«Есть такой человек! Я!» Ну не из делегации, ну без погон. Но какое это имеет значение?!
И вот наутро с дюжину главкомов ВВС стран-участниц аэрокосмического салона ФИДАЕ в Сантьяго- де-Чили собираются у самолёта «Гольфстрим». Как раз на этом салоне чилийцы приобрели его как новый «борт номер один» своих ВВС. То есть для президента республики. Эту покупку чилийцы и решили «обмыть» полётом на Крайний Юг, на Антарктиду. И пригласили «прогуляться» приехавших на салон генералов-авиаторов из разных стран. Маршрут: Сантьяго — ночёвка в Пунта-Аренас на берегу Магелланова пролива — и дальше, через пролив Дрейка, на Антарктический полуостров.
Вернее, дальше, по чилийской терминологии, мы полетим в «Антарктическую провинцию Республики Чили». Ни больше ни меньше.
Это ведь на российских картах Антарктида, хотя и открыта россиянами Беллинсгаузеном и Лазаревым, закрашена в нейтральный белый цвет. В советские годы бухгалтеры исходили из этого и тогда, когда начисляли полярникам не «инвалютные» заграничные, а внутрисоюзные суточные в «деревянных». Да и многие профессиональные международники исходят из того, что эта международная «зона мира» под 60-й параллелью южной широты — «ничья земля».
А вот на других картах антарктический «пирог» очень даже порезан на национальные «ломтики». И даже не «ломтики», а огромные «ломти», на которые претендуют Чили и Аргентина, Австралия и Новая Зеландия, Франция, Британия и Норвегия. В этих странах как раз очень хорошо помнят, что Антарктический договор 1959 года все имевшиеся территориальные претензии не отменил, а лишь заморозил. Заморозил, естественно, до поры до времени.
Как рассчитываются эти территориальные притязания? Классика — это как раз заявка Аргентины. Если продлевать меридиан вниз на Антарктику от её континентальной территории, то заявка на Белый континент получается одна. Но куда более солидный «ломоть» получается, если считать аргентинскими не только материк, но и спорные острова Южной Атлантики: Южную Георгию с Южными Сандвичами и Фолкленды[25].
Собственно, три этих архипелага и есть те немногие земли, за которые воевать можно уже сегодня. И Южная Георгия, и Южные Сандвичи, и Фолкленды «висят» чуть-чуть, но севернее 60-й широты, за которой начинается уже «ничья» Антарктика.
Поэтому базы на самой Антарктиде и освоение «Ближней Антарктики», вроде Фолклендов или Огненной Земли, — это больше чем трогательная забота о бородатых полярниках и добряках-пингвинах. Такие базы — это и «заявочные столбы». И полярники на многих таких базах — «при исполнении».
На чилийской базе, куда мы летели с Дейнекиным, есть даже отделения чилийского супермаркета и чилийской почты. А первыми своё почтовое отделение в Антарктике, на Южных Оркнейских островах, открыли аргентинцы. Ещё в начале XX века.
То есть правительства южноамериканских республик всячески дают понять: база в Антарктике — это такое же наше национальное поселение, как города и посёлки на Большой земле. То есть и Антарктика — это та же Чили или, например, Аргентина. Где чилийцы и аргентинцы живут, работают и даже... появляются на свет.
На полном серьёзе. Чили и Аргентина целенаправленно отправляли на свои базы в Антарктике офицеров с беременными жёнами! В этом смысле у Чили с Аргентиной было даже своеобразное соревнование: кто родит больше граждан-«пингвинят». Чтобы потом, как в случае с британцами на Фолклендах, можно было ссылаться ещё и на мнение местных жителей. Которые, естественно, хотят, чтобы у них и дальше была прежняя «Родина-мать».
В «пустынной» Антарктике уже настолько тесно, что на американской базе «Макмурдо» есть даже и светофор, а в других частях континента случаются даже ДТП! Такой печальный случай уже был на острове Короля Георга. Российский учёный погиб под колёсами машины, за рулём которой был коллега из Уругвая.
Генерирование идей о том, как ещё подтвердить свою заявку на «белый континент», идёт безостановочно. Чилийцы, например, бухту у своей базы объявили полноценным чилийским портом. С начальником, который приветствует приходящие сюда суда и норовит их регистрировать. Правда, у капитанов российских полярных кораблей на этот счёт чёткая инструкция. С одной стороны, там, в Антарктике, российские и чилийские полярники дружили даже во времена Пиночета, когда у Москвы и Сантьяго не было дипотношений. Сегодня отношения восстановлены, но, как говорится, «дружба — дружбой, а табачок — врозь». Никаких регистраций! Иначе получается, что Россия признаёт чилийский суверенитет.
Мне на этот счёт в своё время целый «брифинг» устроил начальник Российской антарктической экспедиции Валерий Лукин. В августе 1992 года мы познакомились в Монтевидео, куда как раз зашло российское научное судно «Академик Фёдоров». На его борту в Уругвай, чтобы дальше лететь в Москву, прибыли участники первой совместной российско-американской экспедиции по Антарктике на дрейфующих льдах. Собственно, именно та, первая встреча с Лукиным заставила меня смотреть на полярников как на людей больше политических, чем научных.
— Теперь уже не секрет, что отдельные советские астрономы на антарктических станциях занимались тем, что определяли характер НЛО, которые всё-таки оказывались вполне конкретными американскими военными спутниками, — сразу заинтриговал тогда Валерий Лукин меня и моего коллегу и друга Станислава Кучера. Вместе мы прилетели в Южную Америку, чтобы подготовить серию материалов для «Комсомолки». Сели с Лукиным попить пивка в кафе на площади Независимости в Монтевидео. Как сейчас помню, я тогда ещё порекомендовал Лукину местное тёмное пиво «Мальтенья». И под этот диковинный тогда для россиян напиток Лукин продолжал поражать нас весьма трезвыми фактами и выводами. — Такие же «звездочёты» были и на антарктических станциях стран НАТО.
Так слово за словом, фраза за фразой перед нами открывался стратегический характер антарктических исследований. Открывалась и некоторая странность, что теперь Россия и Америка в Антарктике вместе. Ведь Лукин вернулся из первой в истории совместной российско-американской антарктической экспедиции. Он и объяснил:
— Ещё недавно самым передовым кораблём для антарктических исследований был советский «Академик Фёдоров». Но теперь появился и немецкий корабль «Полар Штерн». У американцев подобного судна нет. Немцы приковали к себе весь исследовательский мир Запада. Вот американцы сразу и откликнулись на наше предложение задействовать «Академика Фёдорова», — объяснял Лукин необычную формулу работы, которую вынуждены были тогда найти российские полярники и, как всегда напористо, лоббировали американцы. — Это и американцам расширяет горизонты, и немцев лишает монополии. Хотя наше предложение — от бедности. Надо заработать то, чего недодаёт родное правительство.
На дворе, напомню, был 1992 год. Год «шоковой терапии». Подтянуть пояса пришлось всем. Российские полярники тогда готовили планы консервации российских антарктических станций. Из-за нехватки средств эти «заявочные столбы» приходилось не сносить, но дать им покрыться многолетним слоем снега.
В те же годы под неслыханным политическим прессом вдруг оказывается и научный эксперимент на российской станции «Восток». Вот уже много лет учёные ведут там глубокое бурение льда. Смысл в следующем. Антарктический лёд и снег — кладовая информации о том, как менялся климат на всей планете. В Антарктике, как известно, холодно. Снег выпал — и лежит, не тая. На него выпадает новый снег. И получается, условно говоря, как с кольцами древесного ствола. По их толщине даже юный натуралист может распознать, какой год был повлажнее, какой посуше, какой пожарче, какой похолоднее и сколько таких лет было. Вот и в слоях антарктических снега и льда — целая энциклопедия. Что и позволяет определиться, например, с «глобальным потеплением». Катастрофа это или естественное колебание, какие уже случались в прошлом? А зная историю, можно составлять прогнозы на будущее: погоды, а значит и... потребления топлива. А значит, и цен на нефть и газ. И этот проект бурения льда на станции «Восток» вдруг оказывается под огнём критики защитников природы и политиков. Главная претензия — бурильщики затронут уникальное подземное, вернее подлёдное озеро. Но что, про это озеро раньше никто не знал?! Вспомнили, когда Россия ослабела.
И вот двумя годами позже, после встречи с Валерием Лукиным в уругвайском Монтевидео пересказываю всё это генералу Дейнекину во время перелёта из Сантьяго-де-Чили в Пунта-Аренас.
Но вижу, слушает меня Петр Степанович не очень внимательно. Вернее, слушает, но всё норовит
