раздался выстрел. С потолка хлопьями густо посыпалась штукатурка.
— Не подходи, прикончу! — донеслась из помещения угроза.
— Брось дурака валять, — как можно спокойнее проговорил участковый. — Выходи, а то всю округу всполошил.
— Не подходи! — горланил хулиган.
— Да перестань ты, — все еще пытался урезонить его Саранюк.
— Не вздумай влезть через окно — плохо будет, — предостерегающе ответил тот.
Ситуация осложнялась. Обезумевшему от спиртного может показаться, что к нему подходят с улицы, и он откроет стрельбу. А там — люди.
— Ризван, — обернулся он к милиционеру, — быстренько перекрой движение пешеходов около дома.
— Есть! — коротко бросил тот и поспешил выполнять приказание.
«Как же тебя обезоружить, чтобы ты беды не натворил?» — стал размышлять участковый, пристально глядя на дверной проем.
Он был застеклен, и это облегчало задачу. Можно разбить верхнюю часть и через образовавшееся отверстие проскочить в комнату. Но это очень рискованно. Вдруг успеет выстрелить в упор… К тому же там темно, а в коридоре свет.
Он швырнул в дверь оказавшуюся под рукой сапожную щетку, затем — ботинок. И вот уже зияет ощерившаяся осколками дыра. Надо попробовать. Иного выхода нет.
Иван Максимович взвел курок пистолета и резко кинул пустое ведро, которое с грохотом покатилось по полу, отвлекая засевшего. И сразу же бросился вперед. Звон стекла, острая боль в предплечье правой руки. Не обращая на нее внимания, метнулся туда, в угол, где в полутьме пьяный перезаряжал оружие…
И вовремя. Тот успел загнать патрон и даже вскинуть двустволку, но нажать на спуск ему не хватило какого-то мгновения. Удар, и ружье выбито из рук Шандулы. В тот же момент подоспевший дружинник и Ризван помогли его скрутить.
И лишь когда уводили задержанного, Саранюк обратил внимание на пятна крови, выступившие на рукаве.
— Ой, вы ранены! — в один голос вскрикнули жильцы, толпившиеся на лестничной площадке.
— Пустяки, — попытался улыбнуться он в ответ, — могло быть хуже…
И вот эта встреча. Что ж, видно те годы лишения свободы для старого знакомого не пропали даром. О многом, видно, передумал, многое понял. Надо будет пригласить его на беседу, помочь с устройством на работу, поддержать добрым словом, да и вообще, присмотреть на первых порах.
…В домах уже гасли огни. На фоне погрузившихся в темноту кварталов ярко переливалось огнями здание автовокзала. Все реже встречались прохожие. Взглянул на часы: за полночь. Что ж, теперь можно в райотдел, а потом и к себе.
Хотел, было, пройти мимо станции, но привычка взяла свое: шагнул к парадному входу, поднялся по ступенькам. Как непривычно тихо здесь после дневного многоголосья. Лишь редкие пассажиры дремали на массивных диванах в зале ожидания. Иван Максимович внимательно окинул взглядом сидящих.
По виду пассажира, по его одежде, даже по вещам участковый почти безошибочно определял, что за человек и куда путь держит. На этот раз никто не вызвал подозрения. Вот сидят три девушки и двое парней, они ведут о чем-то оживленный разговор. Им и позднее время нипочем. Здесь же ворох рюкзаков. Понятно: в туристский поход собрались. Что ж, походы и экскурсии нынче модны. Меняются пассажиры. После войны, он это хорошо помнит, люди переезжали из одного города в другой в поисках лучших условий жизни, тащили за собой детишек, домашний скарб. Теперь совсем иные причины заставляют брать билеты. Их увлекает в дорогу жажда побольше увидеть, узнать. Особенно любознательна молодежь. Едут на места боевой славы, интересуются памятниками старины и архитектуры, на новостройки. Светлый, чистый помыслами, беспокойный народ. Не сидится ему дома…
Капитан уже повернул к выходу, но тут его внимание привлекла девушка, одиноко сидевшая на скамье. Пригляделся пристальнее, подошел ближе. По отрешенному выражению лица, по устало сложенным рукам понял, что с девушкой происходит что-то неладное. Увидев остановившегося неподалеку сотрудника милиции, она смутилась, поспешно поднялась, чтобы уйти.
— Что грустная такая, — мягко остановил ее Саранюк, — от автобуса отстала или билет потеряла?
Она отрицательно покачала головой.
— Куда же собралась?
— Домой.
— Домой? Так поздно? — И с наигранным пониманием, лукаво: — Подругу провожала или брата?
И уже строже:
— Так поздно одной ходить негоже. Раз уж так вышло, провожу тебя. Какой адрес?
Девушка бросила на него растерянный взгляд.
— Как хотите. Живу я на Заводской улице.
Они вышли на проспект. Прохладный осенний ветер заставлял идти быстрее. Свернули на соседнюю магистраль.
— Если не секрет, как тебя зовут?
— Зина.
— Ну вот и хорошо, познакомились, значит. А меня зовут Иваном Максимовичем.
А случайная попутчица шла все медленнее, шаги ее становились все тяжелее.
— Зачем в прятки играть, скажи откровенно, что тебя заставило коротать ночь на вокзале? Случилось что-нибудь? Обидел кто?
— Что вы. Просто приехала поздно из Краснограда, вот и присела отдохнуть.
— Не доверяешь, значит. Думаешь, чужой человек, где ему понять. Напрасно.
Не успели пройти по Заводской несколько метров, как Зина остановилась.
— Пришли. Теперь мне недалеко. Большое вам спасибо за заботу. До свиданья.
— Всего хорошего.
Каблуки ее туфель звонко застучали по асфальту.
«Ишь, шустрая какая, — подумал участковый, глядя вслед удаляющемуся силуэту. — Ох, чует сердце, неспроста очутилась на станции в такую поздноту».
Холодный ветер бил в лицо. Тревожно гудя, раскачивались провода, уныло шумели редкой листвой хмурые деревья. Саранюк зябко повел плечами, ускорил шаг, обернулся, еще раз оглядел серую, слабо освещенную уличными фонарями ленту тротуара и тут же остановился. Метрах в двухстах от него виднелась тень. Новая знакомая? Получается, не пошла домой. Что же все это значит?
Иван Максимович отступил к ближнему подъезду. Зина (а это была она) медленно приближалась. Медленные шаги, усталость и безразличие, сквозившие в каждом движении. Словно сама не знает, куда направляется. И даже не заметила, что он двинулся за ней. Повернула опять к автовокзалу, зашла в зал ожидания, опустилась на прежнее место.
Участковый приблизился к девушке, остановился рядом, но она сидела, низко наклонив голову.
— Вот и снова встретились, — негромко проговорил Саранюк.
Она вздрогнула, сделала движение, чтобы встать, но капитан стал продолжать будто уже начатую беседу.
— Видишь, как иногда бывает. Думаешь, провела, обманула милицию, а оно совсем по-другому оборачивается.
Зина молчала. Только глаза говорили: извините, не привыкла лгать, но так уж получилось.
— Ну, ладно, ладно, — успокоил ее Иван Максимович, заметив скатившуюся по щеке слезинку. — Это я так, по-дружески. А потолковать есть о чем. Не так ли? Разреши?
Присел рядом.
— Только на этот раз без обмана, начистоту.
— Хорошо, — вдруг резко, даже с вызовом сказала она. — Я ушла из дому. Вас устраивает? И никогда
