— Господи, пошли нам корабль, — просил Дэн.
Молить об этом было глупо: так или иначе, в нашей шлюпке прозвучало уже так много молитв, что хватило бы освятить все святые места на земле; давно уже стало ясно, что Бог отвечать нам не собирается. А если и собирается, то явно не так, чтобы его мог понять любой идиот. Вопить «спаси меня, спаси меня» можно было сколько угодно, но на происходящее это никак не влияло. Хотя мы все равно молились. Кричали «спаси меня, спаси меня», каждый по-своему: вслух или про себя, все утро и весь день, в поисках берега, волшебной страны, до тех пор, пока я не почувствовал, что сознание вновь оставляет меня. Дэн достал пистолет и положил его в центр нашего маленького круга.
— Мне все равно, — сказал он, — можете застрелить меня, если хотите.
К этому времени рты у нас уже опять не открывались. С момента последней раздачи воды прошло несколько часов. На губах пузырилась пена, вместо разговора выходило мерзкое невнятное бормотание. С трудом разлепляя губы, мы выталкивали наружу слова. Выглядело это отвратительно. С неба падал прелестный и легкий серебристый дождь. Он замечательно холодил лоб.
— Существуют правила, — выдавил Тим со всей серьезностью.
— Правила! — Дэн откинул голову назад и захохотал, как бывало после пары стаканов.
— У него копыта, — сказал Скип.
Дэн засмеялся еще сильнее. Можно было подумать, он сидит на галерке в театре «Эмпайр».
— У тебя семья все-таки, — напомнил Тим, отчего Дэн резко прекратил смеяться и неожиданно разрыдался, словно с вершины скалы сорвался огромный камень.
Губы скривились в дурацкой гримасе, он опустил голову и принялся тихо всхлипывать.
— Шансы у всех равные, — настаивал Тим.
Дэн вытер нос рукавом и опустил голову еще ниже, пока лохматая макушка не оказалась на коленях, крепко обхватил себя руками и весь затрясся. Некоторое время прошло в молчании, поскольку продолжать спор мы могли лишь короткими вспышками, делая долгие перерывы. Из состояния оцепенения меня вывела жгучая боль. Она не прекращалась уже давно, но по каким-то причинам за последний час успела достичь крайнего предела. Особенно меня мучили трещины на локтях, там все горело и ныло, и я уже начал жалеть, что у меня нет когтей, чтобы разорвать эти раны.
— Пить, — прошептал я.
Дождь прекратился. Скоро язык опять распухнет и полезет наружу. Раздуется как пузырь и потребует воздуха.
— Да, пить, — Тим тронул Дэна за руку, — пора.
Дэн поднял голову, и в его взгляде мелькнуло что-то похожее на иронию.
— Конечно.
— Всем поровну, — напомнил Тим и потянулся за старой жестяной кружкой.
Что-то должно произойти. Буду лежать и смотреть. Кажется, стоит закрыть глаза — и просплю годы, как Рип Ван Винкль, а потом вернусь уже совсем в другое место. Когда мне дали воды, я принял ее как причастие. Старался не позволить глазам закрыться. Какой прекрасный мир звуков окружал нас: повсюду гудение и плеск… Кошачьи лапы крутят лодку, словно клубок… Какое странное лиловое небо… Кто-то сплюнул в воду кровь изо рта.
Дэн все плакал, не мог остановиться, и это оказалось заразно. Прохладная вода на языке придала мне сил, это было приятно. И вот мы уже все расплакались. Но наши рыдания не были мучительными — скорее освежающими, даже очистительными. Выпив воды, мы снова соединили наши дрожащие руки и сели в круг.
— Нужно, чтобы все были согласны, — сказал Дэн.
Все четверо. Мы посмотрели друг на друга, в наших глазах читались изумление и радость. У Скипа из глаз текла кровь, или это слезы у него были кровавые.
Все было как в песне или в книжке.
— Восемь клочков бумаги, — сказал Тим. — Метки должны быть на двух.
— На двух?
— Так надо, вторая — для того, кто будет стрелять, — пояснил Тим.
— Господи Исусе! — прошептал я.
— Все должны быть согласны, — повторил Дэн.
— Один умрет, — сказал Тим, — или мы умрем все.
Скип смахнул кровавые слезы и улыбнулся, доставая из кармана то, что осталось от его альбома.
— Вот, возьмите.
Последняя страничка: Хорта, вид с горы — уютный, в серых тонах, крыши, цветы Фаяла. Вспомнились чудесное рагу в таверне и девушка, сидевшая на каких-то ступеньках. Скип передал рисунок Дэну. Альбомный лист был небольшой, квадрат со стороной около четырех дюймов, но его оказалось достаточно. Дэн аккуратно сложил его и разорвал на восемь маленьких ровных квадратиков.
— А теперь, — он выложил их на банку, — пометим два из них.
Дэн нацарапал на двух кусочках бумаги какие-то каракули. Так они и лежали: восемь маленьких квадратиков, а мы смотрели на них. Воздух был совершенно неподвижен, ни один квадратик не шелохнулся.
— Скоро солнце зайдет, — тихо всхлипнул Скип.
— Ничего, Скип, ты не обязан это делать, если не хочешь, — взглянув на него, сказал Дэн. — Никто не обязан.
— Мы хотим. — Все еще улыбаясь, Скип наклонился и по очереди свернул каждый квадратик так, что получился квадрат поменьше, потом еще меньше и, наконец, такой маленький, что мы все засмеялись.
— Во что мы их положим? — спросил он.
— Мы по-прежнему не обязаны это делать, — напомнил Дэн.
Шапок не осталось, поэтому решили взять жестяную кружку. Дэн вытер ее досуха рукой. Мы со Скипом положили бумажные зернышки в кружку, и она стояла в центре нашего круга, словно чаша Грааля, а мы поклонялись ей.
Сама Жизнь трепетала в кружке в то мгновение. Пронзительная, как капля дождя. Мы не выпускали друг друга из виду, наблюдая свое отражение в чужих глазах.
— Все согласны? — Тим взял кружку, накрыл ее ладонью, резко встряхнул, потом вдруг замер. — Неправильно. Путаница получается. Надо было только четыре штуки положить. А теперь они все перепутались — вдруг никто не вытащит метку.
Я уже не понимал ни слова из того, что он говорит, и стал торопить его:
— Давай уже.
— Все согласны?
— Давай скорей, черт тебя дери!
— Дэн?
Тот кивнул. Да. Мы все кивнули. Кому тянуть первым? Так глупо, что мы не обговорили очередность заранее, и теперь было непонятно, кто должен тянуть первым, но тут Тим сказал, что это не важно, просто развернем все разом.
— Как подарки на Рождество, — сказал Дэн.
— Вот именно.
Мы засмеялись.
— Давайте по старшинству, — предложил Дэн. — Джаф, ты первый, потом ты, Скип, потом Тим, потом я. Пока все не вытащили, никто не открывает. Договорились?
Все согласно закивали.
Тим. Тим вытащил несчастливый жребий. Остальные вытянули пустые бумажки, а он стоял и смотрел на свой квадратик.
— Я, значит. —
— Ты не обязан, Тим, — разрыдался Дэн, — правда, не обязан.
— Нет! Нет, нет, нет! — решительно заявил Тим. — Я должен.
