— Вы сможете сами добраться до Бродстэрса? — спросил он.
— Да, благодарю вас. Со мной все будет в порядке. Теперь меня никто не сможет обидеть.
Оскар встал.
— Могу я кое о чем вас спросить?
— Конечно, мистер Уайльд. Вы мой друг. Задавайте любые вопросы.
— Почему вы вышли за него замуж? Почему стали женой Эдварда О’Доннела?
Миссис Вуд немного помолчала и бросила на меня быстрый взгляд. Я смутился — ведь я по-прежнему держал в руках блокнот и карандаш. Она отвернулась, и ее взгляд устремился к огню.
— Я стала его женой потому, что спала с ним, — сказала она и покраснела. Родимое пятно у нее на шее стало алым. — Я считала, что должна так поступить.
— Когда это случилось? — спросил Оскар.
— Почти два года назад, вскоре после его возвращения из Канады. Он взял меня насильно. О’Доннел твердил, что я ему принадлежу по праву. Я пыталась отбиваться, кричала, царапала ему лицо, плевалась. Но одной рукой он с легкостью сжал мне запястья, подняв мои руки над головой, другой закрыл рот, чтобы заставить замолчать. Я укусила его так сильно, что пошла кровь, однако не могла долго сопротивляться. О’Доннел был слишком сильным. Он взял меня, а потом возвращался снова и снова, ночь за ночью. Сначала я сопротивлялась изо всех сил, потом… уступила, я сдалась. И, странное дело, через какое-то время я начала находить некоторое утешение, когда лежала в постели рядом с мужчиной, хотя они был настоящим зверем. — Она посмотрела на Оскара. — Я вышла за Эдварда О’Доннела, брата Уильяма О’Доннела. Я спала с Эдвардом, но думала об Уильяме.
— Я понимаю, — сказал Оскар.
— Когда он был трезвым — хотя это случалось не слишком часто, можете мне поверить, — что-то в нем самом, в его походке и смехе возвращало Уильяма к жизни. Я презирала Эдварда, но начала любить. Я и сейчас его презираю и люблю, несмотря ни на что… Вы можете меня понять?
— О да, — ответил Оскар. — Часто мы любим то, что презираем сильнее всего. И презираем себя за то, что любим человека, не достойного нашей любви. Я прекрасно вас понимаю.
Миссис Вуд повернулась ко мне.
— Я вышла за него еще и ради Билли, — добавила она с улыбкой, словно именно этот довод должен был оказаться доступным и для меня.
— Ради Билли? — повторил я, не совсем понимая, что она имеет в виду.
— Чтобы его защитить, — пояснила она.
— О’Доннел ревновал к Билли? — спросил Оскар.
— Безумно. Билли был для меня всем. И я не могла это скрыть, однако думала, что, если выйду за Эдварда, он перестанет так сильно меня ревновать и оставит мальчика в покое.
— И что вышло? — спросил я.
— Некоторое время я жила спокойно, но недолго. Мистер Уайльд может рассказать вам, мистер Шерард, что Билли был удивительным. Господь наделил его красотой ангела, но душой — настоящий мальчишка. Билли был таким умным и милым, само совершенство. Да, конечно, я его мать, но это правда! Вот почему Эдвард решил его развратить. Он отвез его в Лондон и продал, чтобы Билли вел дурной образ жизни.
Оскар ничего не ответил. Он допил остатки бренди начальника станции и взял шляпу и трость, намереваясь уйти.
— Билли охотно согласился уехать в Лондон? — спросил я.
— Сначала нет, — ответила она. — Как-то летом у нас в «Замке» остановился человек по имени Беллотти, ему понравился Билли, и он сказал, что может дать ему в Лондоне работу. Эдвард заявил, что Билли следует согласиться. Билли сомневался, но Эдвард его заставил. Мальчику было всего четырнадцать, и он не мог особенно сопротивляться, потому что боялся дядю. Эдвард О’Доннел жестокий человек, мистер Шерард. Я знаю, что Билли поехал в Лондон из страха перед Эдвардом, но через некоторое время жизнь там начала ему нравиться. У него появились друзья, другие мальчики такого же возраста, и хорошие, Достойные люди, такие, как мистер Уайльд… и другие.
Оскар, успевший надеть шляпу и перчатки, стоял у двери, ведущей в билетную кассу.
— Билли когда-нибудь упоминал имя Дрейтона Сент-Леонарда? — спросил он.
— О да. Довольно часто. Он говорил, что мистер Сент-Леонард ему как отец. И еще, что мистер Сент-Леонард собирается взять его с собой на каникулы.
— Он не говорил, куда именно? — уточнил Оскар.
— Нет, но я думаю, что за границу.
— Вы не возражали? — спросил я.
— Я хотела, чтобы Билли ничего не боялся, — сказала она, — и чувствовала, что с мистером Сент- Леонардом ему ничто не грозит. К тому же я знала, что с Эдвардом, моим Эдвардом; моим мужем — да поможет мне Бог! — братом его отца, он никогда не будет в безопасности. Если Билли не выполнял приказов дяди, если осмеливался ему хоть в чем-то возразить, Эдвард бил мальчика. — Сюзанна Вуд закрыла глаза, вспоминая. — Мне так стыдно, — прошептала она.
Я захлопнул блокнот и поднялся на ноги.
— Миссис О’Доннел, — сказал я, — согласно вашим собственным словам, ваш муж был человеком, склонным к насилию, безумной ревности и крайней жестокости… Разве такой опасный человек не мог убить вашего сына?
— Да, мистер Шерард, он мог, — проговорила она. — Я боялась, что так и произойдет. Вот почему я мечтала, чтобы Билли избежал этой участи. Вот почему надеялась, что мистер Сент-Леонард станет его спасителем. Эдвард О’Доннел даже в свои лучшие мгновения оставался лишь бледной тенью своего брата Уильяма. А в худшие… вне всякого сомнения, да… он способен на убийство. Но я знаю точно, что он не убивал Билли, мистер Шерард.
— Как вы можете это знать, миссис О’Доннел? — спросил Оскар.
— Потому что вы, мистер Уайльд, сказали мне, что Билли убили днем во вторник тридцать первого августа…
— Да, это произошло в тот роковой день.
— Вы уверены, что именно тогда?
— Совершенно.
— У меня же нет ни малейших сомнений, что днем тридцать первого августа, когда погиб мой бедный Билли, Эдвард О’Доннел находился со мной, в Бродстэрсе, в «Замке».
— Это точно? — спросил я.
— Едва ли я смогу забыть тот день, мистер Шерард. Как говорит мистер Уайльд, роковой день. День, когда я потеряла обоих своих детей.
Я собрался сказать, что не понимаю, но Оскар поднял руку, заставив меня молчать.
— Вы были беременны? — спросил он.
— Да… всего несколько недель, от мужчины, которого я люблю и презираю. — Она посмотрела на Оскара. — Он не знал. Я не стала ему говорить. Возможно, если бы я рассказала, он бы обращался со мной иначе, кто знает? В тот день он ужасно напился, и мы страшно поссорились.
— Из-за Билли?
— Эдвард сказал, что Билли намерен сбежать, уехать из страны с мужчиной, другом мистера Беллотти. Я ответила, что меня это только радует, и я надеюсь, что он уедет. Сказала, что мечтаю, чтобы Билли оказался как можно дальше от Эдварда. Он заявил, что я слишком люблю Билли, я не стала возражать и добавила, что люблю Билли больше всего на свете. Эдвард засмеялся и принялся вопить, что положит этому конец, обещал отправиться в Лондон, отыскать Билли и убить его. Он кричал, что, когда Билли умрет, я буду принадлежать только ему, стану его женой по-настоящему. Он бредил, как безумец. От выпивки и ревности Эдвард сошел с ума. Мы с трудом поднялись по лестнице. Он толкнул меня, и я упала. Падение стало роковым. Той же ночью я потеряла нашего ребенка. Эдвард грозил убить сына своего брата. И он сбросил меня с лестницы и убил собственного ребенка.
