– Ты убедил его в обратном? – пытаясь казаться спокойным, произнес он.
Арсен ухмыльнулся:
– А отчего ты так заволновался? Боишься сменить ориентацию? Даже если основная твоя читательская аудитория – это женщины, в этом нет ничего плохого. Среди них больше домохозяек, следовательно, твоим книгам обеспечен огромный успех. Однако, по его же словам, тебя любят и мужчины.
– Это радует. – Гоголев чувствовал, что он весь дрожит.
– И долго ты еще пробудешь за пределами Черноморска?
– Меньше недели.
– Новая книжка уже в проекте?
– Разумеется.
– Ладно, не буду отрывать тебя от работы, – Авдолян вздохнул. – Приедешь – первым делом ко мне. Я соскучился.
– Непременно. Прощай, дружище.
– Пока, дружище.
Бросив телефон на табуретку, Владимир с головой погрузился в горячую воду, не чувствуя, как она обжигает кожу. Липкий страх обволакивал его тело. Если по какой-то случайности Степанов вычислит, что эти вещи написаны не им, Гоголев пропал. Пока, слава богу, издатель не ведал: у него есть прекрасный союзник, мечтающий утопить Владимира неизвестно за что. Нет, Савелия Ремизова необходимо найти сегодня же, и как можно быстрее! Он щедро намылился и встал под холодный душ. Легче ему от этого не стало. Да и будет ему еще когда-нибудь легко? Наверное, так бывает с каждым, кто пытается занять не свое место, прожить не свою жизнь.
«Борись», – шептал Гоголеву внутренний голос, и он решил не сдаваться. В конце концов, его положение – вовсе не безвыходное. Он доберется до правды. А потом прижмет шантажиста. На его улице тоже будет праздник!
Савелий Ремизов обитал в собственном доме, на другом конце города. С первого взгляда было заметно: здесь живет человек, любящий порядок и чистоту. Деревянный забор и распахнутая настежь калитка, недавно покрашенные, радовали глаз. Гоголев поблагодарил хозяина за разрешение войти, которого он не спросил, и проник на участок. Одноэтажный маленький дом напоминал игрушечный – такой хорошенький, беленький, с красной крышей и аккуратной трубой. Небольшой участок был засажен отнюдь не кое-как. К входной двери вела дорожка, усыпанная гравием, по обе ее стороны росли кусты самшита, издававшие приятный запах, особенно если по ним провести рукой. Слева от дорожки на аккуратных грядках росли помидоры и огурцы, курчавились усы кабачков, морковка кокетливо показывала из земли оранжевые бока. За огородом любовно ухаживали, впрочем, как и за садом, раскинувшимся по правую сторону дорожки. Груши, яблони, персик, черешня и вишня – все стволы побелены, земля у корней вскопана. Владимиру очень понравилась маленькая беседка, увитая виноградом, издававшим аромат французских духов. В беседке стояли крошечные стол и стул. Именно там он и увидел хозяина дома, пожилого мужчину, дочерна загорелого, с белыми волосами и гладким лицом. О таких людях говорят: человек неопределенного возраста.
– Здравствуйте! – приветствовал его Гоголев.
Хозяин поднял на него добрые карие глаза.
– Здравствуйте. Кто будете?
– Я по делу.
Мужчина усмехнулся:
– А ко мне без дела давно перестали ходить. Стоит один раз с пути сбиться, и твои гости – в основном, из милиции. Приятели боятся, как бы и на них не упала тень моих грехов. Вы тоже так считаете?
– Это ерунда, – поморщился Гоголев. – Значит, ваши друзья только назывались таковыми, раз так быстро забыли все хорошее.
Савелий кивнул:
– Понятно. А ты, значит, не такой?
Гость пожал плечами и честно признался:
– Трудно сказать. У меня нет друзей, сидевших в тюрьме.
– Вот видишь, – протянул Ремизов. – А меня ты откуда знаешь?
– Люди добрые рассказали.
Ремизов поднялся со стула и протянул Гоголеву заскорузлую руку.
– Савелий.
Гоголев крепко пожал ее.
– Владимир.
– Чаю хочешь?
– Не откажусь.
– А чего покрепче?
– Жарко.
– Тогда располагайся. – Савелий скрылся в домике. Он появился через пять минут, неся закипевший электрический чайник. – Мед, варенье? Все своими руками приготовлено.
– И того, и другого, – пошутил гость.
Хозяин исполнил его просьбу. Вскоре маленький столик ломился от обилия блюдечек с лакомствами.
– Попробуй каждого, – посоветовал Ремизов. – Не пожалеешь.
– Обязательно.
Владимир накладывал в быстро пустевшую тарелочку все новые порции, ел да нахваливал. Что ни говори, а готовить Савелий умел.
Допив последний глоток чая, Гоголев обратился к хозяину:
– Напоили, накормили, а теперь пришел ваш черед узнать, что за гость к вам пожаловал.
Ремизов скривился в улыбке:
– И то верно. Чем интересуешься?
– Красовскими.
Ни один мускул не дрогнул на загорелом лице.
– Оба-на! А я к ним каким боком?
– Вас называли другом Тараса.
Савелий щелкнул пальцами.
– Так когда это было!
– Не так давно, – в тон ему ответил Владимир. – Не прошло и полгода.
Савелий подмигнул:
– А хоть бы и так! Из зоны он мне не пишет, на свидания не приглашает. Считай, кончилась наша дружба.
– Значит, вы его давно не видели?
Ремизов снова подмигнул:
– Ты же вроде сам подсчитал…
– И после побега он к вам не заходил?
После этих слов хозяин изменился в лице. Темная кожа побелела, губы посинели и задрожали.
– Что ты сказал?!
– Бежал он, голубчик, – повторил Гоголев. – А вы не знали?
– Не знал, – выдохнул Савелий. – А кто тебе-то об этом сказал?
– Знающие люди. Поэтому я и пришел к вам.
Ремизов вновь скривил губы в недоброй усмешке.
– Обыск устроишь? Только зря это. Нет его здесь и не было!
Владимир сжал его руку.
– Верю. И обыскивать не собираюсь. Я же не из органов.
Савелий хлопнул в ладоши.
– Надо же! Вот уже полчаса вдвоем сидим, а я все еще не знаю, кто ты. Давай, колись, милок. А то
