— Тот большой парень хорошо поработал над тобой, — буркнул я. — Кто-то должен расквасить ему физиономию.
Её глаза блеснули, одарив меня пронзительным взглядом.
— Дрезден... когда именно мне предстояло сражаться с кем-то моего размера и силы?
— Гм.
— Если ты хочешь бороться с враждебными лосьми...
— Лосями, — поправил Баттерс рассеянно. — Творительный падеж, множественное число.
— Гориллами, — продолжила Мёрфи, почти не сбившись, — то лучший способ подготовиться к этому — сражение с менее враждебными гориллами. Скальди на две сотни фунтов тяжелее меня и у него больше на два тысячелетие...
— Тысячелетия, — сказал Баттерс. —
Мёрфи резко выдохнула через нос и сказала:
— Тысячелетия опыта надирания задниц надоедливым маленьким докторам с небольшой навязчивой тягой к грамматическим фетишам.
Баттерс усмехнулся.
— Я не собираюсь побить его, Гарри. Когда-либо. Не в этом дело. — Она отвела взгляд, и её голос стал тихим. — Дело в том, что мир не становится добрее. Девушка должна уметь позаботиться о себе.
Выражение её лица? Это больно. А слышать слова, которые сопровождали его, всё равно, что чувствовать, как ножи сдирают тонкие полоски кожи со спины. Я ничего не сказал. Я не подал виду. Мёрфи могла бы обидеться даже на намёк о том, что она нуждается в моей защите. А если бы она подумала, что я испытывал чувство вины из-за того, что не был там, чтобы защитить её, помочь ей, она бы жутко разозлилась.
Не поймите меня неправильно. Я не считал Мёрфи принцессой в башне. Но, в конце концов, она была единственным человеком, стоящим наперекор силам, которые относились к ней с таким же безразличием, как могли бы относиться надвигающееся цунами, извержение вулкана или землетрясение. Жизнь — это огромная ценность, хрупкая и скоротечная, — а жизнь Мёрфи была для меня одной из самых ценных.
— Окей, Гарри, — сказала Мёрфи. — С чего мы начнём?
Я почувствовал себя неловко, стоя там, в то время как она и Баттерс сели за стол, но меня смущало то, что я мог бы провалился сквозь кресло.
— Гм. Может быть, мы начнём с того, что вы знаете о моём... о моём убийстве.
Она кивнула и натянула на своё лицо маску полицейского — профессионально спокойное выражение лица, отрешённое, аналитическое.
— У нас есть не так много, официально говоря, — сказала она. — Я заехала за тобой и обнаружила кровь и единственное пулевое отверстие. Этого было недостаточно, чтобы обозначить это как убийство. Потому что жер... потому что ты был в лодке, и она двигалась, не было возможности однозначно определить, откуда пуля была выпущена. Вероятно, с близлежащей крыши. Потому что пуля, очевидно, начала снижаться при прохождении сквозь твоё тело. Она оставила асимметричное отверстие в стене лодки. Судмедэксперты считают, что это было что-то между круглыми пулями калибра 0,223 штурмовой винтовки М16 и 0,338 винтовки-магнума; последнее более вероятно, чем первая модель.
— Я никогда не сталкивался с винтовками. Что это значит?
— Это означает, снайперская винтовка или винтовка для охоты на оленей, — уточнил Баттерс. — Не обязательно военная. Существует множество гражданского оружия, стреляющего круглыми пулями того же калибра.
— Мы так и не нашли пулю, — сказала Мёрфи. Она сделала глубокий вдох. — Или тело.
Я заметил, что Мёрф и Баттерс, оба, посмотрели на меня очень внимательно.
— Э... — сказал я. — Я... как бы прошёл всю такую штуку, как туннель света, — который, на самом деле, представляет собой кувшин. — Я решил не упоминать об отце Мёрфи.
— Гм, я был послан назад, чтобы раскрыть убийство. Которое... как бы подразумевает под собой смерть. И они сказали, что моё тело не было доступно, так что...
Мёрфи опустила взгляд и кивнула.
— Ха, — сказал Баттерс, нахмурившись. — Почему тебя прислали обратно?
Я пожал плечами.
— Они сказали, что следующий уровень не для нытиков и зевак.
Мёрфи фыркнула.
— Звучит так, как сказал бы мой отец.
— Да, — сказал я. — Хе.
Баттерс изогнул бровь. Взгляд его тёмных глаз метался между мной и Мёрфи, черты глубокой задумчивости проступили на лице.
— В любом случае, — сказал я, — это то, что вам известно официально, правильно? А... что ещё вам известно?
— Я знаю, что это не Марконе, — сказала Мёрфи. — У всех его спецов по улаживанию конфликтов есть алиби, это проверено. И у него самого, и у Гард, и у Хендрикса. Я знаю, из какого примерно здания стреляли, и это было непросто.
— Четыреста пятьдесят ярдов, — сказал Баттерс. — Что означает, это был профессиональный стрелок.
— Есть любители, которые могут стрелять так же хорошо, — сказала Мёрфи.
— Как правило, они не стреляют из зданий в своих собратьев-американцев, — ответил Баттерс. — Слушайте, если мы предположим, что это был любитель — то это может быть кто угодно. Но если мы предположим, что это был профессионал — что намного более вероятно, в любом случае — то это начало следа, который может привести нас к тому, на кого стрелок работает.
— Даже если мы предположим это, — сказала Мёрфи, — теперь у меня нет доступа к такого рода информации. Нам нужно было бы просмотреть видеозаписи АТБ,[20] камер безопасности — всё то, до чего мне теперь не добраться.
— Твой зять может, — сказал я. — Дик может.
— Ричард, — поправила она меня. — Он ненавидит это прозвище.
— Дик — кто? — переспросил Баттес, глядя на нас.
Я сказал:
— Её зять.
Она в то же время сказала:
— Мой бывший муж.
Бровь Баттерса изогнулась ещё сильнее, и он покачал головой.
— Мужчина. Католик.
Мёрфи пробуравила его взглядом.
— Ричард живет по букве закона. Он не будет помогать гражданским.
— Да брось, Мёрф, — сказал я. — Ты была замужем за этим парнем. У тебя должен быть компромат на него.
Она покачала головой.
— Быть засранцем — не преступление, Гарри. Было бы иначе, я засадила бы его на всю оставшуюся жизнь.
Баттерс откашлялся.
— Мы могли бы попросить...
— Нет, — сказали Мёрфи и я одновременно, и продолжили говорить, перекрикивая друг друга.
— День, когда я попрошу помощи этого ублюдка, будет днём, когда я...
— ... говорил тебе прежде, снова и снова, что только то, что он благоразумен, не означает, что он не...
— ...убийца, наркоделец и сутенёр, и только то, что коррумпированное правительство Чикаго не может засунуть его подальше, не означает...
— ты был умнее, чем теперь, — закончила Мёрфи.
