— Он был на моём катере. Если бы его там не было....
— Он бы умер где-то ещё, — твёрдо сказала Жюстина. — Он создавал себе врагов, Томас. Он знал это. И ты знал.
— Я должен был быть с ним. Я мог бы сделать что-то. Увидеть что-то.
— А мог бы и не увидеть, — ответила Жюстина, покачивая головой. — Нет. Пришло время перестать потакать своей вине.
Её губы изогнулись.
— Это очень... очень эмоционально. Думаю, мы уже прошли достаточно эмоционального.
Томас моргнул.
Жюстина подошла к нему. Я клянусь, её походки было бы достаточно, чтобы подвергнуть серьёзному испытанию целомудренные мысли святого. Даже Уриил, кажется, оценил её. С той же медленной, нежной чувственностью она наклонилась — ничего себе такой милый и приятный видок — и забрала бутылку у Томаса. Затем пересекла комнату и поставила ее на полку.
— Любовь моя. Я собираюсь утолить твой Голод сегодня вечером.
На один удар сердца глаза Томаса посветлели, и он нахмурился.
— Любовь моя... ты же знаешь, что я не могу.
Жюстина вопросительно посмотрела на него.
— Ты не можешь...?
Он стиснул зубы.
— Прикасаться к тебе. Обладать тобой. Защита при обладании кем-то, кто влюблён, будет меня жечь, несмотря на то, что я и
— Томас, сказала Жюстина, — дорогой, милый ты мой. Есть же способ обойти это, ты же знаешь. Довольно простой метод для снятия защиты для того, чтобы заняться с тобой сексом, любовь моя.
Ключ повернулся в двери квартиры, и вошла ещё одна девушка. У неё была тёмная кожа и экзотический красноватый отблеск прямых чёрных волос. Её тёмные шоколадные глаза были огромными и жаркими, на ней было надето чёрное пальто и чёрные туфли на каблуках, и, как оказалось, когда пальто упало на пол, это был весь её гардероб.
— Это Мара, — сказала Жюстина, протянув руку, девушка прошла через комнату и обвила руки вокруг Жюстины. Жюстина почти по-сестрински поцеловала Мару в губы и обернулась к Томасу. Её глаза загорелись.
— Теперь, любовь моя, я собираюсь заняться с ней сексом — может, и без глубокой, преданной любви, но с большим чувством привязанности и здоровым желанием. А после этого ты сможешь заняться сексом со мной. И займёшься. И всё станет гораздо лучше.
Глаза моего брата блеснули ярким серебром.
— Повторяю, — прошептала Жюстина, её губы ласкали слова, — как надо.
Я чувствовал, как краснеют мои щёки и, покашляв, обратился к Уриилу:
— При таких обстоятельствах...
Архангела забавлял мой дискомфорт.
— Да?
Я посмотрел на девушек, которые снова начали целоваться, и сказал.
— Ну, э-э. Я думаю, что у моего брата всё будет отлично.
— Тогда ты готов? — спросил Уриил.
Я посмотрел на него и слабо улыбнулся.
— Я всё думал, когда мы дойдём до этого, — сказал он и снова протянул руку.
На этот раз мы оказались перед домом в Чикаго. Во дворе росло несколько старых дубов. Дом был белый, колониального типа, с белой оградой у входа, выдавая присутствие детей в доме снеговиками, которые медленно таяли в тёплом вечернем воздухе.
Молчаливые фигуры стояли вокруг дома, мужчины в темных костюмах и длинных пальто. Один стоял у входной двери. По одному у каждого угла дома на крыше, так спокойно, как будто они не стояли на ледяной поверхности в дюйме от возможности разбиться. Ещё двое стояли по углам владения во дворе, и через пару шагов я заметил по крайней мере ещё одного, в дальнем углу двора.
— Ангелов-хранителей стало больше, — сказал я.
— Майкл Карпентер более чем заслужил их, — сказал Уриил, его голос потеплел. — Как и его семья.
Я взглянул на Уриила.
— Она... она
— Фортхилл хотел найти безопасный дом, в котором смог бы разместить твою дочь, Дрезден, — сказал Уриил. — В целом, я не думаю, что он мог бы найти лучший вариант.
— Она... То есть, она... ? — пробормотал я.
— Опекаема, — сказал Уриил. — Любима, конечно. Ты думаешь, Майкл и Черити сделали бы меньше для твоего ребёнка, когда ты так часто спасал их детей?
Я сморгнул слёзы с моих глаз. Дурацкие глаза.
— Нет, конечно нет, — я сглотнул и попытался сделать так, чтобы мой голос звучал нормально. — Я хочу её видеть.
— Это не переговоры при захвате заложников, Дрезден, — с улыбкой пробормотал Уриил. Он подошёл к дому и обменялся кивком с ангелом-хранителем у двери. Мы прошли внутрь так, как это делают призраки, хотя для настоящих призраков подобное было бы невозможно. Порог у Карпентеров был намного крепче и больше, чем Великая китайская стена. Я не удивлюсь, если его видно из космоса.
Мы прошли по тихому, спящему дому моих друзей. Карпентеры из тех, кто любит «рано в кровать, рано вставать». Непостижимо, но я считаю, никто не совершенен. Уриил провёл меня наверх, мимо ещё двух ангелов-хранителей, к одной из спален наверху — той, которая была швейной комнатой Черити и дополнительной спальней. Несчастным чародеям известно, что там можно отдохнуть время от времени.
Мы прошли через дверь, и нас встретило низкое предупреждающее ворчание. Большой холм косматой шерсти, лежащий рядом с единственной в комнате двуспальной кроватью, поднялся на ноги.
— Мыш, — сказал я, и упал на колени.
Я не стесняясь заплакал, а мой пёс бросился ко мне. Несомненно, он был рад мне, и хотя пытался сдерживаться, его хвост громко стучал по всему в комнате, и щенячьи звуки восторга полились из его горла, когда он обслюнявил моё лицо, целуя меня.
Я запустил пальцы в его шерсть, она была тёплой, плотной и настоящей, и я почесал его, крепко обнял и сказал ему, что он был хорошей собакой.
Уриил стоял над нами, молча улыбаясь.
— Я тоже скучал по тебе, парень, — сказал я. — Просто... типа вот задержался попрощаться.
Хвост Мыша перестал вилять. Его большие собачьи глаза смотрели на меня очень серьёзно, а потом его взгляд скользнул на Уриила.
— То, что начато, должно быть закончено, маленький брат, — сказал Уриил. — Твоя задача здесь ещё не завершена.
Мыш на мгновение внимательно посмотрел на архангела, а затем, исторгнув огромный тяжёлый вздох, прильнул ко мне.
Я почесал его ещё немного, крепко обнял — и посмотрел мимо него туда, где спала моя дочь.
Мэгги Дрезден была темноволосым, темноглазым ребёнком, что было просто неизбежно, учитывая внешность её родителей. По тону её кожа была чуточку темнее, чем моя, и я подумал, что она выглядит намного здоровее, чем моя кожа когда либо была. Я приобрёл довольно бледный вид из-за того, что постоянно торчал в своей лаборатории, читая, или мотался по улице после наступления темноты. Её черты были.... ну, совершенными. Красавица. Первый раз я увидел её во плоти, и несмотря на всё, что произошло за это время, где-то глубоко внутри я был потрясён, насколько великолепной она была. Она была самым красивым ребёнком, которого я когда либо видел, в кино или где там ещё.
Я думаю, наверное все родители смотрят на своих детей такими глазами. Такое отношение
