свою территорию.
— Разве это собак одурачит? — спросил я.
— Их — нет, а вот проводника — да.
Всё же я недооценил сообразительность этого человека. Полицейскую собаку моча лисицы не собьёт с толку, а вот неопытный проводник, учуяв запах, может подумать, будто собака взяла неверный след.
Я решил не давать ему передышки и продолжил разговор:
— Считается, что в этом районе нет никаких пещер.
— Да, о них никто не знает, — кивнул Монк.
— Ты здесь прятался, когда тебя искали за убийства девушек?
— Я сюда приходил всегда, когда захочу, — усмехнулся он.
— Зачем?
— Скрываться от таких, как ты. А теперь заткнись.
Монк порылся в барахле на полу, нашёл плитку шоколада и, разорвав обёртку, жадно съел её. Потом свернул колпачок с бутылки с водой и, откинув голову, начал пить. Я с трудом сглотнул. Моё горло пересохло.
Монк отбросил пустую бутылку в сторону и указал на Софи.
— Разбуди её.
— Пусть спит.
— Ты хочешь, чтобы это сделал я?
— Софи больна. Если тебе нужна от неё помощь, дай ей отдохнуть.
Монк угрюмо кивнул.
— А что у неё с лицом?
— Разве это не твоих рук дело? — спросил я, пытаясь вызвать его на разговор. — Разве не ты недавно вломился в её дом?
Его тёмные глаза на мгновение вспыхнули. На широком лбу образовались глубокие морщины.
— Что, и в этом тоже виноват я? Но как же так… — Он обхватил руками бритую голову, понизив голос до невнятного бормотания.
— Что с тобой? Отвечай! — строго произнёс я, забыв об осторожности.
— Не могу вспомнить! — вскрикнул он, стуча ладонями по голове. — Стараюсь, стараюсь, но не могу. Вот ты доктор, значит, должен знать, что со мной!
— Тебе нужен специалист. И может, не один.
— Да, знаю я этих специалистов! — в отчаянии бросил он, брызгая слюной. — Сволочи в белых халатах, что они знают?
На сей раз у меня хватило ума промолчать. А Монк, успокоившись, снова посмотрел на спящую Софи.
— Она твоя подружка? Любимая женщина?
Я промолчал, но Монку мой ответ, кажется, был не нужен.
— У меня тоже была подружка, — продолжил он, сжимая ладонями затылок. — И я её убил. Понимаешь, убил любимую женщину.
Глава 27
Сирота с рождения, изгнанник — такая вот судьба выпала Джерому Монку. Он рос, стесняясь своего уродства и страшась сверхчеловеческой силы. Его пару раз брали в семьи на воспитание и вскоре отказывались, потому что не могли установить с ним контакта. К пятнадцати годам Монк понял, что в его жизни уже ничего не изменится. Он был сильнее почти любого взрослого мужчины, и насилие стало его второй натурой.
Вскоре начались припадки и провалы в памяти. Монк этого не осознавал. Чаще всего припадки случались ночью, и утром он чувствовал странную сонливость и удивлялся непонятно откуда взявшимся ссадинам на руках. Затем Монк попал в тюрьму для несовершеннолетних, там-то всё в полной мере и проявилось. Его ночные приступы приводили сокамерников в ужас, особенно жуткий, безумный смех. Его пробовали успокоить, но это заканчивалось мордобоем. На следующее утро он ничего не помнил и не верил, когда ему рассказывали.
Постепенно Монк полностью изолировался от людей и стал более агрессивным. Просить помощи ему не приходило в голову, и он бы всё равно её не принял, даже если бы предложили. Но её не предлагали. Тюремные психологи однозначно определили его как социопата, поведение которого не поддаётся коррекции. И не надо было долго над этим размышлять. Стоило лишь один раз взглянуть на этого урода, и диагноз был ясен.
Став старше, Монк принялся бродить по торфяникам. Однообразный пейзаж, скалы, колючий утёсник его успокаивали. И что более важно, обеспечивали столь необходимое одиночество. Однажды на склоне холма он наткнулся на заросший кустарником вход в штольню заброшенного оловянного рудника. Тогда Монк ещё не знал, что открыл для себя новый мир. Он начал искать и находить в Дартмуре заброшенные рудники и подземные пещеры. Проводил там много времени, дотошно изучал их и даже ночевал там, когда была возможность. Вот так он стал делить свой кров между убогим трейлером, в котором жил, и тёмным холодным подземельем, где царило обнадёживающее постоянство. Не важно, день или ночь, плохая погода или хорошая. Времена года в подземелье тоже значения не имели. Это успокаивало.
И приступы у Монка стали менее частыми.
Однажды вечером по дороге к торфянику Монк натолкнулся на группу молодых подонков в куртках с надвинутыми капюшонами. Он не был в этих дорогих его сердцу местах довольно долго, недели две или больше. Хотел заработать денег на стройке. И вот работа закончена, деньги в кармане. Монк шёл с радостным предчувствием встречи со своим вторым домом. На юнцов поначалу внимания не обратил. Они стояли под сломанным уличным фонарём, похожие на свору злобных хищников. Монк, наверное, так бы и прошёл мимо, если бы не их хохот. Грубый и злой. Подобный смех он ненавидел с детства. Стоило Монку подойти, как юнцы мигом разбежались. Оказывается, они глумились над девушкой, которая осталась лежать на земле. Монк наклонился, встретился с ней взглядом, и, о чудо, девушка посмотрела на него без страха и отвращения. А потом даже робко улыбнулась. Такое случилось с ним впервые.
Девушку звали Анджела Карсон.
— Так ты был с ней знаком? — спросил я.
В материалах дела имелись показания свидетелей, которые видели Монка у дома его четвёртой жертвы непосредственно перед убийством. Считалось, что он её выслеживал. Никто никогда не выдвигал предположения, что он был знаком с Анджелой Карсон, не говоря уже о том, что у них были какие-то отношения.
Вместо ответа Монк просто молча посмотрел на меня.
После этой случайной встречи они быстро сблизились. Их роднило многое. Оба были одиноки, оба, по-разному, изгнаны из общества. Анджела Карсон, почти полностью глухая, объясняющаяся знаками, стала для Монка идеальной собеседницей. Они замечательно общались. В этой простой молодой женщине Монк обрёл родственную душу. Она была первым человеком, которого он не ужасал, а, напротив, внушал симпатию. Её восхищали его сила и спокойствие. Монк навещал Анджелу обычно после наступления темноты, чтобы не видели соседи.
Надо ли говорить, что довольно скоро она предложила ему остаться на ночь.
С тех пор как они начали встречаться, Монк стал спокойнее, приступы почти прекратились. Однако, зная, что они чаще всего случаются во сне, он, находясь с Анджелой, никогда не спал.
Но однажды потерял бдительность и заснул.
Он сказал мне, что совсем не помнит, что случилось. Просто вдруг осознал, что стоит у кровати, а в дверь стучат. Затем полицейские её сломали и ворвались в комнату. Шум, смятение. Он взглянул на свои руки — они были в крови. А потом опустил голову и увидел на полу Анджелу Карсон. Свою возлюбленную. Вот тут Монк окончательно вышел из себя. Когда полицейские попытались задержать его, он разбросал их,
