разработки были непомерно большими.
Формирование техногенного человека происходит на духовном, интеллектуальном уровне — в
Не случайно все крупнейшие смены общественных формаций, знаменовавшие переход техносферы на более высокий энергетический и организационный (конечно же — информационный тоже) уровень, сопровождались катастрофическими сдвигами в психосфере: массовыми психозами, душевными эпидемиями, бунтами и войнами.
На закате первобытного общества по Земле прокатились волны великих переселений народов, не подчинявшиеся вроде бы никакой логике и удивительно напоминающие периодические массовые миграции животных. Сходство это, по-видимому, не формальное, у него глубокие корни в коллективном бессознательном. Таково одно из проявлений измененного состояния общественного сознания.
Кризис рабовладельческих государств и империй сопровождался появлением мессий, пророков и лжепророков, основателей новых религий, а также вспышками массового террора и бессмысленных жестоких войн.
Средние века завершились небывалыми духовными эпидемиями, о которых речь впереди.
Становление индустриального общества как системы капиталистических отношений ознаменовалось кровавыми междоусобицами, гражданскими войнами, террором. То же произошло и при создании социалистической системы. А ее крушение проходит в атмосфере тяжелейшего не только экономического, но прежде всего духовного кризиса, массовых психозов и неврозов, небывалой эпидемии самоубийств.
В критические эпохи особенно широко распространяются и активно действуют разнообразные тайные секты и сообщества, начиная от террористических и криминальноуголовных и кончая содомитами и сатанистами. Возникают или возрождаются всяческие оккультные, магические и мистические идеи, не говоря уже о массовом употреблении наркотических препаратов.
Нам в этой книге не раз приходится ссылаться на вымирание русского народа и эпидемию самоубийств. Обычно объясняют это реакцией на изменение общественного строя, к которому часть граждан не может приспособиться, а также на то, что четверть или треть населения находится за чертой бедности. С подобными доводами можно согласиться лишь отчасти. Они не упоминают самого главного.
Те, кто помнит первые послевоенные годы, знают: тогда народ наш жил впроголодь. Не менее половины населения находилось «за чертой бедности». А процент самоубийств был в десятки раз ниже нынешнего, народ не убывал; напротив, возрастал в числе, становился крепче физически.
То же самое было после Гражданской войны, когда у нас был установлен совершенно новый, доселе нигде в мире небывалый общественный строй. Выходит, он отвечал харак- теру русского народа. Единственная серьезная социальная катастрофа произошла в недолгий период коллективизации. Надо было спешно укрупнять крестьянские хозяйства, внедрять технику, заставить крестьян трудиться — почти безвозмездно — на благо государства, для ускоренной индустриализации. Не будь этого, мы бы не смогли противостоять гитлеровским ордам, которых поддерживала индустриальная мощь почти всей Западной и Центральной Европы.
Во время коллективизации психологию большинства крестьян пришлось переламывать в значительной мере силой, ибо одной пропагандой и агитацией за несколько лет этого сделать было невозможно. Но уже вторая половина 1930 годов, когда совершенно определенно выявились преимущества колхозного (общинного) хозяйства, все стало на свои места.
Итак, сделаем вывод. В трудное голодное послевоенное время при правлении Сталина русский народ возрождался, ибо был крепок морально, верил в будущее. Ныне, при созданной «прорабами перестройки» и «реформаторами» разрухе, русский народ уже 20 лет вырождается, вымирает, ибо существующее общественное устройство РФ устраивает только малую и далеко не лучшую его часть.
...О коренных изменениях психосферы можно судить по их материальным проявлениям в области жизни. Духовная и материальная сферы составляют единство, которое мы называем — жизнь.
На заре XX века итальянский футурист Маринетти восторженно писал, что будет создан механический человек с запчастями. Такое заявление можно было бы считать метафорой или курьезом. Однако чуткая душа художника, завороженная возможностями техники, уловила нечто очень важное и симптоматичное.
Приведем некоторые из высказываний, помогающих лучше понять суть техногенного человека.
В.В. Розанов в 1912 году написал: «Техника, присоединившись к душе, дала ей всемогущество. Появилась «техническая душа»... И вдохновение умерло». (Скажем чуть точнее: оно стало отмирать. И дело тут не только во всесилие техники: сказывается и духовное состояние общества. Пушкин имел все основания утверждать: «Не продается вдохновенье, Но можно рукопись продать». Во второй половине XX века господство капитала, а значит и продажности, превратило вдохновение в товар и привлекло его для обслуживания имущих власть и капиталы.)
Поэт-философ Максимилиан Волошин сделал обобщение:
Машина победила человека:
Был нужен раб, чтоб вытирать ей пот,
Чтоб умащать промежности елеем,
Кормить углем и принимать помет.
И стали ей тогда необходимы Кишащий сгусток мускулов и воль,
Воспитанных в голодной дисциплине,
И жадный хам,
Продешевивший дух
За радости комфорта и мещанства.
Чуть позже Н. А. Бердяев рассуждал на эту тему более широко — поставив вопрос об изменении всей среды обитания людей: «Человек перестает жить прислоненным к земле, окруженным растениями, и животными. Он живет в новой металлической действительности, дышит иным, отравленным воздухом. Машина убийственно действует на душу, поражает, прежде всего, эмоциональную жизнь, разлагает целостные человеческие чувства... Современные коллективы не органические, а механические. Современные массы могут быть организованы лишь технически; власть техники соответствует демократическому веку. Техника рационализует человеческую жизнь, но рационализация эта имеет иррациональные последствия».
Чрезвычайно важное замечание! Примем к сведению: превращение человека в «прислужника» машин, резкое ограничение его функций и потребностей в связи с приспособлением к изменяющейся окружающей среде, техносфере. Такое рациональное поведение подавляет потенциальные духовные возможности, которыми наделила природа биогенного человека.
Примерно в то же время испанский мыслитель Хосе Ортега-и-Гассет толковал торжество западной демократии как «восстание масс», установившееся господство толпы, стадности. Он ввел понятие «массовый человек», тем самым отчасти отражая высокомерное отношение интеллектуальной элиты к «человеко-массе». Он сетовал на то, что власть демоса осуществляется через механизм государства и грозит, в конечном итоге, подавить все проявления индивидуальности.
Объяснял он это явление достаточно наивно: «Европа утратила нравственность... Массовый человек попросту лишен морали, поскольку суть ее — всегда в подчинении чему- то, сознании служения и долга». (Можно подумать, что все индивидуалисты высоконравственны!) И это явление, мол, «знаменует собой не торжество новой цивилизации, а лишь голое отрицание старой».
В действительности происходит именно дальнейшее укрепление технической цивилизации, переход ее на новый уровень (развития или деградации — зависит от того, какую систему отсчета принять: техногенную или биогенную, систему техносферы или биосферы). А это сопряжено с преодолением прежних стереотипов. Кстати, в последнем замечании Ортеги-и-Гассета присутствует мысль о том, что
