обращаться с животными. Теперь я должен был постоянно находиться рядом с драконом. Я был при нем, когда мы плыли обратно в шлюпке, я втаскивал клетку на борт, я выпускал зверя в приготовленный для него загон под баковой надстройкой. Мы с Дэном отмыли его, насколько хватило терпения и сил. Свиньи начали с ума сходить от его запаха, и Уилсону с Габриэлем пришлось поместить их подальше, в кормовую часть. Очистив несчастного пленника от грязи, мы и сами вымылись дочиста, выбросили за борт грязную одежду — теперь ненужный хлам — и оделись во все свежее. Оказаться в чистоте, сухости и безопасности на борту «Лизандра». Спать в собственной койке. В прокуренном матросском кубрике. Дома. Я грезил наяву — так бывает: вроде и бодрствуешь, ходишь, разговариваешь, но на самом деле знаешь — это сон. Начинаешь думать, что ты и сам — часть одного из снов, в которых думаешь, будто проснулся, а потом начинаешь сомневаться, все становится странным, и ты понимаешь: наверное, я сплю, но сплю во сне. А потом сны наслаиваются один на другой, как годовые кольца на старом пне или полосы на стенах каменоломни, и становится страшно, после чего просыпаешься. Хотя порой я задаю себе вопрос: проснулся ли я тогда? Сны порой так похожи на реальность. Скорее всего, это и не важно. Можно сказать, что я затерялся между слоями горных пород, которые образуют те самые полосы на стенах каменоломни.
Драконий загон был величиной с небольшую комнату, в углу помещался бассейн площадью около шести футов, воду из него можно было откачивать с палубы; для кормежки зверя был предусмотрен специальный люк. Охапки соломы и зеленых веток, пересыпанных песком, защищали загон от непогоды. Мы даже положили внутрь пару валунов, чтобы зверь чувствовал себя как дома. Членам команды — всем, кроме меня, — было запрещено подходить к загону, пока дракон не освоится. Так сказал Дэн и отогнал любопытных.
— Оставьте его в покое, — велел он, — пожалейте зверя, он и так натерпелся.
Уилсон приготовил шикарный ужин из батата и лучшей солонины; мы ели и пили от пуза и сотни раз повторяли историю поимки дракона. Как бы мы ни рассказывали, все время чего-то не хватало. Чего именно? Как передать священный трепет — словно я подошел к краю гигантской ямы, заглянул в нее и увидел нечто дикое и невыразимое и оно в ответ посмотрело на меня. У Тима с лица не сходила застенчивая улыбка, он описывал наше приключение в шутливом тоне, и по палубе разносились взрывы хохота, люди смеялись с облегчением, но в этом смехе слышалась и нотка безумия. Шум стоял такой, что все эти странные создания там, на острове, наверняка слышали нас. Слышал нас и одинокий зверь, запертый в своем загоне. Я думал о том, как ему должно быть плохо, и обещал себе, что верну его к жизни, если получится, и привезу домой, в Англию, дикое и величественное создание, которое принесет мне славу.
Той ночью я не видел снов и проснулся свежим и обновленным, словно испил из чистейшего источника.
Под взглядами нескольких дюжин пар глаз я исполнял в то утро свои обязанности по уходу за измученным пленником с некоторой заносчивостью. Рабство кончилось. Теперь мне больше не придется драить палубу и вычищать песок из порезов на ногах. Новые обязанности переводили меня на другой уровень корабельной иерархии. Другие матросы начали советоваться со мной по вопросам драконологии. Можно подумать, я что-то в этом смыслил. Поглазеть на нового пассажира хотелось всем, но я подпускал членов команды только по одному и не разрешал им подходить слишком близко к дракону, ведь он только- только утихомирился, и я боялся его побеспокоить. Зверь забился в угол и лежал там распластавшись, закрыв глаза, почти не дыша. Когда Дэн зашел к нему, дракон даже не пошевелился. На всякий случай мы держали наготове палки, но нужды в них сейчас не было. Я подумал даже, что зверь умирает. На самом деле он копил силы.
Последнее, что я запомнил, когда корабль покидал остров — надрывные крики каких-то тварей, доносившиеся из чащи.
Мы заплатили малайцам и попрощались с ними на острове Флорес, где женщины сидели, на порогах хижин и растирали коренья, а дети толпились вокруг наших шлюпок. Там был один человек с бельмом на глазу, он делал бамбуковые клетки для птиц: клетки были красивые, с куполами, прихотливо расписанные. Я часа два просидел, наблюдая, как птичий дворец обретает форму: три этажа скреплялись друг с другом деревянными гвоздиками, и каждый следующий уровень был меньше предыдущего. «Раскрасишь его потом, как остальные?» — спросил я у мастера, но он меня не понял. «Вот она, настоящая жизнь, — подумал я. — Терпение, мастерство — и на свет появляется прекрасная вещь». Так бы сидел и смотрел целый день, но работа не ждет. Мы пополнили запасы фруктов и овощей и двинулись на север через Макасарский пролив, между островами Калимантан и Сулавеси, а оттуда — на восток, через прозрачные коралловые моря, восточные острова Филиппинского архипелага и дальше, опять на север, в сторону Восточно-Китайского моря. Первые несколько дней были жаркими и спокойными, с юга дул легкий бриз. Такого количества островов, как в этих краях, нет нигде в мире. Красота невероятная. Первую неделю я не знал никаких забот: сверкающая голубизна то поднималась вокруг меня, то опускалась, я наблюдал кровавые закаты, слушал крики птиц, рассевшихся на рангоутах, и наблюдал за зверем в загоне. Он не ел, не пил, только лежал плашмя в своем углу и пускал слюни. Я присматривал за ним, как мать за больным ребенком, пытался заманить кусочками сырого мяса и рыбы, предлагал хлеб, папайю, сыр и клецки, даже привел живого борова. Все без толку. Бедняга только таращил неподвижные пустые глаза. Единственным признаком жизни были быстрые ритмичные движения распластанного брюха, — по крайней мере, дракон продолжал дышать. Время от времени я пускал товарищей посмотреть на чудище, но большинство из них вскоре потеряло к нему всякий интерес, за исключением мистера Комеры, Скипа и капитана. И Дэна, естественно. Дэн постоянно был рядом. Комера и капитан иногда заходили время от времени, а Скипа было не отогнать от загона.
— Можно я его нарисую? — попросил он, и я разрешил.
— Это мальчик или девочка?
— Мальчик, — уверенно заявил я, хотя на самом деле понятия не имел, кого именно мы поймали. Такой большой, уродливый. В своем драконьем мире этот зверь, конечно, мог быть и нежной девушкой.
— Проснется он, по-твоему?
— Он и сейчас не спит.
— Почти не двигается.
— Погоди, еще увидишь.
— А имя у него есть?
Я рассмеялся. Как будто речь шла о домашнем питомце.
— Понятия не имею.
— Придумал, — сказал Скип, — назови его Бинго.
— Бинго?
— Ну да. Чем тебе не нравится? Хорошее имя. Эй, Бинго! Бинго!
— Это же не пес, — возразил я.
— И что с того?
«Бинго» звучало как-то глупо. Я долго пытался сопротивляться, но кличка все равно прижилась. В имени Бинго нет ни капли достоинства. Сам я никогда не называл зверя так.
— Как наш Бинго поживает? — весело интересовался капитан Проктор.
— Отлично, сэр.
— Ну и прекрасно.
— На вот, — кричал кок Уилсон Прайд, выглядывая из кубрика и протягивая мне кость, — вдруг Бинго захочет!
Но Бинго ничего не хотел.
— Как думаешь, долго он протянет? — спросил я у Дэна.
В ответ Дэн скривил губы:
— Трудно сказать.
Он привязал палку к черпаку и пробовал лить воду из ведра дракону на нос, чтобы заставить его пить, но тот даже глаз не открыл.
— Видал я случаи и похуже, — бодрился Дэн. — Грустят они, понимаешь. Ты бы и сам загрустил. Он небось думает, что умер и попал в ад. Попробуй сам, Джаф. Только не подходи слишком близко.
