нашел дневник на чердаке своего дома, среди кучи ненужного хлама. Он буквально заболел этой историей - ездил в Москву и Ленинград, посетил все исторические архивы и переворошил кучу документов. Ему удалось уточнить карту, составленную дедом. И что вы думаете? В один прекрасный день он ушел в тайгу...
- И не вернулся, - мрачно завершил за него Князь. - Не знаю, не знаю. Мои дед и отец метеорит не искали, но тоже закончили не совсем хорошо. Словно проклятие какое висит...
Белов вздрогнул. Ни Кондрашов, ни Князь, конечно же, не могли знать о проклятии, наложенном Хранителем на род Митрофанова. Но они его чувствовали, вот в чем дело. И выход представлялся только один - вернуть камень камчадалам.
Саша поспешил увести разговор от опасной темы.
- Я предлагаю свой вариант. Надеюсь, он всех устроит. Метеорит, безусловно, надо отдать. Но не исключено, что вместе с камнем мы найдем сокровища купца Митрофанова. Тогда по закону нашедшему полагается ровно четверть. Я сразу говорю, что ни на что претендовать не буду. Вы - законные наследники, вот и поделите... - Он почувствовал, как кто-то со всей силы двинул его под столом по ноге. Белов осекся и увидел гневный взгляд Федора. Он погрозил Лукину, перевел дыхание и закончил: - Поделите между собой.
Кондрашов оживился.
- Если вы передадите особняк под краеведческий музей, то можно хранить все здесь. Прадед не собирал в кучу ассигнации; он покупал ювелирные изделия, скульптуры, картины. Вы кстати, знаете, что художник Валентин Серов написал «Похищение Европы» по его заказу?
Белов насторожился.
- Я предполагал, но не был до конца уверен... Откуда у вас такие сведения?
- Все оттуда же, - улыбнулся Кондрашов. - Из дневника. В тысяча девятьсот восьмом году, когда особняк был построен, Митрофанов уехал в Москву и там познакомился со многими интересными людьми. В том числе - с Серовым. Благодаря несметному состоянию Николай Васильевич стал вхож в московскую богему. От кого-то он услышал мифологический сюжет, и этот сюжет запал ему в душу. Понимаете, Ерофей Кистенев, скрытый оболочкой купца Митрофанова, не давал ему покоя и рвался наружу. Ему хотелось похвастаться своим главным сокровищем - метеоритом, но заявить об этом во всеуслышание он не мог. Чтобы потешить собственное тщеславие, он выбрал нестандартный ход: заказал художнику картину, которая символизировала бы его преступление. В тысяча девятьсот девятом году Серов написал «Похищение Европы», и прадед увез его на Камчатку. Год спустя, в девятьсот десятом, Серов написал еще несколько вариантов, отличавшихся от начального. Сейчас один из них висит в Третьяковке, другой - в Русском музее, остальные находятся в частных коллекциях. По словам прадеда, первый вариант казался художнику слишком... - он пощелкал пальцами, подбирая нужное слово, - бесовским, что ли? Недобрым... Злым, понимаете?
- Да, понимаю, - согласился Белов. Он-то знал наверняка, что это действительно так.
- Серов словно чувствовал свою вину перед высшими силами и всячески хотел ее загладить, - добавил Кондрашов.
- А где сейчас находится первый, митрофановский, вариант? - спросил Белов.
- Скорее всего, там же, где и метеорит, - ответил потомок. - В тайге.
В центральном зале воцарилось молчание. Довольный произведенным эффектом, Кондрашов обвел присутствующих хитрым взглядом.
- Дело в том, что у Митрофанова был не один, а два особняка. Наверное, он все время чувствовал зыбкость своего положения, вот и построил некий запасной вариант - неприступную крепость, куда можно будет сбежать в случае необходимости. Думаю, именно там он хранил свои сокровища - поэтому здесь и не нашли ничего.
- И где же он находится, этот второй особняк? - крайне заинтригованный, спросил Белов.
- Этого не знает никто.
- Даже вы?
- Я знаю о его расположении весьма приблизительно - почти так же, как астроном-любитель Тимофей Агапов знал о месте падения метеорита. Я не зря упомянул о карте. Ее начал составлять еще дед на основе дневниковых записей. Отец смог уточнить. Смею надеяться, что я еще больше сузил район поиска, но... Все равно это - сотни квадратных километров и никаких ориентиров. Митрофанов специально не прокладывал дорог, чтобы они не выдали путь к особняку. Все рабочие, которые его строили, были убиты. Прадед весьма подробно описывает, как он это сделал.
В глазах Кондрашова мелькнул хищный огонь, и на мгновение Белову почудилось, что он сидит за столом со знаменитым душегубцем - Ерофеем Кистеневым. Даже нет - двумя Ерофеями, неотличимыми внешне.
Наваждение исчезло так же быстро, как и появилось. Саша провел рукой по глазам, словно стряхивал невидимую пелену, и снова взглянул на двух мужчин, удивительно похожих друг на друга.
Теперь он все видел по-другому. За столом напротив Белова сидели два брата-близнеца - вполне представительной и благообразной наружности. В их глазах, жестах и повадках не было ничего разбойничьего; даже Князь больше смахивал на строгого . школьного учителя, чем на криминального авторитета.
И все же незримый облик Ерофея Кистенева витал где-то рядом. Его несокрушимая жизненная сила ощущалась даже спустя сотню лет; и прежде всего это проявлялось в удивительном сходстве, казавшемся совершенно невероятным при столь отдаленной степени родства.
Белов внезапно понял, что отцы и деды Кондрашова и Хусточкина выглядели точно так же - абсолютными копиями Ерофея Кистенева. И уже в этом заключался некий недобрый знак, Каинова печать, лежавшая на всех потомках лихого душегубца. Замкнутый круг, разорвать который можно одним- единственным способом - вернуть метеорит («Европу» или Сэрту - какая разница?) исконным владельцам.
- Вы покажете мне карту? - глядя Кондрашову прямо в глаза, спросил Белов. - Я полагаю, что нам следует объединить усилия.
- Мои ребята будут не прочь пошататься по тайге, - поддержал его Князь. - С такой ватагой мы найдем второй особняк в два счета!
Виталий Сергеевич колебался. С одной стороны, ему очень хотелось довериться Белову, но с другой - что-то его останавливало.
- Дело в том, что... понимаете, я не ношу с собой карту и дневник прадеда. Они спрятаны в надежном месте, - сказал наконец Кондрашов.
Князь расценил его сомнения по-своему. Он положил руку на плечо новообретенного родственника.
- Витя, - ласково сказал он, - не бойся. Я ручаюсь, что ничего плохого не произойдет. Все будет так, как сказал Александр Николаевич.
- Саша, - в тон ему ответил Кондрашов, - я не боюсь. Точнее, боюсь, но не того, что меня обманут.
- Тогда... чего? - не понял Князь.
- Я опасаюсь даже приближаться к этому камню. Что, если мы отправимся в тайгу и... - Он не договорил, но этого и не требовалось. Все прекрасно поняли, что имел в виду потомок купца Митрофанова. - Этот метеорит, он словно камень на шее: жить с ним страшно, а выбросить - еще страшнее. Вдруг он утянет за собой на дно? Я понимаю, что его надо вернуть, но для этого его надо сначала найти и... взять в руки.
- Ну, не ты, так я это сделаю. Я не суеверный, - Князь рассмеялся, однако ни от кого из присутствующих не укрылось, что смех его был немного нервным.
- Нет, Саша! - воскликнул Кондрашов. - И тебе я тоже не позволю! Ты ничем не отличаешься от меня! Тебе - пятьдесят два, и мне - почти столько же. Ты живешь один, и я - один. И, если уж хочешь начистоту, твоя жизнь не кажется мне намного счастливей моей.
- Ну, кое в чем ты ошибаешься, - задумчиво возразил Князь. - Теперь, когда мы нашли друг друга, мы уже не одни. А что касается жизни... Согласен! Тут ты меня даже обскакал. Работать на кафедре в
