Кэти, конечно, совсем расклеилась, все время плакала и просилась домой.
Чтобы унять дрожь в руках, я крепко вцепилась в свою кружку.
— Потом врач отказался осматривать Кэти. Сказал, что ею должен заняться педиатр.
Джосбери понимающе усмехнулся.
— А где мы возьмем педиатра среди ночи? — Уильямс скорбно скривился, и, по-моему, не только из- за приступа насморка.
— И вы, значит, отпустили их домой, так и не обследовав Кэти? — спросила я.
Уильямс примирительно поднял руку.
— Дорогая моя, я понимаю, что допустил ошибку. Но они все — две дамочки из собеса, приемная мать, сама девчонка — умоляли отпустить ее. Тут еще папаши начали съезжаться. Такая мясорубка началась… Но я их не отпускал. Не мне было решать.
— Хорошо, но Викторию-то врач осмотрел?
— Да. Следов спермы на ней не нашли.
— Они же были в презервативах, — сказала я. — Откуда ей взяться?
— Да, — кивнул Уильямс. — А если что-то, извините за выражение, и пролилось, так река все подмыла. Осмотр показал мелкие порезы и синяки, но такое бывает и при добровольном соитии.
— Иными словами, их слово против слова мальчиков, — сказал Джосбери.
— Как только рассвело, мы отправились в парк. Нашли упаковку из-под презервативов с отпечатками Виктории. По номеру партии определили, что куплены они были в женском туалете в том самом пабе.
— А когда вы отпустили парней? — спросил Джосбери.
Уильямс устало потер глаза.
— Разбирательство шло уже почти сутки. Родители позвали каких-то серьезных адвокатов, альтернатива была такая: или мы их отпускаем, или выдвигаем официальные обвинения.
— А чего хотели девочки? — спросила я.
— На Кэти, бедняжке, лица не было. Психолог сказал, что она может ничего не говорить, если не хочет. А Виктория хотела, чтобы мы возбудили дело. Оно и ясно: ребята были, честно говоря, мерзейшие. Мы таких постоянно видим. Думают, если у родителей денег куры не клюют, им все дозволено.
— Но потом Виктория передумала.
— Да. Вот об этом мне и сейчас вспоминать стыдно. Адвокаты просили ее о встрече, и она наконец согласилась. Я там тоже присутствовал, с адвокатом от государства. Чтобы не держали нас за хлюпиков, так сказать.
— И?
— Разговор был короткий, деловой. Они сказали, что только ей из всех присутствовавших было больше шестнадцати, а секс с несовершеннолетними — любого пола — является уголовно наказуемым деянием. И поставили ультиматум: если она заберет свое заявление, они не заявят на нее.
— Они грозились обвинить ее в изнасиловании?! — Джосбери не поверил своим ушам.
Уильямс наклонил голову.
— И что, им это сошло бы с рук?
— Кто его знает. На упаковке из-под презервативов были ее отпечатки. Закон формально был на их стороне. Если секс произошел по обоюдному согласию, Виктория нарушила закон. А они сказали, что не постесняются обсудить ее личную жизнь в суде. Как я уже говорил, девочка была не ангел, и к шестнадцати годам там уже было что обсуждать.
— Значит, вы позволили им угрожать несовершеннолетней жертве изнасилования и требовать, чтобы та забрала заявление?
— Встреча на этом закончилась. Но все и так уже было ясно. Виктория поняла, что не добьется справедливости, и не хотела таскать сестру по судам.
Уильямс проводил нас к выходу, и мы поблагодарили его за содержательную беседу.
— Когда вы последний раз видели Викторию? — спросил Джосбери.
— Да в тот самый день и видел. Кэти я потом еще пару раз встречал, она сама стала оторвой будь здоров, а вот с Викторией больше не доводилось. Поначалу, когда она только пропала, мы ее искали — она же машину угнала.
Оторвавшись от созерцания величественных белоснежных построек, я посмотрела на Уильямса и задала последний вопрос:
— А как вам кажется, сержант Уильямс, девочки говорили правду?
Он даже не отвел глаз.
— Я в этом никогда не сомневался.
78
— За двадцать лет у Элис тридцать два ребенка жили. Она постоянно всем рассказывала.
Пятидесятилетней Мафанви Томас, когда-то жившей по соседству с сестрами Луэлин и их временными приемными родителями, до сих пор хватало тщеславия носить вещи в обтяжку и закрашивать седину краской из ближайшего супермаркета. Меня она оценила, как только мы поднялись на крыльцо:
— Господи, милочка, ты будто на войне побывала!
После этого Мафанви переключила все внимание на Джосбери.
— Вы помните сестер Луэлин? — спросила я.
Угрюмо покосившись в мою сторону, она опять взглянула на Джосбери с нескрываемым вожделением. Когда он согласился угоститься ее печеньем, бойкая бабенка вконец разомлела.
— А они опять в беду попали, да? Ничего удивительного. Особенно эта Вики… У Элис вечно были с ней проблемы.
— Значит, Вики была девочка своенравная?
— Не то слово, миленький. В школу ходила пару раз в неделю, в лучшем случае. Дома только обедала, пропадала где-то по ночам.
— По-моему, типичное подростковое поведение, — заметила я, через голову Мафанви поглядывая на задний дворик.
— Что-то с ней было не то. Элис ее боялась. Говорила, у нее вся комната была забита разной гадостью: Стивен Кинг, Джеймс Герберт и прочее.
— То есть девочка много читала?
— Да, только дрянь всякую, — покачала головой Мафанви. — Брала в библиотеке книжки о настоящих преступлениях. Про всяких там серийных убийц. Ненормальная, одно слово.
Я почувствовала, что Джосбери насторожился.
— А как она волосья красила! — Мафанви уже было не остановить. — Черная как сажа. Весь ковер Элис запачкала.
— Да уж, просто малолетняя преступница, — пробормотала я, осматривая грязную кухоньку, в которой мы сидели.
— Сразу нашла себе тут хахаля, оторви и выбрось. Угонял машины, а потом гонял на них по порту.
— Мы нигде не можем найти фотографий Виктории, — сказал Джосбери. — Вы не могли бы описать ее внешность? А мы потом попробуем составить фоторобот. Вы же два года прожили по соседству.
— Она не очень симпатичная была, не то что сестренка. Все лицо замазывала этими белилами. Просто призрак, а не девочка. Как ее вообще в таком виде в школу пускали!
— Вот как раз о ее прическе и макияже мы знаем, — сказал Джосбери. — Нас больше интересует фигура. Иногда помогают наглядные сравнения. Вы не могли бы посмотреть на мою коллегу и сказать, чем Виктория от нее отличалась?
Молодчина, Джосбери! Тонкий ход.
— Посиди спокойно, Флинт, — велел Джосбери, хотя я и не думала вертеться. — Глаза у нее были
