место. В туалете нет горячей воды, зато есть отдельные краны с холодной пресной и холодной морской. Посадочный талон транзитника честно меняли на стаканчик с пусть и химическим, но соком, зато норовили обмануть в «дьюти-фри»: всё пытались всучить на сдачу с долларов тяжёленькие, но совершенно бесполезные местные монеты. Но при всех этих странностях без дозаправки на этом острове посреди Атлантики «Аэрофлоту» было не дотянуть ни в аргентинский Буэнос-Айрес, ни в уругвайский Монтевидео.
Но Советский Союз аэропортом острова Сал пользовался уже по факту его появления на штурманских картах. А возводили этот аэропорт именно кубинцы. Больше того: Острова Зелёного Мыса (официально — Республика Кабо-Верде) — одна из немногих стран мира, с которой у кубинцев с их советской паранойей в отношении «границ на замке» тем не менее установлен безвизовый режим. Им-то это зачем?
Для того чтобы ответить на этот вопрос, изучим ещё одну исходную.
Посмотрим на самолётный парк кубинской авиакомпании «Cubana de aviacin». Уже к концу 60-х самолётов западного производства у «Кубаны» не оставалось: американцы перестали поставлять запчасти. И тогда лётчики социалистической Кубы пересели на «крылатые машины» из братского Советского Союза. Базовые самолёты — «Тушки» и всё те же Ил-62.
Именно такими бортами кубинцы перебрасывали своих «интернационалистов» в Анголу и Эфиопию. Был в истории Кубы при Фиделе Кастро и такой внешний проект: на помощь братским режимам в странах третьего мира бросали контингенты не только кубинских врачей и учителей, но и военных. Пытались отправить даже в Аргентину, во время войны с Британией за Мальвины-Фолкленды в 82-м. Но аргентинцам это показалось перебором. А вот в Африке — добро пожаловать.
Без дозаправки где-то посередине между Кубой и Африкой было не обойтись. Идеал — Острова Зелёного Мыса.
В 1975 году (то есть как раз тогда, когда кубинцы затеяли свои африканские операции) на островах, которые только что получили независимость от Португалии, к власти пришла партия «социалистической ориентации». Она испытывала симпатии и к самой Кубе, и тем более к братской Анголе, куда Куба отправляла войска.
Ведь Ангола — это свои, африканцы, у которых под боком — расистская тогда ЮАР. Ангола — это тоже бывшая португальская колония, которая также получила независимость в тот год.
Помимо этого и у власти в Анголе — такое же левое движение МПЛА. Но ангольские власти сразу же и столкнулись с врагами. Внутренний враг — антикоммунистическое партизанское движение УНИТА. Внешний — ЮАР. Против этих врагов и ехали воевать кубинцы. А власти солидарной Республики Кабо- Верде готовы только к таким щепетильным совместным проектам, как транзит через свой остров Сал кубинских солдат и военных грузов.
И вот теперь решим простейшую задачу. Почти школьную. Мы знаем, зачем Кубе нужен был остров Сал. Мы знаем, какие у «Кубаны» имелись самолёты. Мы знаем, какое у этих самолётов «плечо» при полётах с Кубы в Африку. Мы определили, где на пути с Кубы в Африку располагались дружественные Гаване режимы. А если режим сменился? Или просто нелётная погода? Что тогда делать? Через что лететь? Какова альтернатива?
Такой альтернативой могла быть одна только Гренада!
Вот что на самом деле кубинцы там строили. Аэропорт «подскока» не для советских стратегических бомбардировщиков, а для своих Ил-62 и Ту-154. Чтобы перебрасывать в Африку кубинских же «воинов- интернационалистов».
Какая ещё страна третьего мира может похвастаться таким глобальным ангажементом? Только Куба!
Именно этим обстоятельством Куба при Фиделе всегда и вызывала моё... Нет, не восхищение. Но живой интерес. Хотя бы потому, что на её примере видно, какой ценой даётся глобальное миссионерство. Даже и самое благородное.
Бывший остров-казино и американский курорт, который поставил США на грань ядерной войны с СССР. «Крестник» Москвы, который, впрочем, оказался самым своенравным воспитанником «крёстного» и перехитрил не только всех американских президентов от Эйзенхауэра до Буша-младшего, но и многих советских генсеков, десятилетиями проводя свою миссионерскую политику и в Латинской Америке, и даже в Африке. По признанию советских дипломатов, Москва о переброске кубинских войск на Чёрный континент узнавала чаще случайно, уже как о свершившемся факте. И в этом смысле услышанные мной впервые ещё в пионерлагере советские анекдоты про Фиделя Кастро, который на самом деле «наш Федя Костров», — это насколько забавное, настолько и анекдотичное заблуждение. Пусть даже сам Фидель как-то в порыве эмоций сказал, что «мы все — «совьетикос». Нет, всё это не более чем фигуры речи.
Так же как сама Куба, а не СССР, принимала решения о передаче поставленного ей советского оружия в «третьи руки».
В каких только сомнительных историях не засветились потом советские Калашниковы, которые вообще-то поставлялись Фиделю! Их видели и слышали и в Колумбии, и в Сальвадоре, и в Чили[11]. Слышали их и в Гватемале. Там про Кубу мне пришлось вспомнить ещё до того, как я сел на рейс в Гавану.
И напомнили мне в Гватемале про Кубу не где-нибудь, а в джунглях, где нашли Тикаль: развалины таинственного города индейцев майя. С недавних пор посреди этих руин разрешили проводить свои обряды не только заезжим археологам, но и тем, чьи предки этот город, собственно, и построили. По договорённости с одним из племён мы как раз и снимали обряд, который частично посвятили победе Сочи.
Гватемальское правительство к моей просьбе о такой поездке отнеслось со всей ответственностью. Всё потому, что поступил я хитро. Разговор с уполномоченным властей Вальдемаром, к которому меня направили в кулуарах пресс-центра сессии МОК в отеле «Камино Реаль».
— Вы ведь понимаете всю непреходящую ценность исторического момента? Весь мир увидит Гватемалу! — Это я ему говорю, делая выражение лица, как говорят в Латинской Америке, «muy inteliente». То есть «очень умное». Там это работает.
— О да! — отвечает мне Вальдемар.
— А что является символом Гватемалы? Что вы сами изображаете как национальный символ, например, на ваших автомобильных номерах?
— О! Вы хотите поехать в Тикаль? — где-то даже и с надеждой спрашивает Вальдемар. Потому что ему поручено продавать туристические «пакеты» именно на это направление. Но мне-то нужно больше чем туризм. Я прекрасно понимаю, что съёмки в городе майя без разрешения невозможны.
— Вы знаете, я не просто туда хотел бы поехать. Я туда уже собрался. Потому что Гватемала без Тикаля — и не Гватемала никакая. Но мне нужно разрешение на съёмку...
— О, понимаю. Вы журналист. Разрешение на съёмку... Давайте завтра к этому вопросу вернёмся, маньяна. Вы когда летите?
— В том-то и дело, что завтра и лечу. Вот и билеты на руках. Рейс — рано утром.
Таким образом, гватемальцы оказываются в ситуации, когда они не могут не помочь.
По опыту всех предыдущих поездок в Латинскую Америку я знаю, что договариваться заранее — пустой номер. Согласование сроков поездки в Тикаль звонками из Москвы неизбежно привело бы к постоянному отсылу на manana, «завтра». Поэтому я сам на удобный мне день ещё в Москве заказал и получил на руки авиабилеты на внутренний рейс Гватемала— Тикаль—Гватемала. А приехав в саму Гватемалу, сказал, что билеты у меня уже на руках (то есть дата поездки уже определена) и хорошо бы оказать мне содействие на месте.
Гватемальцы из пресс-центра до этого вполне доказали мне свою принадлежность к «великой» Латинской Америке: когда не знали, как обойтись со своим новым факсом. Так что поступил я правильно. Гватемальцы и сами не поняли, что подведены мной к нужному решению. Оказавшись поставленными перед фактом, что отлёт уже завтра утром, переводят свою административную машину на, наверное, какую-то пятую скорость. Через полчаса у меня — телефон главного археолога Тикаля: «Он будет ждать вас, сеньор Серхио». Всё-таки Латинская Америка — часть света, где требуются особые навыки общения.
А я по прилёте в Тикаль обнаруживаю ещё и почётный эскорт из двух вооружённых полицейских на
