Можно с тобой поговорить?
Девочка недоверчиво покосилась на мое подношение.
— О чем? — пробурчала она.
— В церкви Святого Джона с четырех часов будут раздавать еду. А в одном приюте в Сохо сегодня есть свободные койки.
Перед тем как идти сюда, я посетила несколько сайтов. По всему Лондону множество организаций занимались помощью бездомным, но, к сожалению, у бездомных редко бывает доступ в Интернет.
— Ясно, — сказала она, забирая суп.
Я достала из кармана фотографию Купера.
— Я ищу одного человека. Можешь посмотреть и сказать, не видела ли ты его?
Она искоса взглянула на снимок и помотала головой.
— Этот человек опасен. Скорее всего, он преступник.
Ее взгляд тут же метнулся обратно к фотографии: бродяги очень восприимчивы к любого рода опасностям. Они слишком хорошо знают, что такое насилие.
— А что он сделал? — спросила она.
— Он сделал… больно нескольким женщинам. Мне нужно его найти.
Она подняла взгляд и заметила моих спутников, подпиравших стенку туннеля в двадцати метрах от нас. И хотя на их лбах не красовалась татуировка «Полиция», их род деятельности все равно не вызывал никаких сомнений.
— Вы из полиции, да? — боязливо спросила она.
— Ты его видела? — повторила я. — Это очень важно.
Но она уже на меня не смотрела. Только покачала головой, встала, и через считаные секунды ее и след простыл.
Остаток дня я провела, раздавая всем свой номер телефона (нового блестящего телефона, подарка Джосбери) и покупая бесконечные стаканы с горячим супом. Чаще всего люди мельком смотрели на фото и мотали головами. Около четырех один пожилой мужчина вгляделся в снимок, и на горизонте забрезжила надежда. Это тесный мирок: поживите на улице с месяц — всех запомните в лицо. Но старик тоже мотнул головой.
— Этого давненько не видать, — сказал он. — А что он натворил?
Нельзя было выдавать своего интереса.
— Но вы его знаете, да?
— Ох и подонок же! — ответил бродяга. — Вечно отбирает деньги у девочек из Восточной Европы. Ну, знаете, тех, которые попрошайничают с детворой.
— Где я могу его найти? — спросила я, когда поняла, что рассказ окончен.
Он снова покачал головой.
— Спелся вроде бы с какой-то девицей. Живут теперь в Актоне.
Под конец дня я совсем выбилась из сил, да и на душе было паршиво. Жизнь на улицах — она такая: за ней нельзя наблюдать равнодушно. Даже если ты знаешь, что хотя бы сегодня ночью будешь спать в кровати. Она всегда рядом, она словно служит напоминанием: потеряешь контроль — и в мгновение ока окажешься там, без крова над головой, на обочине жизни.
Тем не менее мы выяснили, что Самюэль Купер, возможно, сожительствует с какой-то женщиной в окрестностях Актона. Уже что-то. Можно развешать по тамошним улицам плакаты «Разыскивается», можно опубликовать фотографию в местной газете. Кто-нибудь да должен его узнать.
На обратном пути я заскочила домой и обнаружила там четверых рабочих. За две минуты разговора они сообщили, что поставят мне сигнализацию, камеру слежения, тревожную кнопку и какие-то навороченные замки. Джосбери постарался на славу. Но мне было неприятно наблюдать это столпотворение в доме, который предназначался мне одной, и я ушла.
В Льюисхэме выяснилось, что никому, кроме меня, удача не сопутствовала. Купера не вспомнили ни члены семьи Джонс, ни жители комплекса Брендон-Эстейт. Оставалось надеяться, что кто-нибудь в Актоне его выдаст.
Через час мне позвонили и сказали, что работа в квартире окончена. Мне тут же захотелось поехать домой и свернуться калачиком на диване. Я была бы просто принцессой в неприступном замке, возведенном Джосбери. Но не тут-то было: придется тащиться в Скотланд-Ярд на лекцию о прослушивающих устройствах. Телефон зазвонил, когда я уже выключала компьютер.
— Детектив-констебль Флинт слушает, — сказала я.
— Ага. Здрасьте. — Незнакомый мужской голос. — Тут что-то не так с сараем в парке. Кажется, что-то там протухло. — Северный акцент, неразборчивая речь, как будто выпил лишнего.
Я тяжело вздохнула. Это не мое дело, это дело оперативников. Такое бывает: линии перегружены, и люди попадают черт знает куда.
— Ясно, — сказала я и взяла ручку, чтобы записать, откуда он звонит и чего, собственно, хочет. — Как вы сказали? Сарай?
— Ага. Сарай для лодок. Эллинг. В парке. — В комнату вошел Джосбери, и я сразу превратилась в Мисс Предупредительность. — А что именно вас беспокоит?
Джосбери умостился на подоконнике в паре футов от меня. На нем было темно-синее поло. Между верхними пуговицами пробивались волоски.
— Воняет оттуда, — ответил мужчина. У Джосбери под ухом есть маленькая родинка. — И мухи всюду. Что-то там, наверное, подохло.
— Кролик, скорее всего, но мы проверим. — На самом деле я собиралась передать жалобу в санитарную службу, не наш профиль. — А что это за парк?
— Виктория.
Прекрасно! Парк Виктория находится к северу от Темзы. Это даже не наш район.
— Спасибо, сэр, мы непременно займемся этим вопросом.
Джосбери глумливо хмыкнул: моя заявка на звание полицейского года его явно не впечатлила. Я нажала кнопку сброса.
— Готова? — спросил он.
— Сейчас, только звякну санитарам. В Тауэр-Хэмлетс какой-то зверь подох.
Я достала справочник внутренних номеров.
— Что-что? — Джосбери отошел от окна.
Я покачала головой.
— Ну, воняет из сарая, мухи налетели… Кролик небось дохлый. Или крыса. Погоди одну минуту.
Я снова взяла трубку, но Джосбери перегнулся через стол и сбросил вызов.
— Какой-то зверь подох в Тауэр-Хэмлетс, а звонят тебе?
— Я, как и все, тоже надеюсь, что общественность научится разбираться в тонкостях муниципальных служб, но, к сожалению, это не всем под силу. Так что, дашь мне воспользоваться этим телефоном или идти искать другой?
— Где именно в Тауэр-Хэмлетс?
— Парк Виктория.
Подумав пару секунд, он отобрал у меня трубку.
— Да ради бога! — фыркнула я.
— Алло, это детектив-инспектор Джосбери. — Он повернулся ко мне спиной. — Человек, который только что звонил, с кем хотел поговорить? А-а, с ней лично, да? Точно? Вы сейчас записываете звонки? Жаль. Ладно, спасибо.
Я видела, как бьется пульс у него на шее. Прямо над родинкой. Потом Джосбери развернулся и какое-то время молча смотрел на меня.
— Какие планы на вечер, Флинт? — наконец спросил он.
— На свидание зовешь?
Джосбери коротко хохотнул и покачал головой.
