поступи чувствовались уверенность опытного бойца и недюжинная физическая сила. Простая, но подогнанная по фигуре одежда подчеркивала игру мышц. Ну а волосы… они были почти такими же, как у Ризы.
Чужак не спеша приблизился к невольно вжавшемуся в трон гному, оглядевшись по сторонам, на миг задержал взгляд на побледневшем капитане и, наконец, сосредоточился на Властителе.
Кильрису показалось, что тысячи тонких игл впились в его плоть. Он долго не мог прийти в себя и, растерявшись, собирал разбежавшиеся муравьями мысли, потирая при этом распухшую щеку.
'Северянин… выпади моя борода, северянин! И как его угораздило к нам попасть? Теперь я понимаю Ризу. Ох, чует родную кровь! Хорош! Слов нет! Хорош. Вот бы внука от такого молодца! А взгляд-то, взгляд! Самому Альфреду Аландскому не уступит. Уж не говоря о том ублюдке, что у меня за спиной'.
Дарсис, словно учуяв мысли тестя, вздрогнул, как от удара плетью, отшатнулся, заскрежетал зубами. Лютая ненависть пеленой застелила глаза. Когда первый порыв ярости прошел, ее место занял страх, ледяными тисками сжав душу. Капитан прочел в глазах пришельца смертный приговор. Усилием воли бывалый солдат отогнал дурное виденье.
'Еще поглядим, кто кого, — подумал он. — Уж для тебя-то я постараюсь… Ну, а похотливую козу… задавлю собственными руками', — представив в руках горло жены, капитан с такой силой сжал рукоять меча, что смуглые пальцы стали белее морской пены.
— Чужестранец! — Кильрис нарушил молчание. — Ты… предстал перед… Властителем острова Ирис и его… Верховным судьей! — слова, оглушительно падавшие в полной тишине, словно капли воды в безмолвном гроте, заставляли присутствующих вздрагивать. — …Преклони голову — от моего решения зависит твоя дальнейшая судьба… Говори только правду! Кто ты? И как к нам попал?
Однако на чужака слова Кильриса особого впечатления не произвели. Не склонив головы, держась смело и достойно, путешественник ответил спокойным уверенным тоном:
— Зовут меня Серджи Краевский. К сожалению, больше ничего не помню. Знаю лишь, что упал со скал и меня выходила и обучила вашему языку Варага…
Подавив злость, Властитель сделал вид, что не заметил дерзкой непочтительности и достаточно мягко спросил:
— Что же ты собираешься делать дальше? Хочешь покинуть мои владения или остаться?
— Честно говоря, пока не знаю. Хорошо бы для начала все вспомнить, а потом решать. Если б отыскались мои вещи… Властитель, ты не знаешь, где они? Может, у пастухов, что меня нашли?
Уловив скрытый намек на воровство, гном сорвался на крик:
— Да как ты смеешь! Все на Ирисе принадлежит мне! Слышишь, только мне! И твоя паршивая душонка тоже! Говоришь, память утратил. Лжешь! Ты пришел в мои земли тайно и с оружием в руках. Стража, в подземелье его!
— Властитель, ничего плохого ни тебе, ни твоим подданным я не сделал. Поступай, как хочешь. Только помни: кто сеет ветер, тот пожнет бурю.
В этот миг послышался раскат грома. Кильрис вздрогнул. Вспомнились предостережения Вараги.
— Ты смеешь мне грозить? — стараясь не поддаваться страху, прошипел он. — Стража! Уведите его! Дарсис, проследи!
— Повинуюсь, Властитель! — глаза капитана торжествующе сверкнули. — Пошевеливайся, гад!
И вновь Сергей шел по хмурым коридорам в сопровождении угрюмых стражников, спускался по винтовой лестнице вниз. Теперь стало ясно, что наверху, по сравнению с тем местом, куда он угодил, — Божья благодать. Каменный гроб — иное сравнение на ум не шло. Когда же тяжелая дверь с унылым скрипом затворилась, Краевский услышал злобный голос капитана.
— Вот так, шшеля тебе в зад! Ты еще будешь молить о смерти, проклятый колдун! Виджи! Останешься здесь, — гаркнул Дарсис. — В полночь тебя сменят. И смотри мне, паршивый козел! Только попробуй заснуть. Шкуру спущу собственными руками.
Послышались удаляющиеся шаги.
Когда глаза немного привыкли к темноте, Сергей обнаружил у стены деревянные нары и, присев, вспомнил Ризу: 'Где она сейчас? Что теперь с ней будет? Может, защитит отец? Вряд ли. На Властителя, как, впрочем, и на остальных островитян, она не похожа. Не здесь ли скрыта тайна? Ах, Риза! Как бы хотелось увидеться еще раз. Жаль… Как жаль, что так все сложилось…'
Властитель еще долго сидел в тронном зале. Хмурый и злой, сейчас он из-за раздувшейся до размеров хорошего кувшина щеки напоминал гоблина. Выгнав всех вон, Киль обдумывал происшедшее. Чувства вины или жалости к брошенному в подземелье наглецу, конечно же, не было. Точно так же, как и сомнений в справедливости поступка. Расстраивало другое. Поддавшись порыву злости, он поторопился принять важное решение. И, похоже, ошибся. Поспешность всегда плохой советчик.
Невольно вспомнились уроки деда. Он основал династию Властителей Ириса. Мудрый Ильрис отстроил полуразрушенный дом, возвел ныне существующую крепостную стену, нанял солдат и постепенно, шаг за шагом, завладел островом. Но справиться с собственным сыном так и не смог. Однажды, собрав десяток дружков и кое-как их вооружив, он сбежал на материк — искать богатства и счастья. Мать, бросив годовалого Киля на попечение деда, последовала за ним. С тех пор минули десятилетия, а судьба родителей так и осталась неизвестной. Пришлось познавать азы жизни под тяжелой рукой деда. Случалось, оторвавшись от 'государственных' забот, он, усадив внука на колени, учил уму-разуму:
— Киль, править — наука не легкая. Многие стремятся к власти. Потому что лишь она дает настоящую свободу. Твои враги не будут стесняться в выборе средств. Вот и ты ничем не брезгуй: ни подкупом, ни обманом, ни кровью. Но помни: одной жестокостью власть не удержать. Ты заранее должен знать, откуда грозит беда, и не отводить взгляд. Никогда не запрягай колесницу своими чувствами и страхами, не гони. Поспешность плохой советчик. Помни, жизнь ошибок не прощает. И лишь хорошо обдумав, наноси удар. О жалости позабудь, она вредна и опасна. И еще, самое главное, — всегда оставайся честен перед самим собой, иначе будешь обманут другими.
Дед прожил долгую жизнь и дела вел надежно. Немало успел сделать и Кильрис: приумножил унаследованное богатство, увеличил 'войско', купил корабль. Его правление признали соседи и узаконил сам герцог. За прошедшие годы он совершил лишь две ошибки: одну, когда пригрел на груди скорпиона Дарсиса с наемниками и отдал ему дочь — вместо того, чтобы немедля раздавить гада, а вторую сегодня: нужно было принять Серджи, как доброго гостя, приблизить к себе, вернуть оружие. Тогда он стал бы прекрасным противовесом капитану, ну, а в случае открытого противостояния, верным союзником. За северянина можно было выдать и Ризу. Девчонка от него без ума. А там, глядишь, дождаться и внука. А так он сыграл на руку врагу. Вишь, как зятек хорохорился, что твой козел в брачном танце.
'Почему я так поступил? Неужто жадность затмила здравый смысл? Подспудно, думая о плате за крепкого раба, оружии и перстне, упустил главное? Но ведь эти деньги решающего значения не имеют. В случае чего, можно и сундучок приоткрыть… Ну, да ладно! Нечего травить душу. Ночь, проведенная в подземелье, сделает Серджи посговорчивей. А завтра… завтра посмотрим.
Но вот за Ризой и Дарсисом нужно присмотреть. Как бы с дуру не натворили глупостей. Капитана поручим старому Гарсису — тот все равно постоянно трется среди солдат. Ну, а за дочерью пусть присмотрит ее служанка'.
Сморщившись от боли, Властитель еще раз потрогал распухшую щеку и нехотя покинул трон.
Выйдя из подземелья, Дарсис отправился на кухню, где, велев подать вина, с жадностью пропустил пару кружек. От страха и злости он до сих пор не мог прийти в себя. Руки тряслись, лицо, напоминавшее крысиную морду черными бусинками глаз и оскалом острых зубов, бил нервный тик. В такие мгновения волосы, падавшие длинными космами, походили на извивающихся морских пиявок, которыми в зимнюю пору кишели прибрежные воды.
Успокоившись, громко срыгнув проглоченный воздух, крысоподобный резко поднялся и направился к неверной женушке.
Риза, недавно влетевшая в свою комнату, бросилась на постель и, сжав виски ладонями, уткнулась лицом в подушку. Затем, перевернувшись на спину, уставилась в потолок. Растрепавшиеся волосы волнами накрыли покрасневшие щеки и затуманенный слезами взгляд.
