оригиналы хранить где-нибудь в надежном месте.
А если вы человек вроде Гуднайта, то вы просто продаете их «Тиффани» и кладете выручку себе в карман.
Вокруг было тихо, темно и безлюдно.
И пришло время браться за дело.
Гуднайт коснулся пальцем небольшого выступа у своей правой челюсти и нажал на переключатель.
В тот же момент скорость его реакции возросла на триста процентов, глаза стали видеть инфракрасное излучение, слух сделался острее кошачьего, и ожила радарная антенна, имплантированная под кожу его лба.
Он сканировал выставочный зал.
Никого и ничего там не было.
Отлично. Он выключил сенсоры.
Заряда его батарей должно было хватить еще на девятнадцать минут.
Гуднайт забросил за спину рюкзачок и двинулся вперед, переступая с пятки на носок — так его научили в сотнях вылазок во время службы в Альянсе, до того как он «проснулся» — его фраза — и понял, кто в этой игре был простофилей и кто получал выгоду от этой «выверенной» и болезненной хирургии, благодаря которой он мог на некоторое время становиться суперменом.
Осознав это, он два замечательных года был вором-взломщиком, пока его не прихватили; Он собирался похитить коробочку с драгоценностями у супруги посла Альянса, когда она и ее муж развлекались на маскараде, и словно из-под земли рядом с ним появились два верзилы-охранника.
Во время следствия его адвокатша, которую он находил довольно симпатичной, хотя она с ним и не спала, к тому же была немного полновата, спросила его:
— Как вы могли?
— У нее были самые лучшие драгоценности в здешних краях, — резонно ответил он.
— Но — жена посла!
— Она… или, может, ее муж, может себе это позволить, — возразил он. — К тому же камешки наверняка были застрахованы.
Защитница грустно посмотрела на него. Всего в двух метрах от нее были эти песочного цвета волосы, карие глаза, добродушная улыбка. Он показался ей красивым, как шоу-звезда.
— Но нет, нельзя. Это аморально.
Она стала его укорять, а он возмутился и сказал, что никого не убивал во время своих краж, а погибали от его руки люди только по приказу Альянса.
Но это не прибавило ей снисходительности, и защищать его она лучше не стала.
Аргументировала тем, что он хорошо воевал. Военный суд отказался слушать дело в открытом заседании.
Но все это не имело особого значения.
Гуднайту был дан выбор. Приговор гласил: десять лет на планете-колонии — выжить там было невозможно, особенно после того, как он усомнился, что ему позволят взять с собой батарейку для имплантированного в него модуля-форсажера, многократно увеличивавшего все его силы и возможности.
Или…
Или сотрудничество. Гуднайт запел соловьем, сдал все свои тайники, где прятал деньги, лишь бы не угодить в колонию.
Но своих сообщников он не выдал, хотя бы потому, что их у него сроду и не было. С самых детских лет он твердо знал, что весь мир настроен против него и его брата, и повзрослел он гораздо быстрее своих сверстников.
Кроме того, он не очень понимал, что значит для других людей слово «дружба». Для него это много значило, как и для его маленького брата Рега, но поди угадай, что в это слово вкладывали другие. Более- менее он понимал, что это значит для солдат из отряда особого назначения, и поэтому никогда не пытался ничего украсть у кого-нибудь из них.
Но посторонние?
И он решил не испытывать судьбу и не идти по самой трудной дороге.
Его приговорили к двум годам в астероидной тюрьме.
Он вышел через месяц, спустился на землю, провернул два удачных дельца, которые позволили купить новое удостоверение личности и отправиться в путешествие.
Гуднайт наслаждался жизнью, перебираясь с одной планеты на другую, редко где проворачивал больше одного дела и сматывался, прежде чем что-то обнаружится и поднимется шум.
Сначала он тщательно изучал местные законы, убеждаясь, что не грозят чрезмерные наказания простому воришке, который пытается выжить в таком жестоком мире.
Теперь он оказался на Тормале и задумал крупное дело, может и покрупнее, чем ожидал, если верить его карманному анализатору, который показывал, что эти бриллианты дороже всех, ранее им виденных.
Действовать надо было быстро. Он уже слышал об этих драгоценностях на других планетах. Прибыл на Тормал как турист, на второй день сходил в музей, а сегодня был третий. Завтра ему надо отсюда убираться. Это единственный способ выйти сухим из воды на малонаселенной планете, где незнакомцы всем бросаются в глаза.
Возможно, когда все уляжется, ему стоит поселиться на какой-нибудь жаркой планете, вроде Тримальчио Четыре, о которой он много слышал, но на которой никогда не бывал, лечь там на дно, расслабиться, тратить в свое удовольствие миллионы, положенные в надежный банк на планете, название которой он не произносил даже в мыслях.
Возможно.
Возможно, после еще одного или двух дел.
А пока… Он двинулся вперед, бесшумно переступая.
Еще два раза он включал радар и инфракрасное зрение.
Никого вокруг не было.
Он подошел к большим дверям, за которыми было Хранилище драгоценностей планеты, вошел и шагнул к небольшой двери с надписью «Служебное помещение».
И большая дверь, и эта маленькая были защищены сигнализацией.
Ему понадобилось всего несколько секунд, чтобы обследовать своими сенсорами служебную дверь, и ее можно было после этого без всякой опаски открыть.
Гуднайт уже хотел нажать на ручку, но решил сделать еще одну проверку.
Он спиной чувствовал, что за ним наблюдают. Это было его собственное ощущение, выработанное годами тренировок, а не вызванное имплантированными датчиками Альянса.
Нет, ничего.
Он достал молоточек и отмычку, провернул ее в замке и замер.
Стоп!
Дело осложняется.
В замке была встроенная сигнализация, и крошечный передатчик на конце его отмычки не дал ей включиться.
Гуднайт открыл сумку, достал небольшую трубку, чуть толще ручки. Он снял колпачок и приставил отверстие к замочной, скважине. Оттуда полился слабый зеленый свет, который через некоторое время превратился в красное мигание. Свет оставался красным, потом снова сделался зеленым. «Ручка» определила частоту сигнального передатчика и записала ее.
Открыть сам замок труда не составило.
Гуднайт толкнул дверь, но не вошел в комнату, освещенную только двумя лампами в дальнем конце.
Днем он видел множество сигнальных датчиков у пола, но только усмехался про себя. Он вовсе не собирался украсть драгоценности во время экскурсии.
