тонах.
— Пожалуйста, папа, не отрицай, — проговорила я, изо всех сил пытаясь, чтобы мой голос звучал успокаивающе. — Абсолютно очевидно, что тут происходит.
— Боюсь, не совсем понимаю, юная леди.
— Да ладно, папа, — взвизгнула Лиза, потеряв остатки терпения, — она же делает тебе минет.
Я сказала, что папа взорвался секунду назад? Поверьте, это был пустяк. Взрыв произошел теперь, когда он схватил фотографию со стола, вскочил на ноги и начал яростно махать ею перед самым носом Лизы.
— Взгляни сама на фотографию, а? Видишь? Видишь этот шар? Вот здесь, выпуклая штуковина? — заорал он, тыча пальцем в…
Боже, что там за выпуклая круглая штуковина, на которую он указывал?
— Чертова бутылка с гелием, — продолжил он, — для проклятых шариков. Для дурацкой вечеринки. Для славного проклятого празднования, которое я планировал устроить для своей чертовой семьи. Девушка стояла на коленях, потому что показывала мне, как закрыть проклятый клапан.
Он снова бросил фотографию на кофейный столик, и, хотя я вжалась в стенку, мне удалось украдкой бросить на нее взгляд. Да, ошибки быть не может, там действительно находился какой-то предмет. Слишком круглый и выпуклый. И это не то, что мой отец или любой другой парень комфортно носит между ног. Лиза, должно быть, пришла к тому же выводу, поскольку замолчала и впала в ступор.
Отец сделал несколько шагов туда-обратно, яростно теребя остатки своей шевелюры. Полагаю, после сегодняшнего утра в ней волос заметно поубавится.
— Папа, — почти прошептала я, — нам так жаль… Правда, Лиза?
— Господи, — проговорил он в исступлении, не обращая внимания на мою скромную мольбу о прощении, — почему я должен оправдываться перед вами…
Надоедливыми детьми?
Глупыми отпрысками?
Полными дурами?
— …вами… чертовыми, проклятыми идиотками хреновыми?
О Боже, я просто в шоке! Папа знает слово на букву «х»!
— Только взгляните, какой вред вы причинили, — продолжил он, внезапно снова став спокойным. — Ваша мать сейчас сидит в камере. Практически шестьдесят лет она прожила на этом свете, и что же у нее есть? Две дочери, которые довели ее до нервного срыва. А уж если говорить обо мне… Сказать по правде, думаю, я недалеко от нее ушел.
Он вопросительно взглянул на нас, но у меня, например, не было ни малейшей идеи для оправдания. Хотя, на мой взгляд, он вовсе не был полностью справедлив в своих обвинениях, все-таки не я взяла аэрозольный баллончик и совершила акт вандализма на двери церкви.
— Думаю, будет лучше, если вы уйдете, — сказал он голосом, лишенным всякого выражения.
Мы с Лизой обменялись взглядами, пребывая в нерешительности и не зная, что делать дальше.
— Сказал же, уходите…
В дверях появился Энт, который нес поднос с чаем и средством для улучшения пищеварения.
— И заберите с собой этого проклятого священника-гомосексуалиста!
Глава 24
— Ты не представляешь, как давно мне хотелось сделать это, — прошептал Льюис, приподнимая мою кофточку и первый раз прикасаясь к моей груди.
«А ты не представляешь, как давно я желала, чтобы это случилось». Я положила руку на колено Льюиса, продвигая ее все выше, пока наконец не дотронулась до его…
Происходящее вовсе не очередная фантазия Эми.
Все произошло на самом деле.
Как, черт возьми, мне такое удалось? Я прошла путь от исполнительницы главной роли в пьесе о самой бездарной и неудачной семье в Финчли до постельной сцены с Льюисом меньше чем за двенадцать часов. Невероятно. Вообще-то, даже сейчас у меня это в голове не укладывается. Должно быть, я снова мечтаю. Нет, никакая это не мечта.
Все так и есть.
Подождите, наверное, пора все объяснить. Давайте вернемся немного назад…
2.02.
Мы с Лизой и Энтом вывалились из дома родителей, испытывая стыд и смущение. Я попыталась убедить Лизу зайти и вместе всласть погоревать и поплакать, но она захотела остаться одна. Проклятая истеричка.
В такси на пути к Крауч-Энду я поинтересовалась у Энта, должна ли я, по его мнению, несмотря на весь хаос и истерию, свидетелем чего он недавно стал, рассказать родителям о Шоко Лад.
— Абсолютно, дорогая моя, — ответил он, ни секунды не сомневаясь. — Именно ложь загнала тебя в эту яму. Пора положить конец вранью.
Несомненно, самая великая истина, когда-либо слышанная мной в два часа ночи.
И самая удручающая.
3.15.
Не могу заснуть, поэтому прошу Энта присоединиться и выпить со мной единственный алкогольный напиток, который удалось найти в моей квартире. Мы слишком сильно нервничали на пути в Лондон, чтобы вспомнить о «дьюти-фри». Я откопала две бутылки отвратительного теплого белого вина, но оно, однако, ничуть не помогло. Спросила у Энта, не пришла ли ему в голову мысль провезти контрабандой немного экстази в заднице. Полностью отрицает подобный вариант. Черт!
3.33.
Вино наконец-то помогло мне забыться. Я упала в кресло и отключилась… Перед глазами возникла дверь магазина на холодной и мокрой лондонской улице. Неподалеку расстелен грязный рваный спальный мешок, в котором лежу я, сжимая в руке банку пива «Теннентс супер»… Хм-м-м… такую перспективу нельзя исключать.
4.10.
Легла в кровать. По-прежнему не могу заснуть — слишком взволнована. Я толкнула локтем Энта:
— Наверное, позвоню Мэри.
— Проклятие, Эми, я уже почти заснул… Нельзя беспокоить ее сейчас.
— Мэри сама постоянно звонит мне посреди ночи, — возразила я.
— Правда?
— Однажды она набрала мой номер в половине четвертого, чтобы сказать, что на шестьдесят седьмой странице «Колец» неудачное обособленное причастие.
— Обособленное — что?
— Не имею ни малейшего представления, но, видимо, я действительно использовала его. Позвоню Мэри.
— Только не говори слишком громко, — сказал Энт, когда я направилась в гостиную.
Мэри подняла трубку на третьем звонке.
— Уже пятый час, — пробормотала она, — а это означает одно из двух. Либо у трубки Эми Бикерстафф, либо полиция, которая хочет сообщить, что найдено ее тело.
— Это я, — ответила я.
— Слава Богу. Где, черт возьми, ты была, девочка моя?
— В Нью-Йорке.
— Хочу дать тебе небольшой совет, дорогая, — принялась она читать мне лекцию, полностью очнувшись ото сна. — Отпуск лучше всего брать, когда в делах затишье, а не когда общеизвестный кое-кто угрожает кое-чему просто неимоверно. А теперь ответь мне на простой вопрос: почему ни в одном
