захохотал.
— Пуля всегда возьмет верх над ножом, — изрек он и захохотал снова. Затем бросил имущество Питера в сумку, а сумку — на пол, к ногам хозяина, окинул его последним цепким взглядом и примирительно пробормотал: — Ладно, парень, расслабься. Я над тобой шучу. — После чего заорал: — Люсинда! Пиво! — И наконец предложил: — Садись.
Черный кожаный диван, на котором примостился Питер, стоил, вероятно, не меньше, чем его рекламируемый в «Нью-Йорк таймс» собрат в доме Холливелла, но качество оправдывало цену. Мягкий, невероятно удобный; сев на него, ты словно погружался обратно в материнскую утробу. Диван обнимал ненавязчиво, нежно, слегка чувственно. Право же, Рауль знал толк в удобстве.
Купаясь в неожиданном удовольствии, Питер поднял взгляд — и увидел Люсинду. Маленькая, почти обнаженная, она была очень юна и красотой убивала наповал. Кожа фарфоровой белизны, каскад темно- каштановых волос, а ее зеленые глазищи следовало бы объявить вне закона.
Вероятно, все это и было незаконным.
Она принесла две запотевшие банки пива и поставила на дубовый кофейный столик, склонившись перед Питером так, что он понял: надо бы отвернуться, однако отвести глаза было выше его сил.
Люсинда поймала его взгляд.
— Не хотите ли еще чего-нибудь? — спросила она тонким, ломким голоском, в котором звучало искреннее любопытство.
Питер все-таки отвернулся, заметив, как следит за его реакцией Рауль. Громила сиял, точно огни Бродвея.
— Катись отсюда, — велел он Люсинде.
Та испарилась.
Взяв со столика банку с пивом, Рауль вручил ее Питеру и вдруг заговорил, словно с лучшим другом:
— Нравится, да? Хочешь попробовать? — Чисто продавец подержанных автомобилей, предлагающий свой товар.
Питер промолчал, поглядел на дверь, за которой исчезла Люсинда. Дело было не в том, что юная красотка ему нравилась или он ее хотел. Ему требовалось не тело, а мысли: причины ее поступков. Он желал знать, почему, как и где Люсинда делала то, что делала. Каким образом она оказалась в этой квартире в подвальном этаже. Как она стала проституткой, а может быть, и наркоманкой вдобавок. Питеру нужно было понять, какие превратности судьбы привели ее на дорогу в ад, а не в парк развлечений, не на танцы в школе, не на обед в День благодарения в кругу семьи.
Внезапно все поменялось.
Вся его задумка — псу под хвост.
В это самое мгновение Питер сообразил, что он здесь сидит именно ради Люсинды. Люсинда — вот то, о чем будет его книга.
Не о Рауле надо писать, нет. Он — всего-навсего сводник, всем известный персонаж. Хоть режь его, он мало что припомнит из того, что привело его к нынешней точке в жизни. Уж кто-кто, а Рауль о таком не задумывается. Он всегда был профессиональным куском дерьма.
А вот Люсинда, напротив, сожалеет о том, что поломала себе жизнь, жалеет о принятых когда-то решениях, из-за которых она сейчас опускается все ниже и ниже.
Питер в этом не сомневался. Настолько был уверен, что готов был голову прозакладывать. Абсолютно убежден… Новый взрыв веселья заставил его опомниться. Он обернулся к Раулю, который, разумеется, истолковал его интерес к Люсинде совершенно по-своему.
— Свежее мясцо отлично скрасит трудный день, — сказал кусок дерьма.
Люсинда
Они сидели в маленькой французской кондитерской: Питер условился с Раулем, что они с Люсиндой встретятся здесь. Кроме того, он получил, как выразился громила-сводник, «профессиональную скидку»: с Питера приходилось пятьсот долларов за два часа, проведенных с Люсиндой, — половина от обычной цены за девочку ее возраста и способностей.
Поначалу она удивилась, услышав, что Питер всего-навсего хочет поговорить. Затем решила, что поняла:
— A-а, сначала поговорить, а после… — Люсинда выразительно взмахнула ресницами.
— Нет, — твердо возразил Питер. — Будем только разговаривать.
— О чем?
— О тебе. Как ты начала? Почему взялась за это ремесло?
— Увидала по телику.
Питера насмешил ее ответ.
— Нет, правда, по телику, в передаче, — объяснила Люсинда. — Там три девушки рассказывали про деньги, которые они зарабатывали. И хоть они твердили, что сожалеют и все такое, но я-то видела. Они бросили это дело, но им было жаль. Денег, внимания. В смысле, это же просто секс, правда?
Она была одета в джинсы и футболку. Простенький наряд, в котором могла ходить любая девушка ее возраста. Питер специально это оговорил, когда Рауль спросил, как Люсинде одеться.
— Ага, хочешь, чтоб она выглядела помоложе, — сказал Рауль, услышав пожелание.
— Я хочу, чтобы она не выделялась в толпе, — возразил ему Питер.
— Как оно было в первый раз? — спросил он сейчас, строча в блокноте, пока Люсинда прихлебывала французский лимонад и ела круассан с шоколадной начинкой.
— Мне понравилось.
Он бросил на нее быстрый взгляд.
— Нет, правда. Я ответила на объявление в «Виллидж Войс». Его дал, — Люсинда согнула пальцы, изображая кавычки, — «щедрый мужчина, который ищет любящих приключения молодых женщин, которые желают самого лучшего в жизни». — Она повела плечами. — Он был славный и знал дело. В смысле, в постели. Раньше так здорово не бывало. — Она опустила глаза к круассану, пальцами разбирая его на кусочки. Когда снова подняла взгляд, лицо залила краска — как будто специально для Питера, словно так было надо. — Он заплатил тысячу долларов за два часа и сказал, что хочет со мной встречаться каждую неделю. — Люсинда снова повела плечами. — Мне было совсем не трудно. Плевое дело, правильно?
— Наверное, — согласился Питер и спросил: — Как давно это было?
— Три года назад.
— А сколько тебе было лет?
— Тринадцать, — сказала она и глотнула лимонаду из бокала.
Они встретились еще раз. То же место, та же скидка. Но когда Питер позвонил, чтобы условиться о третьей встрече, Рауль ему отказал.
— Я не сдаю своих сук для болтовни, — объяснил он.
После этого Питер не видел Люсинду почти два года.
Однако ему уже хватало материала для «Анжелы по прозвищу Ангел».
III
Анжела
