— Гонзалес.
Доджу потребовалось несколько секунд, чтобы переключиться с мыслей о хитроумном грабителе банков на своего бывшего напарника и лучшего друга. Потом до него дошла связь между именем Джимми и угрюмым настроением, царящим в комнате.
Казалось, что сердце у него в груди остановилось. У Доджа перехватило дыхание. Он нервно сглотнул слюну, но во рту тут же пересохло.
— Случилась авария, — сказал один из его товарищей. — Гонзалес… Он не смог…
— Так часто бывает на территории. Но все равно… дерьмо!
— Мне очень жаль, Додж.
— Прими мои соболезнования, парень!
— Если я могу что-то сделать, Додж, ты только скажи, хорошо?
Додж едва слышал обращенные к нему слова сочувствия. Он повернулся спиной ко всем и пытался осознать, что они ему только что сообщили. И не мог. Снова пытался и опять не мог.
— Джимми мертв?
Угрюмые взгляды подтвердили его догадку. Теперь дыхание Доджа участилось, а кровь застучала в ушах.
— Ну же, не принимай так близко к сердцу, Додж.
— Где он?
— Додж, тебе туда нельзя!
Не обращая внимания, Додж кинулся к выходу, но чьи-то сильные руки обхватили его сзади.
— Ты не можешь помогать копам, Додж!
— Подумай, парень, что ты делаешь!
— Ты погубишь свою легенду!
— К черту легенду! — кричал Додж. — И к черту всех вас. Пустите меня!
Он продолжал выкрикивать ругательства, но постепенно успокоился и понял, что его коллеги говорят вполне разумные вещи. Додж прекратил сопротивляться, и его отпустили.
Он упал без сил на ближайший стул и просидел довольно долго, пытаясь собраться с мыслями и поверить в то, что казалось невозможным. Наконец Додж поднял голову и произнес:
— Тут кто-то сказал про аварию. Как это случилось?
Рок-звезда прибыла в аэропорт Хобби, чтобы в тот же вечер дать концерт в Астродоме. Гонзалес, которому хотелось подработать, вызвался ехать в составе эскорта полицейских машин, сопровождавших лимузин знаменитости. Кто-то выдал информацию о времени и месте прибытия рок-идола. От самого аэропорта их преследовали папарацци и сумасшедшие фанаты под парами спиртного и наркотиков.
Гонзалес и еще один офицер ехали в машине прямо за лимузином. Одна из машин, преследовавших мотоколонну, попытавшись вклиниться между ними, задела передний бампер патрульной машины. Они ехали так быстро, что сидевший за рулем полицейский не справился с управлением. Машину занесло, она врезалась в столб и ударилась об ограждение с такой силой, что ее чуть не разорвало пополам.
Машину — нет, а Джимми Гонзалеса разорвало. Пополам.
Капитан спросил Доджа, не хочет ли тот поговорить со священником или с психологом, но тот довольно грубо велел ему отцепиться. И не остался на совещание.
Какое-то время Додж колесил по городу, создавая опасность новой аварии. Но потом подумал о том, что мало будет толку, если он убьет в автокатастрофе еще кого-нибудь. Никто ведь не поймет горькой иронии судьбы. И меньше всего Джимми Гонзалес, который наверняка проклянет его прямо со стола в морге, на котором лежат сейчас две половины его тела.
Потом он оказался в кабине для тренировок по бейсболу. Приятно было держать в руках что-то тяжелое и потенциально опасное, приятно было бить битой по чему-то совершенно беззащитному, каким был Гонзалес перед законами физики и этим чертовым столбом.
Додж вернулся домой очень поздно. К тому времени жаркое в горшочке уже было убрано со стола, а Кэролайн встретила его сочувственным взглядом.
— Я все слышала в десятичасовых новостях, — сказала она. — Прими мои соболезнования, Додж.
Он кивнул и прошел мимо девушки в кухню. Там Додж открыл холодильник и, забыв, что хотел взять, несколько минут просто тупо смотрел в открытую дверь.
— Я бы хотела что-то сделать, чтобы помочь тебе, — тихо произнесла Кэролайн. — Но не знаю, что это могло бы быть.
Додж захлопнул дверцу холодильника с такой силой, что внутри зазвенели бутылки.
— Ты ничем не можешь помочь. И я уже не могу ничего сделать. Я даже не могу пойти на похороны Джимми. Мне приказали этого не делать. Я не могу поехать выразить сочувствие предкам Джимми. Кстати, они отличные ребята. Очень гордятся своим сыном Джимми, который сумел стать копом. — У Доджа вдруг защипало в горле, и он громко застонал: — Господи Иисусе!
Кэролайн сделала шаг в его сторону, но Додж ее остановил.
— Ты не можешь сделать ничего, и никто уже не сможет сделать ничего! — вдруг закричал он. — Неужели это непонятно? Этому чертову придурку полагалось бы быть на дежурстве. А вместо этого он мертв! И чего ради? Он умер, оберегая фею с розовыми волосами в зеленых атласных трусах, чье пение лично мне кажется воплями кошки, которую трахают в зад. А тот, из-за кого произошла авария, с места происшествия скрылся. У него не хватило совести даже на то, чтобы вытащить из машины отличного полицейского и лучшего на свете парня. Наверное, нанюхался кокаину. Если я когда-нибудь узнаю, кто… — Додж поднял руки и сжал их в кулаки. — Если я когда-нибудь узнаю, кто ехал в той машине, я удавлю его голыми руками.
— Додж…
— Подумай еще раз, красавица. Я ведь избил твоего жениха, помнишь?
— Ты не в себе, Додж.
— Очень даже в себе, — он ухмыльнулся. — Именно такой я и есть на самом деле, Кэролайн. — Он ударил себя кулаком в грудь. — Посмотри как следует. Перед тобой настоящий Додж Хэнли собственной персоной.
Додж чувствовал, как стучит в висках и в затылке дурная кровь. Он знал, что глаза его сверкают от гнева, а говоря, он брызжет слюной. Он напоминал себе своего отца. Но, даже зная все это, Додж не мог удержаться, чтобы не сказать то, что кричал в таких случаях старый придурок:
— Оставь меня в покое, черт побери!
Кэролайн с непоколебимым спокойствием обошла вокруг Доджа и покинула комнату.
Теперь, когда рядом не было никого, на кого можно было бы направить свой гнев, Додж упал на стул, уронил голову на сложенные на столе руки и рыдал до тех пор, пока не засаднило горло.
Он так и просидел до рассвета, охваченный горем и преисполненный ненавистью к себе.
Поняв, что уже встало солнце, Додж зашевелился. Он снял ботинки и на цыпочках пошел через весь дом к ванной, где умылся холодной водой. Рубашка Доджа вылезла из брюк, волосы стояли дыбом, на подбородке красовалась щетина. Выглядел он как бандит в бегах, за которым охотились не менее недели, но Додж так устал и телом и душой, что у него не было сил привести себя в порядок.
Выйдя из ванной, Додж первым делом посмотрел через коридор в сторону спальни. Дверь была приоткрыта. Совсем немного, без намека на приглашение, но примечателен был тот факт, что Кэролайн не заперлась от него, хотя, после того как он вел себя, она имела на это полное право.
Додж подошел к двери и распахнул ее настежь. Громкий скрип петель не разбудил Кэролайн. Потому что она не спала. Додж почувствовал это, несмотря на то, что девушка лежала спиной к двери, подтянув колени к подбородку. Кэролайн лежала поверх покрывала и была полностью одета, не считая обуви. Подушечки ее пальцев выделялись белыми точками на фоне изящных стоп.
При виде девушки вся злость, испытываемая накануне Доджем, куда-то улетучилась, и внутри осталась только зияющая пустота.
Додж подошел к кровати и лег рядом с Кэролайн, но не касаясь ее. Он ожидал, что Кэролайн скажет ему убираться вон. Скажет, что не хочет больше ни видеть, ни слышать его, ни чувствовать его запах. Но ничего такого не произошло. Кэролайн просто тихо лежала рядом, и это молчаливое признание его права
