Я одарил его пустым взглядом на мгновение, а потом сказал:
— Я новенький в призрачных делах, но чертовски уверен, что вы не рассылаете конверты привиденческой почтой.
— Ты удивишься, сколько почтальонов оставляют после себя тени, — возразил Стью. — Рутина, мне кажется, и держит их здесь. Бедняги даже не понимают, что что-то изменилось.
— Не меняй тему, — сказал я. — Мне надо поболтать с Мортом.
— Сожалею, сэр, — сказал Стью. — Но предписание относительно визитов любых неприглашённых призраков запрещает их впускать.
— И вы должны выполнять приказы Морта?
— В любом случае ты не сможешь пересечь порог неприглашённым, — сказал он.
— Верно, — сказал я. — Вы должны следовать его приказам.
— Мы не должны, — сразу же строго сказал Стью. — Мы помогаем ему из дружбы и уважения и...
Он вздохнул и добавил:
— И скуки. Боги, этот город надоедает через полвека, а я тут вчетверо дольше.
Я обнаружил, что усмехаюсь призраку.
— Стью, позвольте дать вам обещание. Может, даже клятву. Я пришёл попросить Морта о помощи, а не вредить ему — и я в достаточной степени уверен, что моё присутствие не поспособствует вашей скуке.
Стью от души расхохотался и начал было говорить, но звук заглох, и он задумчиво уставился на меня, постукивая пальцем по пистолету.
— Если это имеет значение, — сказал я, — Джек Мёрфи был тем, кто высадил меня здесь. Сказал мне упомянуть его имя.
Брови Стью взлетели вверх. Я мог видеть мысли, мчавшиеся позади его глаз. Короткий забег они бы не выиграли, но для длинной дистанции были хороши.
— Да ну? — он поджал губы. — Хороший парень. Для ирландца.
Я фыркнул.
— Будь он где-то рядом, тебе лучше было бы улыбнуться, когда ты скажешь...
Волна неощутимого холода обрушилась на мою спину, как будто я внезапно оказался перед открытой дверью промышленного холодильника.
Я обернулся, чтобы узреть гуманоида, серую фигуру, плывущую над землёй ярдах в пяти от меня и дрейфующую ближе. Детали были смазаны, пропорции немного отличались, как будто я смотрел на плохо отлитую пластиковую куклу. Никаких особых примет, просто пустые, зияющие глазницы на впалом, похожем на череп лице, и широкий, пустой рот, открытый так, будто сухожилия, держащие нижнюю челюсть, были растянуты, подобно старым резинкам.
Она двигалась с какой-то шаркающей грацией, будто не имела реального веса и нуждалась лишь в прикосновении к земле, чтобы двигать себя вперёд. Она производила звук — гулкий, скрипящий, приглушённый хрип. Это был вопль агонии, воздух для которого давно закончился — но который всё ещё пытался продолжаться.
Она придвинулась ближе, и я почувствовал ещё больший холод.
— Назад, — предупредил я. — Я серьёзно.
Существо приблизилось снова, ещё одним лёгким касанием к земле, безмозглое и грациозное, как голодная медуза, и чертовски более пугающее.
Я сделал пару быстрых шагов назад и сказал:
— Отлично. Да будет так.
Я поднял правую руку, направил свою волю и прорычал:
—
И ничего —
Никакого шевеления сил глубоко внутри меня. Никакой смеси головокружительного волнения, вибрирующего напряжения и чистого света, мелькающих сквозь мысли. Никакой вспышки раскалённого добела пламени, которое испепелило бы приближающееся ко мне создание.
Никакой магии.
— Вот дерьмо, — я поперхнулся и отшатнулся назад, когда пальцы твари метнулись ко мне со смертельной грацией; звук задушенного вопля стал выше. Её пальцы не заканчивались ногтями. Они просто переходили в плавающие обрывки, окружённые смертельным холодом.
Позади меня раздался механический звук «
Я крутанул головой как раз вовремя, чтобы увидеть громадную старую пушку Стью, нацеленную прямо на кончик моего носа. Я уверен, что её ствол не был на самом деле таким же большим, как железнодорожный туннель, но на тот момент выглядел чертовски похоже.
Я ощутил волну холода, усилившуюся у меня за спиной, и ко времени, когда Стью крикнул: «Ложись!», уже был на полпути к земле.
Я здорово приложился — очевидно, нематериальность не освободила меня от законов гравитации или от дискомфорта её непоколебимого приложения — когда пистолет Стью сработал.
Всё произошло, как во сне, достаточно медленно, чтобы увидеть каждую деталь, и достаточно быстро, чтобы я ощутил — как бы быстро я ни двигался, я не смогу за этим угнаться. Я ожидал щелчок пистолетного патрона, или хотя бы гулкий «
Сама пуля не была кусочком свинца. Это была сфера разноцветного света, которая выглядела размером почти с мяч для гольфа. Она пронеслась в паре футов над моей головой и могу поклясться, что ощутил, как получаю лёгкий загар только от того, что был с ней рядом. Глубокий звук, похожий на усиленное гудение струны бас-гитары, исходил от сферы, заставляя мою плоть и кости вибрировать.
Я повернул голову вовремя, чтобы увидеть, как сфера шмякнулась о грудь атакующего создания. Не- пуля погрузилась в его тело, прорвав дыру размером с мой кулак в груди. Облако чего-то, похожего на пар, вырвалось из существа. В нём возник свет, похожий на старый кинопроектор, играющий сквозь испарения, и я вдруг увидел мелькание тёмных образов — все они были тусклыми, искажёнными, перекрученными, как будто кто-то делал клипы из случайных нарезок плёнки с пола монтажной комнаты.
Образы продолжали тускнеть, пока не осталось ничего, кроме рассеивающегося туманного облака. Только тогда я увидел, что серая фигура постепенно провисает, как медленно опустошающийся бурдюк.
Туман пропал. Всё, что осталось от серого существа — это уродливая, бесцветная куча на земле.
Мягкие шаги спустились по дорожке от крыльца, и Стью встал между мной и тварью, кем бы она ни была. Хотя его руки перезаряжали пистолет, занятые рожком с порохом и коротким шомполом, но его глаза проходились вверх и вниз по окружавшей нас улице.
— Какого чёрта это было? — спросил я.
— Привидение, — спокойно сказал он, с определённым профессиональным отстранением в голосе. — Призрак, вроде тебя или меня, поддавшийся отчаянию и потерявший чувство самосознания.
— Опасный?
— Чрезвычайно, — сказал Стью. Он повернулся, чтобы посмотреть на меня сверху вниз. — Особенно для кого-то вроде тебя.
— Вроде меня?
— Свежая тень. Вам недостаёт опыта, чтобы знать, как себя защитить. Для свежей тени, вроде тебя, спрятаться почти невозможно — вас всё ещё сопровождает чувство жизни, — он нахмурился. — Особенно тебя.
— Возможно, потому что я чародей.
