серьезного, в то время как из Кортила приходят подробные сведения о ситуации в Валитане и даже в Кодии! Я, конечно, понимаю, что вы, Верек, были отвлечены свадьбой, но уже пора браться за работу. Отлагательства могут стоить Веронии очень дорого.
– Я понимаю. Но у меня есть для вас очень важная новость. Сообщили буквально перед вашим приходом. Я сейчас вернусь. – Верек вскочил со стула и быстрым шагом устремился к двери из кухни.
Покуда он будет бродить, можно как следует оглядеться.
Да… Я попытался вспомнить, каким был дом во время моего прошлого визита. И невольно улыбнулся.
Этот дом глава гильдии строил вот уже два года. Ему постоянно не нравилось то одно, то другое, и планы здания менялись на ходу. Судя по всему, появление Арины вынудило Верека всё-таки закончить строительство. По крайней мере никакие глобальные перемены обиталищу волшебника уже не грозили…
– Вот, – вернувшийся Верек протянул мне белый конверт, без подписей и печатей. Я достал из него лист и пробежал текст глазами. Закончив чтение, с невозмутимым видом сложил бумагу пополам и сунул за пазуху.
Кажется, мне вновь предстоит ехать в Стом. Будет лучше, если это письмо я передам королю лично в руки.
ГЛАВА 6
– А где твой друг? – подала голос Литолайн, когда мы уже лежали на лесной полянке.
Я глубоко вдохнул носом, выдохнул ртом и, дождавшись, когда в глазах перестанет мельтешить, повернул голову к ней.
Литолайн хватило моего взгляда. Удивительно, но она… она заплакала, будто Коршун был не только моим, но и ее другом!
– Успокойся, Лита, – сказал я, отвернувшись. – Он спасал нас с тобой…
Девушка лишь тихо всхлипывала. Скосив глаза, я увидел, что она свернулась в комочек и закрыла лицо руками.
Еще совсем юная… Черт, кому ты могла понадобиться?
По небу плыли мягкие пушистые облачка. Ярко светило солнце, грея размокшую от весенних дождей землю.
Коршун должен быть где-то там… Я верю в это. Мы убивали, да, но чужая смерть не приносила нам радости. Обычная работа, которую выполняешь, чтобы есть, пить, жить. Сродни той же скотобойне… ну по крайней мере я хочу в это верить. Те, кого убивали мы с Коршуном, успели заслужить смерть – по большому счету, это были сволочи, которые выезжали наверх на шее других.
Наверное, у нас с Альбертом был даже собственный кодекс чести. Наша жизнь – не беззаконье, хоть мы и отвергаем привычные остальным людям каноны. Просто мы считали, что каждый устанавливает правила сам. Ведь те, что предлагают нам, тоже, по сути, установлены кем-то. Так пусть у них, умников, семь пядей во лбу, но и у меня тоже есть голова на плечах, а значит, я и сам могу придумать не хуже! Всё, что диктует мне сердце – это мои законы. Главный из них – беречь близких людей…
А сейчас я этот закон нарушил. И тот, кто вынудил меня лишиться близкого мне человека, заплатит большую цену.
Я дал себе слово. Обычное человеческое слово, данное самому себе, стоит много больше, чем закрепленное титулами и прежними наградами. На престол может взойти абсолютный кретин, награды несложно заработать смертями своих подчиненных, пущенных на убой во время очередного сражения, а вот человеком стать могут лишь единицы.
Остается только надеяться, что я в это число вхожу.
– Помню, он рассказывал мне о своей… мечте. – Слова давались с трудом, но я чувствовал, что высказаться просто необходимо. – Мы тогда сидели после задания в таверне… И Коршун говорит: «Завязывать надо, Лис. Не протянем мы вечно на удаче! Состаримся – и кому нужны будем? Нас же молодые уделают, дружище, чтобы потом хвастаться – мол, Коршуна и Лиса к праотцам отправили!»
Я еще смеялся тогда, говорил, что чушь всё это, пьяный бред… что мы еще любым юнцам фору дадим… А потом вспомнил, как сами авторитет зарабатывали – и словно тучи солнце закрыли.
А Коршун всё не останавливался: «Домик бы мне, на берегу речушки тихой, жену-красавицу, сынка… Я бы его воспитал не так, как меня – отец! Он бы по улицам не шастал…»
Такая мечта у него была, Лита. Жаль, ей уже не дано сбыться… – Сказав это, я перевернулся на другой бок.
Не знаю почему, но мне хотелось, чтобы Литолайн запомнила Альберта не убийцей и грабителем, а отличным другом, который просто-напросто мечтал о несбыточном – как и любой другой человек, склонный к нелепым, но прекрасным грезам.
– Теперь нам с тобой придется спасаться бегством, Лита. Пока не отвяжутся висельники, не успокоится Радуга. А потом – обещаю – я верну тебя домой. До того момента тебе придется слушать, что я говорю… если ты действительно хочешь остаться в живых.
Несколько мгновений она молчала, только изредка всхлипывая. А потом, собравшись на секунду с силами, сказала:
– Хорошо, – и снова заплакала.
Я устало вздохнул и вновь отвернулся.
Мысли путались. Сознание упрямо подбрасывало образы простой бревенчатой избы у речушки, серпантином убегающей вдаль по холмам… смуглой девушки в простом крестьянском платье, стоящей у порога с малышом на руках… мальчишки, бегущего ко мне и радостно кричащего…
– Опа! А это кто тут у нас? – насмешливо поинтересовались у меня за спиной.
Нет, Лис, ты слишком рано собрался на отдых…
Я рывком вскочил на ноги, готовый дать мгновенный отпор. Но наставленный на меня арбалет заставил поумерить пыл и не лезть на рожон.
Их было двое. На стражников не похожи – мало, что выправки никакой, так еще и вместо формы совсем уж ветхие одежки. Один – высокий, тощий, как палка, с длинным носом и пышными ржаными усами – щурил зеленые глазки, пытаясь рассмотреть меня получше. Второй – чуть поплотней, щекастый и чернобородый, – целился в меня из арбалета. Серые его глазки заливал пот – мужичок слишком уж разволновался.
Конечно – нечасто увидишь в чаще…
– Куды полез? – вскрикнул плотный, от перевозбуждения едва не ударив по спусковому крючку.
– Да тише ты, Джек, – успокоил его тощий. – Узнать надобно сначала, кто такие да как сюда попали. А то пришибем важного кого, ненароком – и мигом в тюрягу сошлют, волки!
– Волки? – Я демонстративно выгнул бровь. – Неужто вы, мой дорогой друг, говорите о нас?
– О ком это – «о вас»? – нахмурился тощий, обменявшись взглядом с плотным.
– Если твой друг перестанет трястись и хотя бы на минуту отведет арбалет в сторону, я достану одну вещичку, которая мигом разрешит наши разногласия!
– Угу, разрешит, – буркнул плотный. – Щас я отведу арбалет в сторону, а он мне в глотку ножиком – шмяк! – и поминай как звали! А потом и тебя, Дрогбан, порешит!
– Может, и порешит, – задумчиво произнес тощий. – Да только ежели мы какую важную птицу прихлопнем – нам даже не тюрьма, нам виселица светит!
Плотный, подумав, согласился с приятелем.
– Лады, я его убираю. Но смотри: лишнее движение – и я всажу тебе железку в грудину!
– Хорошо, – спокойно согласился я и медленно запустил руку за пазуху. Потом столь же медленно вытащил оттуда значок Радуги – с зелеными вкраплениями – и продемонстрировал его приятелям.
