Почему-то он истолковал их перемирие как обещание, что их отношения продлятся до тех пор, пока ему не придется их закончить.
Он полез в карман:
— Ты не против, если я дам тебе денег для него?
— О нет, нисколько. Скверной штукой была бы моя гордость, если бы она позволила Дэнни умереть от холода и голода.
Трев вытащил из кармана горсть монет и отдал их Темперанс. Она подошла к мальчику и отвела его в тень, чтобы никто не увидел, как она дает ему деньги.
Возможно, и в самом деле было бы лучше для них обоих, если бы она, не мешкая, уехала в Америку. Пусть она следует за своей мечтой о свободе в стране, где никто не знает, кем она была и какие ошибки совершила. Он и так уже слишком сильно привязался к ней. От одной мысли о том, что он потеряет ее, сердце его сжимается.
Когда она закончила беседу с Дэнни и вернулась к нему, Трев перестал притворяться, что может быть настолько бескорыстным. Он не мог устоять перед эгоистичным желанием удержать ее рядом с собой как можно дольше. У него осталось меньше недели до того момента, как он должен будет отправиться в имение набоба, забрать камень и сесть на торговое судно, которое отвезет его в Индию.
Но он не должен своим эгоистичным порывом препятствовать ей делать то, что она считает нужным. Он уже был эгоистом дальше некуда. Поэтому когда она вернулась, помахав на прощание мальчишке- подметальщику, он проговорил как можно небрежнее:
— Те деньги, которые я дал тебе в кофейне, по-прежнему твои. Ты можешь купить на них билет до Америки прямо сейчас.
— Ты этого хочешь?
— Нет. — Он не сумел скрыть горячности в голосе. — Но наверное, так было бы лучше.
— Потому что ты больше не хочешь меня?
— Потому что я хочу тебя слишком сильно. Но я не желаю причинять тебе боль. Хватит с тебя боли.
Она вздохнула:
— Я и правда буду рада отплыть в Америку и вдохнуть наконец воздух свободы.
Он сдерживался изо всех сил, стараясь ничем не показать, как уязвлен, что она может представить себя счастливой без него.
— Но я останусь с тобой до тех пор, пока тебе не придется покинуть меня. — Она нежно погладила его по колючей щетине. — Или пока ты не перестанешь хотеть меня.
— Такое время не наступит никогда, — тихо отозвался он. — Но я должен поблагодарить тебя за то, что ты даешь мне еще один шанс. Я бы не вынес, если бы ты оставила меня сейчас, когда я показал тебе лишь свою худшую сторону. Мой гнев — далеко не все, что есть во мне.
Она улыбнулась, взглянув на него сквозь густые ресницы, но в голосе не было ни следа кокетства:
— А я — это не только моя импульсивность. Ты не единственный, кто показал только худшие черты своего характера.
Он кивнул:
— Мы должны начать заново и выполнить клятвы, которые дали друг другу, когда заключали перемирие.
— Я буду говорить правду, а ты — верить мне, — сказала она с улыбкой полной надежды.
— Да. И ты не оставишь меня, не попрощавшись.
Они прошли несколько шагов молча. Потом он промолвил:
— Поскольку мы так похожи — и не только своим упрямством, — возможно, мы могли бы исцелить друг друга.
— Может быть. Ты единственный, кто когда-либо клялся мне в верности — пусть даже на время.
Он взял ее руку, поднес к губам и нежно поцеловал. И вновь его переполнило пьянящее ощущение, что они две половинки единого целого и связаны друг с другом больше, чем временными клятвами этого вечера.
Трев проводил ее до дверей квартиры и сразу же ушел. Темперанс испытала облегчение оттого, что он не сделал попытки заняться с ней любовью. Несмотря на перелом в своих чувствах к нему, ей требовалось время, чтобы обдумать все, что произошло между ними, и подготовиться к тому, что будет дальше.
В следующий раз, когда их тела сольются, все будет совсем иначе. До сих пор в отношениях с ним она действовала, движимая страхом, убежденная, что она слабее и что он непременно воспользуется этим. Но она ошибалась. То, что она узнала о нем сегодня, все изменило. Теперь она знает, почему он так упорно преследовал ее после той ночи в переулке, когда она сбежала от него. Все было не так, как она думала.
Он не бессердечный человек, стремящийся отомстить за ее злые шутки, которые она с ним сыграла. Не тот, от которого она должна защищаться, используя любое оружие. Он одинокий мужчина, убежденный, что не должен испытывать ничего, кроме вожделения. Мужчина, чьи глубокие раны, нанесенные любимым человеком, который его бросил, так и не затянулись.
Она еще сильнее разбередила эту боль, когда завлекла его, а потом обманула. Она предала его, не зная, что это значит для него. Все вышло наружу в том грубом акте совокупления, который напугал их обоих и заставил понять, какую цену они заплатили за то, что скрывали свою боль.
Теперь все должно быть по-другому. Она больше не может играть с ним, зная правду. И он тоже знает, как близка она была к краю пропасти. Он постиг степень ее отчаяния там, у реки, когда уносил ее на руках. Если они снова встретятся, обнажив свои тела и души, то должны перестать ранить друг друга. Им нужно отыскать какой-то новый путь к радости. Ей очень хотелось попробовать пойти по этому пути, но она боялась, что цена, которую, возможно, придется заплатить, будет очень велика. Как бы ни были они счастливы вместе, слишком скоро ему придется покинуть ее. Как же она будет жить дальше, если он заберет с собой ее сердце?
Глубокий сон, который в конце концов сморил ее, прервал резкий стук в дверь.
— Вам записка, мисс, — прокричал грубоватый голос.
Записка? Должно быть, от Трева. Она надеялась, он написал, что придет повидаться с ней. Сон восстановил ее силы, и она еще больше желала встречи с ним. Но когда она прочитала записку, оказалось, что она не от Трева. И новость была плохая.
Записка, нацарапанная корявым почерком, гласила:
Подпись была в виде большой буквы «С» с раздвоенным языком сверху. Снейк!
Желудок сдавил жуткий спазм. Ей бы следовало знать, что он просто так от нее не отвяжется. Она не делала тайны из того, что помогала Дэнни, поэтому они не преминули этим воспользоваться. Ткач знает все обо всех. Это и дает ему такую большую власть. Она ни минуты не сомневалась, что если не подчинится, они исполнят свою угрозу. Ей придется выполнить их требование. Она не может допустить, чтобы ребенок расплачивался за ее ошибки. Чего же хочет от нее Снейк?
Когда Темперанс пришла в бордель, он отвел ее в одну из роскошно убранных комнат, предназначенную для развлечения клиентов, и небрежно развалился на кровати, покрытой алым покрывалом. Его серая одежда и угловатая фигура абсолютно не вязались с роскошным убранством комнаты.
— Офицеришка использует тебя, краля, — заявил он.
Оттого что он точь-в-точь повторил слова мамаши Бриствик, ее пробрал озноб.
— Для чего?
— Как обычно — и для кой-чего еще, о чем я тебе не скажу. Но это не любовь, заверяю тебя, и для тебя было бы лучше, если бы ты перестала задирать нос и согласилась работать на нас. Мы помогли твоему Рэндаллу сбежать и для тебя могли бы сделать то же самое.
— А если я не соглашусь?
Снейк пожал плечами:
