— Не глотай.
— Подожди, всего час, — произнес Дэн.
— Не могу, — Джон проделал то же, что и Ян.
— Но если не глотать… — начал Тим.
— Не надо.
Ян и Джон облизали губы, пытаясь увлажнить их, но тщетно.
— Пейте мочу, — еле ворочая языком, пробормотал Дэн, — это лучше.
Я уже подумывал об этом. Приберегал этот способ на крайний случай. Мы даже смеялись как-то с Тимом и Скипом над самой мыслью, что можно прибегнуть к подобному средству. Но ведь до этого не должно дойти: появится корабль или остров с родниками. Остров, корабль, видение, ангел, дьявол во плоти — кто или что угодно, только появись.
— Мальчики, мальчики мои, — донесся издалека голос Дэна, — я горжусь вами! Уж как я вас буду расхваливать, когда домой доберемся. Только продержитесь еще немного. Держитесь!
Но я уже не верил в реальность происходящего. Мы оказались вне мира, в месте, похожем на сон, где страхи способны убить и нет ничего невозможного. Я отвернулся, чтобы не видеть, как остальные держат во рту морскую воду и корчатся от боли, когда соль попадает в язвы.
— Чушь, — услышал я слова Рейни, — если не глотать, от одной горсти ничего не будет.
Я закрыл глаза. Тьма, а за ней — глубина. Вот бы сейчас услышать пение Сэма. Если постараться, можно было вызвать в памяти его голос. До странности тонкий, но иногда поразительно чистый. Силой воображения я заставлял его пропеть в моей голове старые гимны: «Господь идет по водам, Господь идет…» Он запевал снова и снова, пока слова не начинали звучать в такт волнам. Господь, пошли корабль. Господь, пошли нам дождь. Господь, пошли нам манну. Господь, пошли нам это. Господь, пошли нам то. Слова, слова, слова. В сердце осталась лишь ноющая пустота, как рана от выпавшего зуба, и еще пустое небо и море, и вечность, и присутствие товарищей, которое ничуть не утешало.
— Тогда один раз набрать в рот. Только один.
Дэн поднес кружку к моим губам.
Набрать в рот, подержать, выплюнуть.
Смочить нёбо, хоть на секунду.
НЕ глотать.
Терпеть можно. Лучше, чем моча. Но вскоре пришлось пить и ее. Звучит омерзительно, но мочу можно глотать. Оказалось противнее, чем я ожидал. На вид было ничего, казалось, будет сладко, но ничего подобного. На вкус — как на запах, когда горшок простоит целый день, потому что кто-то забыл его вынести. По мне — резкий, горький, неприятный вкус, хотя кое-кому, похоже, противно не было. Может, у них моча оказалась вкуснее. В любом случае толку особого я не заметил: если и становилось легче, то ненадолго. Ложное облегчение, как от крепкого алкоголя: жажду утоляет, но потом только еще больше пить хочется. В общем, к моче я так и не привык, хотя, не сомневаюсь, кто-то воспринимал этот напиток иначе. У Тима, естественно, моча была золотистого цвета, и пил он ее с удовольствием. Наверняка сладкая на вкус. Дочерна загорелый, золотоволосый, из ушей тоже торчат волосы, только на тон темнее, а вокруг глаз коричневые впадины.
— Знаешь, Джаф, у меня что-то странное творится с головой, — сообщил он мне.
— Да?
— А у тебя?
Я кивнул в подтверждение.
— Саймон, сыграй что-нибудь.
— Саймон, эй, Саймон!
С соседней шлюпки послышались звуки скрипки. Веселая штука. Саймон отлично играл. Умел заставить нас смеяться или плакать. Но что могла поделать его несчастная маленькая скрипочка, голос которой звучал наперекор реву гигантского водопада, льющегося с края земли, где наше ничтожное суденышко было обречено навеки погрузиться в пучину? У мистера Рейни губы совсем пожелтели, но он все равно продолжал набирать в рот соленую воду — не мог удержаться. «Главное — не глотать», — повторял он. Он делал это чаще, чем остальные, чаще, чем можно, потому и ослаб так быстро, а еще потому, что незадолго до крушения подхватил жуткую простуду, и она спустилась ниже, в легкие. Страшно было наблюдать, как такой крепкий и здоровый человек, которого я боялся, с каждым днем теряет силы. Он уже не мог глотать, горло слиплось. Лицо судорожно подергивалось, приобретая при этом совсем беззащитное выражение. Ноги распухли, как пузыри. Я встал, чтобы подойти и посидеть с ним. От движения голова у меня закружилась, на секунду перед глазами возникли серые облака, а сердце бешено заколотилось. О чем с ним разговаривать? Ведь я совсем не знал его. Мистер Рейни всегда казался мне человеком непростым — в этом смысле, По крайней мере, ничего не изменилось. Из уголков глаз у него сочились слезы, поблескивая в складках морщин.
Ветер стих. Время от времени кто-то из команды произносил пару слов, но я тут же забывал, что именно было сказано. Когда полагалось, я получал свою порцию воды и сухарей. Продолжал ощупывать свой подбородок, проверяя, не растет ли щетина, но ничего не росло. Один только капитан продолжал регулярно бриться. Рейни оброс, как старый пес. Лохматая борода и измученные болью глаза делали его похожим на ветхозаветного пророка. Солнце постепенно высушивало нас. Мы все превратились в соленых рыб с широко раскрытыми круглыми глазами, вытаращенными в небо. Выглядели мы примерно одинаково: изможденные и одичавшие. Сквозь истончившуюся кожу прорезались кости черепа. По плечам змеились мокрые волосы. Глаза светились нездоровым блеском. Кожа задубела и приобрела темный, коричневый оттенок, конечности превратились в шишковатые ветки, а одежда истлела.
Паруса надували свои щеки, встречая закаты и рассветы. Старшие говорили, что воду надо беречь — на всякий случай.
— Ее ведь не хватит? — спросил Саймон как бы между прочим.
— Хватит, если будем расходовать разумно.
— Скоро пойдет дождь.
— Дождь не поможет.
— Далеко еще до Чили? — поинтересовался Даг.
Капитан вздохнул в ответ:
— Зависит от погоды. Дней двадцать примерно.
Все притихли. Двадцать дней.
— Волноваться не стоит, — продолжил Проктор, — порции пока сокращать не будем. Но если в ближайшие… шесть… дней ничего не произойдет, — он делал паузы между словами, словно принимая решение на ходу, — придется сократить.
— Но если мы будем пить меньше воды — точно загнемся, — возразил Джон Коппер.
Скип обхватил голову руками и застонал.
— В чем дело, Скип?
Но он лишь качал головой и продолжал стонать, раскачиваясь из стороны в сторону.
— Оставьте его в покое, если ему так лучше. Можешь стонать сколько влезет, Скип, только потише.
— Это все из-за того, что я убил дракона, — затянул Скип свою волынку, — потому-то все и случилось.
— Рехнулся.
Рейни приподнялся со дна шлюпки, оперся руками на планширь и устремил сверкающий взгляд вперед. День стоял невыносимо жаркий, палящее солнце приблизилось к зениту.
— Голову прикрой чем-нибудь, — посоветовал Дэн, но Рейни коротким жестом приказал ему замолчать.
— Тсс!
— Что такое?
— Слушай!
Ни звука.
— Что случилось?
